Читать книгу "Зимняя Чаща - Ши Эрншоу"

Он спас меня, ведь это что-то да значит, правда?

На чердаке тепло. Фин занимает свой пост на вершине лестницы, словно чувствуя грозящую нам откуда-то опасность.

Я сажусь на краешек кровати и смотрю вниз, на свои руки. Мне хочется доверять Оливеру. Хочется верить ему, когда он говорит, что не убивал Макса. Но сколько лжи скрывается под поверхностью! Тысяча маленьких посыпанных солью порезов.

– Ты мотылька видел? – спрашиваю я. – У окна, перед тем, как нашел меня?

– Нет, – качает головой Оливер.

Я шумно выдыхаю и сцепляю ладони.

– Это костяной мотылек, – поясняю я. Ладно, если он не хочет рассказывать мне о своих тайнах, сама поделюсь с ним секретами. – Он преследует меня.

– Что это означает?

– Этот мотылек прилетал сюда в тот день, когда умерла моя бабушка. А теперь вот вернулся.

У меня на глаза наворачиваются слезы и начинают течь по щекам раньше, чем я успеваю остановить их: слишком уж велика тяжесть всего, что на меня навалилось. Мои слезы капают на пол и впитываются в половицы, становясь частью этого дома. Теперь в древесных волокнах будет вечно храниться моя печаль.

Оливер проходит по комнате в считаных сантиметрах от кровати, и от такого близкого его присутствия мне становится тяжело дышать. Но он не садится на кровать, не притрагивается ко мне – не хочет испугать меня, причинить боль. Заставить в страхе отшатнуться от него.

– Мотылек? – переспрашивает он.

– Это предвестник смерти, – готовым в любую секунду сорваться голосом говорю я. – Появление мотылька означает, что смерть близка, что она приближается…

Я стираю со щек слезы, и мне ужасно хочется, чтобы Оливер протянул руки, обнял меня, а я могла бы уткнуться ему в грудь. Мне хочется закрыть глаза, чтобы стало темно-темно, и слышать только звук его дыхания. Но Оливер ничего такого не делает, и я опускаю глаза, чувствуя, что меня подташнивает. Мне кажется, что комната каким-то странным образом перекосилась, и не знаю, как долго я еще смогу продержаться, чтобы не опрокинуться. Не разлететься на тысячи кусков. Стеклянная девушка, сделанная из осколков стекла. Девушка, которая плачет стеклянными слезами.

Я встаю с кровати, чтобы почувствовать твердый пол под ногами, и, зацепившись за него как за якорь, иду к окну.

Медленно подходит Оливер, встает рядом, а я тем временем пытаюсь понять, кто же он на самом деле. Пытаюсь увидеть, что он прячет глубоко, недосягаемо для всех внутри себя.

– Скажи мне правду, – говорю, умоляю я, и каждое произнесенное слово режет меня словно нож. – Расскажи мне, что случилось на кладбище, на озере. Признайся, если это ты убил Макса.

Мой вопрос прозвучал так резко, что у Оливера расширяются глаза, а мое сердце готово разорваться. В мыслях вспыхивают искорки страха.

Оливер открывает рот, готовится что-то ответить, а меня вдруг охватывает ужас перед тем, что он собирается сказать. В чем он может признаться. Я яростно трясу головой и придвигаюсь ближе к нему. Очень, очень хочется взять свои слова назад и никогда не произносить их. Я не хочу знать, что он сделал. Я не хочу, чтобы комната перевернулась вверх ногами после того, как с его губ слетит правда, когда его признание упадет на пол и разлетится на мелкие осколки, словно тонкое стекло.

– Подожди, – говорю я, поднимая руку, чтобы остановить его. Я тяжело дышу, и он тоже, а секунды раздуваются вокруг нас, словно готовый лопнуть воздушный шар. – Ничего не говори.

Оливер выглядит растерянным.

