Читать книгу "Черный талант - Марина Серова"

— Присаживайтесь, пожалуйста. Вы — не первый репортер, который пишет о нас статью, буквально неделю назад сюда приезжали корреспонденты из редакции «Современный Тарасов». Приятно, что наш дом престарелых вызывает такой интерес у печатных изданий!

— И это неудивительно, — заметила я. — Огромная редкость — такой дом престарелых, как ваш. Даже в крупных городах вроде Москвы или Санкт-Петербурга, я уверена, не слишком много учреждений, которые по-настоящему заботятся о людях, а не стараются заработать побольше денег. Если и существуют дома престарелых с комфортными условиями, медицинскими услугами и качественным питанием, попасть туда человеку с ограниченными материальными ресурсами почти невозможно. А вы действительно занимаетесь благородным делом. Если б я сама не видела своими глазами ваше учреждение, ни за что бы не поверила. Такое только в сказках бывает — чтобы кто-то жертвовал огромные финансы на благо других людей. Особенно в наши дни, когда большинством из нас движет жажда наживы и жадность.

— Мир не без добрых людей! — улыбнулась женщина. — И, если подумать, добро, равно как и зло, возвращается обратно. Когда человек делает что-то полезное и хорошее, совершенно не ища для себя выгоды, он и сам становится счастливым. Да и жизнь приобретает смысл — иначе зачем вообще существовать, если никому не можешь принести пользу? Мы ведь живем не только для того, чтобы спать, есть, сидеть на работе и заниматься делами по дому. Если б оно было так, то человек мало чем отличался бы от животных. Я думаю, что настоящее предназначение каждого из нас — это хоть как-то помогать другим людям.

— Полностью с вами согласна, — улыбнулась я. — Пример Натальи Вербицкой, которая основала дом престарелых, действительно вдохновляет!

— Да, хотя многие и говорят — если, мол, у тебя куча денег и их некуда девать, почему бы не заняться благотворительностью. Но только подумайте, как много богатых людей, которые тратят все состояние на бессмысленные развлечения, покупают новейшие айфоны, автомобили, виллы… Вкладывают все в себя, потому что уверены: живем один раз и только для удовольствия. Им-то не приходит в голову организовать приют для бездомных животных хотя бы! А в мире столько существ, которые нуждаются в помощи… Даже небогатый человек может чем-то помочь другому, более несчастному, чем он. И не только деньгами, но и поддержкой, советом, добрым словом… Жаль, что не все это понимают.

— Да, золотые слова, — сказала я. — Я как раз следующую статью напишу исключительно о вашем учреждении. Понимаете, мне для репортажа необходимо поговорить с одним вашим постояльцем. Тема моей готовящейся статьи — квартирный вопрос, и я недавно была в доме из старого фонда, где был проведен ремонт. Но мне нужно побеседовать с человеком, который жил в квартире до ремонта, а от нынешних жильцов квартиры я узнала, что этим человеком был Степан Александрович Рокотов, который еще до благоустройства его жилища поступил в ваш дом престарелых. Скажите, могу ли я недолго побеседовать с ним?

— Вообще у нас запрещено разговаривать с нашими обитателями посторонним людям, особенно репортерам, — заявила администратор. — Мы разрешаем постояльцам свидания только с родственниками, и то необходимо предъявить документ.

— Пожалуйста, мне очень нужно поговорить со Степаном Александровичем! — настаивала я. — Ничего особенного — просто чтобы он сказал пару слов о своей квартире, и все! Или хотя бы с его правнуком Сергеем я могла бы побеседовать. Может, подскажете, где он сейчас живет? А если навещает своего дедушку, то по каким дням?

— Я так сразу не могу ответить, — покачала головой женщина. — Сейчас посмотрю в журнале посещений… Как вы говорите? Рокотов Сергей?

— Насколько я знаю, да, — кивнула я. Дама открыла толстую книгу записей и принялась проглядывать страницы. По ее нахмуренному лицу я поняла, что человека с таким именем и фамилией она найти не может. Наконец женщина подняла на меня глаза и произнесла:

— Последний раз Сергей Рокотов приезжал в дом престарелых почти восемь месяцев назад, двадцать восьмого марта этого года. Больше посещений не было.

