Читать книгу "Миссис де Уинтер - Сьюзен Хилл"

Говорили, что это был самый теплый май за последние годы, никогда еще тепло не приходило так рано; никто не мог предсказать, какие сюрпризы погода собирается преподнести впоследствии, но не воспользоваться этими благодатными днями было бы грешно.

И мы пользовались. Англия пахла весной, цветами и травами, пролеска почти сошла, однако, проезжая через леса и рощи, мы то и дело видели, как что-то голубело под первыми свежими листьями. Дважды в дороге мы останавливались. Сквозь ажурные ветви над головами синело небо, у наших ног пробивались влажные, прохладные цветы. Я наклонилась, погрузила в цветы руку и, закрыв глаза, стала жадно вдыхать их пьянящий аромат.

- Нет смысла их набирать, - сказал Максим. - Через час они завянут.

Возникло воспоминание детства: бледные, чахлые желтовато-зеленые стебельки, которые свешивались с корзины на моем велосипеде; не удержавшись, я набрала целую охапку цветов, чтобы мама поставила их в вазу, свято веря в то, что она каким-то волшебным образом способна их оживить.

- Конечно же, она их не оживила, - сказала я, поднимаясь.

- И ты извлекла из этого урок.

- Вероятно.

Он стоял и смотрел на меня, и я обратила внимание, как изменилось, как посветлело его лицо, он стал выглядеть моложе, моложе даже, чем выглядел тогда, когда я впервые его встретила; ну да понятно, тогда он казался мне весьма солидным по возрасту.

Нарциссы и яблони отцвели, зато вовсю бушевала сирень, возле каждого дома можно было видеть ее кусты с белыми и бледно-лиловыми гроздьями; росший по обе стороны дороги боярышник был облеплен грязновато-белыми цветами; выйдя из машины, мы тут же почувствовали его характерный горьковатый аромат, настоянный на послеполуденном солнце, и на меня пахнуло запахом детства; я вдруг во всех подробностях вспомнила, как когда-то сидела под большим кустом в саду пожилой женщины; мне тогда было лет пять или шесть, я обрывала цветущие веточки, играла ими и выкладывала из них на земле узоры. Годы детства - счастливейшее время, которое оборвалось для меня со смертью отца, - как будто приблизились ко мне, стали отчетливее и ярче, чем виделись раньше, а все последние годы - до встречи с Максимом и более поздние, связанные с Максимом, Мэндерли и изгнанием, - отдалились, померкли и ушли в тень. Как будто из настоящего был перекинут мост в далекое прошлое.

По мере того как мы продвигались в глубь страны, все больше бросался в глаза белый цвет: белые овцы, высокие белые головки бутеня, выглядывающие из каждой канавки, ландыши в тенистых уголках садов. Я чувствовала себя снова невестой, как тогда, когда мы ехали в Мэндерли, однако, взглянув на Максима, сидевшего рядом в машине, я не стала об этом говорить, поскольку не хотела, чтобы какое-нибудь напоминание или воспоминание омрачило этот день. Мы не спешили, не было никаких причин торопиться. Мы задерживались у каждого привлекшего наше внимание объекта, у нас был поздний, удивительно приятный ленч, потом, некоторое время спустя, мы остановились, чтобы осмотреть собор, разглядеть его окна, крышу и удивительные каменные арки, словно никогда раньше ничего подобного не видели. Когда мы вышли из собора, освещение изменилось, здания окрасились в лимонный цвет, день сменился предвечерьем.

Последние несколько миль Максим по моей просьбе ехал очень медленно, я старалась запомнить дороги и подъезды. Мы заранее позаботились о том, чтобы миссис Пек, хозяйка ближайшей фермы, открыла ворота в Коббетс-Брейк. Мы сразу бегло осмотрим дом, а на следующее утро вернемся, чтобы приступить к делам. Нас никто не будет ожидать, никакие слуги не будут встречать нас, выстроившись вдоль лестницы и подъездной дорожки, не будет никаких любопытных взглядов в мою сторону, не будет миссис Дэнверс. Этот дом будет принадлежать только мне, мне и Максиму.

