Читать книгу "Без своего мнения - Франклин Фоер"

Это та мечта, которая могла бы прийти в голову Маклюэну и Бранду. Сеть – объединенное технологией глобальное сообщество – начнет стирать различия, разделяющие нас. Одна книга станет плавно перетекать в другую; копирование, вставка и заимствование текста сделают размытыми границы, когда-то отделявшие тома друг от друга. «Любопытно, что универсальная библиотека становится одним очень, очень, очень большим текстом – единственной в мире книгой». Это, по его (Келли) собственному признанию, религиозная мечта. Он описывал будущее как «Эдем всего». Эсхатологическая мечта определенно должна будет иметь политические последствия. Не только тома сольются в одну прекрасную книгу, но и споры прекратятся. (Это была идея Лейбница, только отредактированная и осовремененная.) Работая вместе над комментированием и редактированием текста, читатели найдут общую почву. Путь сети превращает наши самые острые дебаты в согласие. Facebook так выражает эту мысль: «Предоставляя людям самого разного происхождения возможность свободно общаться друг с другом и обмениваться идеями, мы можем уменьшить количество конфликтов в мире как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе».

Но мы знаем, что это иллюзия. Facebook ведет нас в противоположном направлении от идеала, который сама же и провозглашает. Она создает ситуацию, которую Эли Паризер[98] назвал «пузырем фильтров». Алгоритмы Facebook снабжают нас тем материалом, который нам нравится читать и который мы склонны распространять дальше. Нетрудно увидеть в такой системе интеллектуальные и политические подводные камни. Алгоритмы просто снабжают читателей текстами и видео, подтверждающими их убеждения (и предубеждения), и исключают противоположные мнения, способные их расстроить. Либералов со всех сторон заливают либеральными мнениями, вегетарианцы видят в ленте бесконечный вегетарианский агитпроп, профашистски настроенные читатели получают профашистские тексты, и так далее. Facebook ограждает нас от возможности вступить в содержательную дискуссию (но не от идиотизма троллей или глупой болтовни в комментариях!) и таким образом лучше понять взгляды своих сограждан.

С точки зрения экономики, сеть опасна монополией, когда конкурентный рынок попадает под влияние крупных корпораций. С точки зрения культуры, сеть опасна конформизмом, из-за которого конкурентный рынок идей перестает быть конкурентным, а приоритет отдается консенсусу. Кевин Келли увлекся и не заметил, как с энтузиазмом выдал темную сторону своих идей. Он превозносил «разум улья» – состояние, в которое мы придем, если откажемся от фетиша авторства и отдадимся на милость стихии краудсорсинга, вики, любой тому подобной орды, действующей в социальных медиа – и смиримся с мудростью толпы. Термин «разум улья» должен был описывать прекрасную вещь, человечество, работающее в гармонии и согласии. Но на самом деле кому захочется жить в улье? История учит, что подобный консенсус – ложный идеал, означающий в действительности убийственную одинаковость. Он заглушает любой несогласный голос, душит оригинальность.

То же самое верно в отношении политики. Для нашего времени характерна поляризация, противостояние идеологически враждебных группировок, не готовых к компромиссам. В то же время разделение – не главная причина неработоспособности нашей политической системы. Таких причин много, но главная проблема – в конформизме. Facebook создала два «улья» со своим «разумом» – при этом следует помнить, что в каждом улье есть королева, – представляющих собою замкнутые экосистемы, поощряющих тех, кто согласно кивает, и наказывающих тех, кто смеет возвысить голос против.

«Разум улья» – интеллектуальный калека с нарушенной способностью отделять действительность от вымысла и ущербным зрением, позволяющим замечать только те доводы, которые подтверждают линию партии. Facebook смогла достичь согласия, но не совсем так, как предполагала. Вместо того, чтобы соединить разрозненный мир, сеть помогла разобщить его. Можно предъявлять любые претензии к нашим старым идеям гения и оригинальности – хуже этого ничего не может быть.

Часть 3. Вернуть разум

Глава 9. В поисках ангела данных

Еще в середине прошлого века технологические гиганты не могли бы чувствовать себя так вольготно. Их бы тщательно контролировали и время от времени сажали на привязь. Американцы хорошо знают, как следует обращаться с крупными корпорациями и опасностями, которые те несут с собой, – или, по крайней мере, тогда обращали внимание на эту проблему. Опасность монополий была темой политической риторики и приоритетным вопросом для обеих правящих партий, особенно когда эти компании играли несоразмерно большую роль в распространении знания и новых идей.

Концентрация экономической мощи с тех пор перестала восприниматься настолько остро. Отчасти это следствие преобладающего убеждения, что роль государства в экономике должна сокращаться в соответствии с идеями, которые проповедовали либертарианцы и экономисты неоклассической школы из Чикагского университета. В то же время технологические монополии очевидно представляют собой новое явление в истории американского бизнеса, и государство, чтобы справиться с этой угрозой, должно существенно измениться. Ему понадобится более решительная программа регулирования Интернета, ему придется с нуля создавать новый механизм защиты частной жизни граждан и конкурентного рынка. Но прежде чем мы сможем решить проблему, следует точно сформулировать ее и понять ее происхождение.

В 1989 году рухнула, разлетевшись на множество бесценных для коллекционеров обломков, Берлинская стена, и зародился Интернет в его современном виде. Эти события были незримо связаны.

В том радостном году капитализм одержал верх над своим историческим соперником, а Интернет начал движение в сторону свободного рынка.

Своим появлением и первым шагам Интернет – или «интер-сеть» на языке зануд-инженеров тех лет – обязан правительству США. В 1960-е годы Министерство обороны США выдало гранты на его создание, а точнее, на создание коммуникационной системы, способной выжить после нападения Советского Союза. Когда Пентагон утратил интерес к управлению системой, бесконечно далеко ушедшей от первоначальных военных задач, Министерство обороны передало контроль над ней Национальному научному фонду – другому гнезду бюрократов. Государственные служащие установили жесткий контроль над Интернетом, запретив его «чрезмерно активное использование в частных или личных интересах».

Государственный контроль над Интернетом работал достаточно хорошо, но чиновники из Национального научного фонда были дальновидны. Они понимали, что государство не должно управлять своим могучим детищем. Когда в мировой экономике воцарились неолибералы, Национальный фонд науки разработал многолетний план приватизации Интернета. Предполагалось, что, освободившись от пут государства, Интернет сможет реализовать свой революционный потенциал среды всемирной торговли и массовых коммуникаций. Если планета и двигалась к «концу истории» – глобальному либеральному порядку, – то Интернет должен был доставить ее до самой конечной остановки.