— Почему? — спросила я, уже заранее зная ответ.

— Двадцать шестого марта поздно вечером Степан Александрович умер от сердечной недостаточности, — печально проговорила администратор. — Его внук приехал за телом.

Воцарилось тягостное молчание, которое женщина прервала спустя какое-то время.

— Я вспомнила этого Степана Александровича, о котором вы говорите, — произнесла она. — Я ведь тут давно работаю, и несмотря на то, что у нас много стариков-постояльцев, Рокотова я запомнила. Он странным был, я бы сказала, помешанным. Это не оскорбление — нет, не подумайте! Он трудную жизнь прожил, у кого угодно психика не выдержит. Сергей, его внук, рассказывал, что дед был военнопленным в концлагере, едва там не умер. Над ним жестоко измывались, заставляли работать, морили голодом. Вроде там какая-то девка-фашистка издевалась над пленными, могла в один момент расстрелять сотню людей, подвергала несчастных узников пыткам. Один раз даже Степана Александровича целых полчаса на морозе поливали холодной водой, он едва не умер. Но фашистам нужны были работники, поэтому его решили мучить не до смерти, а, так сказать, в воспитательных целях. После этого целых три дня практически не кормили. Эта жуткая садистка — то ли Изабелла, то ли Ирэн, не помню, фамилию ее Сергей тоже называл, — над всеми так измывалась. Может, она тоже сумасшедшая была, кто ее знает. Фамилия еще такая, вроде Гейне, ну или что-то подобное, я точно не скажу… Уж не знаю, каким образом, но Степан Александрович умудрился бежать из лагеря смерти, целый год скитался где-то, потом только добрался до родины. Жил где-то под Новгородом, потом перебрался в Москву, после — в Рязань и наконец обосновался в Тарасове. Женился даже, завел семью, у него и сын был, потом внук, затем правнук Сергей родился. А после, когда правнук подрос, жена умерла от рака, сын спустя год тоже скончался — его забрала та же болезнь. Насчет внука не знаю… А Сергей как раз школу заканчивал, после в армию должен был пойти. Как он рассказывал, дед от горя окончательно свихнулся. Он и раньше был немного странным, постоянно намеревался уехать куда-то, может, боялся, что эта садистка из концлагеря до него доберется. Но жена и сын удерживали его, я имею в виду, он благодаря им жил в относительно здравом рассудке. Работал, да и вообще талантливым человеком был — математику преподавал. Как ни странно, с цифрами он всегда ладил, любую теорему мог доказать, сложные примеры решал. Он и художником был хорошим, Сергей его картины показывал, точнее, копии работ великих художников. Степан Александрович Айвазовского и Шишкина особенно любил, их шедевры и копировал. Да и писателем он мог бы стать, его внук что-то рассказывал. Я последний день жизни Степана Александровича помню — как раз я дежурила. Я помимо того, что являюсь администратором, еще и сиделкой могу работать, опыт у меня имеется. А здесь я иногда с постояльцами нашими разговариваю, как психолог работаю, можно сказать. Степан Александрович в тот день, в конце марта, беспокойным был. Он в коридор вышел, прямо сюда, где мы разговариваем, ходил взад-вперед и все твердил что-то. То об Ангеле Смерти каком-то, то о побеге, то о том, что он все знает и всех накажет. Так и говорил — даже не накажет, а уже наказал. Я его спрашиваю, кого наказали, за что? А он мне и отвечает — дьяволицу ту, про нее всем известно скоро станет, ее из-под земли достанут и под трибунал отдадут. Я догадалась, что он про ту молодую садистку-немку речь ведет. Пыталась ему втолковать, что ее уже давно в живых нет, война закончилась, ее либо расстреляли, либо кто-то из заключенных выбрался и убил ее. Ну, успокаивала его, даже хотела узнать у Сергея, как точно эту мучительницу звали, чтобы найти о ней информацию и успокоить бедного старика. Но тот, видимо, даже не понимал, что на дворе двадцать первый век. Он еще жил в том жутком времени, когда узников концлагерей пытали и убивали, и полагал, что его отыщут и предадут жуткой смерти. Я еле уговорила его пойти спать, он напоследок какую-то странную фразу сказал…