Мы доехали до того места, где стоял старый деревянный дорожный знак.

- Остановись, - сказала я и открыла дверцу. После того как мотор заглох, я услышала в звенящей тишине воркование лесных голубей, устроившихся над нами на деревьях. Воздух был ароматный, чуть пахло сыростью. - Поезжай, а я пройдусь пешком.

Я не хотела появляться парадно, проделав путь по подъездной аллее, ведущей к главному входу. У меня появилось желание подойти к нему постепенно, как бы случайно, чтобы снова увидеть дом с травянистых склонов чаши, в которой он располагается, и лишь затем спуститься по косогору и войти в одну из боковых калиток. Мне "вдруг почему-то не захотелось делить эти первые мои впечатления ни с кем, даже с Максимом, на короткое время у меня возникло странное желание, чтобы этот дом был полностью моим.

Максим понял. Он улыбнулся, развернул машину и отъехал назад, оставив меня одну. Я стояла с закрытыми глазами, чувствуя, как колотится сердце, слыша, как забеспокоилась в листве какая-то птица. Затем я стала спускаться по узкой тропинке, заросшей диким чесноком, крапивой и травой, надо мной нависали ветви высоких кустов, и мне приходилось отводить их рукой. Освещение было каким-то зеленоватым, однако в нем не таилось ничего зловещего, все вокруг выглядело свежим и совершенно невинным; над моей головой не было кроваво-красных рододендронов, я не заметила ничего редкостного и непривычного, все казалось естественным и знакомым. Дорогу мне перебежал кролик и спрятался в нору, на мгновение я увидела один его удивленный полупрозрачный глаз, которым он уставился на меня.

Прошлый раз, когда я была здесь, свет свободно проходил через почти совершенно голые ветви, сейчас же деревья настолько разрослись в стороны и вверх, что я продвигалась в своего рода зеленом тоннеле и лишь спустя некоторое время, отодвинув в сторону разлапистую ветку, словно вынырнула наружу и оказалась в лучах вечернего солнца. И вот Коббетс-Брейк передо мной - спокойный, тихий, красивый.

Я смотрела на него, целиком охватывая взглядом: дом не был слишком большим. Кажется, я и теперь его вижу - ворота, подъездную аллею, стены и трубы, окна и фронтоны, окружающие его сады. Это походило на встречу влюбленных после разлуки, пережитых сомнений и тревог, которые сразу же, при первом же взгляде развеялись, уступив место уверенности и определенности.

Я осторожно продолжила свой путь, скользя и балансируя вытянутой рукой, вниз по склону, между пасущихся овец, туда, где у входа в дом меня ждал Максим.

В холле я увидела кувшин с полевыми цветами, второй, размером поменьше, стоял на кухонном столе, рядом с яйцами, молоком и фруктовым тортом; на решетке камина лежали дрова, но огонь не был зажжен. Мы ступили в незнакомый нам дом, оставшаяся в нем мебель казалась старой и чужой, и тем не менее это был наш дом, мы не были в нем незваными гостями.

- Я могу отныне остаться здесь, - сказала я, - жить здесь, нам не нужно ехать куда-нибудь еще.

Мы тихо переходили из комнаты в комнату. Его чистили, убирали и мыли, но еще важнее то, что его любили и лелеяли в течение многих лет, несмотря на то что некоторыми комнатами уже давно не пользовались. Здесь не было ничего казенного или холодного, ничего такого, что мне бы не понравилось. Я огляделась вокруг и увидела, что кресло нуждается в ремонте, следует перевесить дверь, приобрести картины, чтобы заполнить пустые места на некоторых стенах, но не было ничего такого, что нужно сделать срочно или что мне активно бы не понравилось.