– Если ты скажешь мне, – чуть слышно срывается с моих губ, – то все изменится, я знаю, – я невольно замолкаю. – Если ты скажешь мне, то слов назад уже не вернешь.

Он еще на шаг приближается ко мне, загадочно светятся в темной комнате его прекрасные зеленые глаза.

– А я не хочу бояться тебя, – говорю я.

Это самая худшая разновидность страха из тех, что не дают тебе уснуть. Такой страх въедается до мозга костей. Даже костяные мотыльки сторонятся таких вещей. Таких воспоминаний. Таких ужасных поступков. Макс мертв, а Оливер ушел в лес, и все парни были той ночью на озере. Все они были там, и, возможно, гибель Макса не была несчастным случаем, возможно, все они так или иначе причастны к ней и на всех них лежит вина.

И нет никакой возможности как-то исправить то, что уже случилось.

– Теперь ты больше не боишься меня? – сделав глубокий вдох, спрашивает Оливер.

– Нет.

Он смотрит на меня таким взглядом, от которого мое сердце начинает таять, растекаться и перехватывает дыхание в груди. Оливер выглядит сейчас незваным гостем, чужаком там, куда его не звали. Я чувствую пронзающий его страх – он читается в его взгляде, ставшем диким, словно лес за моим окном.

В его взгляде скользят отчаяние, беспокойство, словно каждая секунда ведет обратный отсчет – тик, тик, тик. Что-то нарастает, шевелится внутри него, что-то такое, от чего нам обоим не убежать.

Оливер наклоняется и прижимается к моим губам своими губами.

Его пальцы находят мою шею, нежно, словно снежинки, касаются моих волос, и я целую его в ответ. Я целую Оливера раньше, чем мое сердце успевает подкатить к горлу. Раньше, чем я успеваю расколоться и превратиться в осколки, которые были когда-то девушкой. Целую парня, который был в самом сердце Чащи и возвратился оттуда живым, который пахнет дикими ветрами, дующими зимой над озером. Парня, который больше похож на лес, чем на человека.

Прижимаю ладонь к его плечу, груди, нащупываю бьющееся под ребрами сердце. Касаюсь тех мест, притронуться к которым сотни раз мечтала до этого. Мне необходимо знать, какой он, Оливер – настоящий, реальный, или лес сотворил его не из плоти, а из чего-то еще, камней и почвы, например. Поначалу Оливер целует меня нежно, затем все сильнее, и его руки начинают так крепко сжимать меня, что на моих ребрах синяки останутся, наверное. Возможно, это происходит с ним по той же причине, что и у меня: Оливеру до боли нужно убедиться в том, что я настоящая. Почувствовать, что на вкус я как воспоминания, как зима, как лес, который едва не убил его.

Мы оба ищем, за что нам уцепиться: за силу притяжения, за кончики пальцев, за губы – лишь бы это сделало нас настоящими, реальными. Чтобы это укрепило нас, прежде чем правда вобьет свой клин между нами.

Я чувствую на своих губах его теплые губы, чувствую, как его руки скользят по моей шее, зарываются в волосы. Я вижу совсем близко перед собой темные бездонные глаза Оливера и погружаюсь в них, еще горячее отвечая на его поцелуй. Его прикосновения похожи на лунный свет, расплывающийся у меня под кожей.

Бешено бьющиеся сердца.

Оливер кажется мне знакомым, хотя этого не должно быть. Он не мой, чтобы держать его у себя, однако это я нашла его и вернула назад.

Стены медленно отклоняются, убегая от нас, выгибается и уплывает прочь потолок, валит снег за окном, а моя маленькая деревянная кровать расплывается у меня перед глазами, словно жидкая акварельная краска на бумаге. Чувствую, как замедляет бег мое сердце, как само время замирает каплей росы на кончике листа, ожидая, когда она, набухнув, сорвется, упадет и разлетится на мелкие брызги, ударившись о землю.