Читать книгу "Каждая мертвая мечта - Роберт М. Вегнер"

Дикое, мрачное удовлетворение наполнило шепот Уст Земли:

— Мы оказались поражением. Самым большим, какое твои родственники пережили за время своего существования. И последним, которое они совершили. Они, освобожденные от оков, как утверждали сами, почти бессмертные и настолько сильные, чтобы бросать вызов законам Вселенной, с ужасом поняли, что вместе с разумом мы получили нечто, что не должны были бы никогда не иметь. Душу.

Девочка закрыла уши.

— Я уже говорила, что не хочу твоего рассказа.

— А я не говорила, что буду послушна твоим желаниям. Дух животного и душа разумного существа. Какова между нами разница? Знаешь? Знаешь, как мало тут отличий? Мы были животными, даже когда нас одарили способностью речи, а потом вдруг, в один день — пуф-ф! — и мы уже существа. Как вы. Смотрим на мир, и порой нам хочется плакать только потому, что идет дождь, а потом мы смеемся, потому что солнце раскрасило небо радугой. Понимаешь? — Она покачала головой очень человеческим жестом. — Как и я.

Кей’ла почти обрадовалась, что смогла указать великанше на ложь в ее рассказе.

— Тут нет ни солнца, ни радуги.

— Сейчас уже нет. — Великанша отразила удар, и девочка услышала нечто близкое к печали в ее голосе. — Я — Уста Земли, вторая мать среди Тридцати Ладоней. Мои сыновья и дочери сражаются с Добрыми Господами, как и их предки, и предки их предков — с тех пор, как Уничтожительница процарапала борозду на лице мира и наполнила его тишиной и неподвижностью. Наша история имеет свое начало, хотя конец ее еще не соткан. Но твой приятель, скорее всего, вскоре уснет — и ты должна понимать, отчего так случится.

— Уснет? — Она даже вскочила с постели, встав лицом к лицу с вайхирской женщиной. Та стояла на коленях, но все равно Кей’ле пришлось чуть задрать голову, чтобы выкричать свой гнев: — Не заснет! Вы убьете его! Убьете, как собаку!

— Убьем? Нельзя убить того, кто не жив. А он жив не больше, чем камень или кусок дерева. Он менее жив, чем собака, о которой ты вспомнила. Он — только тело, которое растет. Он как… как скорлупа улитки. Он пуст.

— Неправда!

— Мой мир, мои истины. Его душа находится в а’санверх. В уловителе. Он был убит еще до того, как перерезали пуповину, что соединяла его с матерью, его душу поймали и пленили внутри сети проводов и колец, которые он носит на своей левой руке. А потому он — не жив. Его тело растет, но душа находится рядом с ним, и она — все еще душа ребенка, который не успел сделать первый вздох и издать первый крик. Он не знает любви, преданности и сочувствия, потому что никогда с ними не сталкивался. Не знает и страха, потому что, чтобы бояться, нужно знать, что ты можешь потерять. Потому каналоо настолько хорош в том, для чего его создали. В бою и в убийствах.

— Ты лжешь! — Слезы потекли по щекам у Кей’лы. Она сжала кулаки, готовая накинуться на великаншу.

— Нет. Ложь — это оружие, которым мы пытаемся кого-нибудь ранить… или броня, под которую мы прячемся. С тем же успехом я могла бы вынуть против тебя саблю и попытаться рассечь тебя на куски. И какова была бы в том честь? О-о-о! Как ты здорово сжимаешь кулаки и морщишь лицо. Выдать тебе секрет? — Уста Земли вдруг наклонилась вперед, так что Кей’ла почувствовала окружавший ее сладковато-мускусный запах. — Ты не напугаешь меня, потому что мы были созданы, чтобы убивать людей, всех людей, малых и больших, в том числе и детей. И мы делали это целыми веками, а наше имя проклинали в каждом месте, куда посылала нас воля хозяев. И если кто-то имеет право решать судьбу подобных созданий, как каналоо, то только мы. И никто больше.

— Если он умрет — я умру тоже.

Уста Земли отступила на шаг, сложила обе пары рук на груди.

— Я не говорю, что этого не случится. Ты — человек, а мы их не любим. В конюшнях Добрых Господ достаточно людей, и мы встречаем их с оружием в руках чаще, чем нам бы хотелось. Но ты не одна из них, Два Пальца узнал это по твоему запаху и по тому, что ты не можешь спать, если тебя не окружает темнота. Так кто ты такая, Одна Слабая? Из какого места ты происходишь?

— Из того, в котором говорят на меекхе.

Улыбка великанши выглядела хищной.

— Я уже видела людей, что говорят на этом языке… и на других — тоже. Я училась у них. Не только говорить. Твой мир все ближе к нашему, барьер становится все тоньше. Порой немудро использованная Сила создает в нем дыру, порой — это природное явление… и кто-то попадает сюда. За последние… на твоем языке это будет «годы» — мы встретили несколько десятков тех, кто прибыл от вас. Мы знаем, что Добрые Господа создали эвелунрех только затем, чтобы высылать их к вам, а каждый их проход на ту сторону сильнее разрушает барьер. Их мир тоже все ближе. Все договоры нарушены, все обещания — забыты. Только мы все еще, как это говорят у вас… пытаемся веером сдержать ураган. Мы боремся с эвелунрех, и ты была свидетелем такого боя, когда встретила Два Пальца и остальных. Порой мы проигрываем, порой — выигрываем. Платим дань кровью, но никогда не бросаем друзей и не сдаемся. А ты?

Зеленый глаз сверлил ее с почти болезненным напряжением. «А ты? — спрашивал он. — Сдаваться — в твоих привычках? Убегать с плачем? Кто ты, Кей’ла Калевенх? Имя, которое дали тебе, — Одна Слабая — истинно?»

Понимание сошло на нее, как ведро ледяной воды, вылитой за шиворот, — отобрав дыхание и заставив отступить и опереться о стену, потому что иначе она бы упала.

— Ты хочешь его спасти? Хочешь, чтобы Пледик выжил? Отчего? Ведь ты говорила о его смерти.

Вайхирская женщина даже не вздрогнула. Только узкие губы ее раскрылись, демонстрируя в дикой гримасе комплект зубов.

— Я — Уста Земли. Это не только имя, это еще… в твоем языке нет такого слова… не функция, призвание… скорее — тяжесть, тяжесть и проклятие. Это, — шар черного камня блеснул в глазнице, — говорит мне, что чувствует мир. А мир страдает. Плачет. Скулит. Племя этого не понимает, живет согласно законам, которые хороши во время войны и ожидания, что бог проснется. А времени у нас все меньше, и я полагаю, что бог не проснется сам. Мы посылаем к нему много воинов, и все зря. Потому порой следует говорить то, что племя желает услышать, а делать то, что для него хорошо. Понимаешь?

Кей’ла не была глупой.

— Понимаю. — Из-за появившейся надежды сердце ее билось в груди, словно обезумевшая птица. — Скажи мне, что я должна делать.

Интерлюдия

Стена ледника вставала над ним, как стеклянная гора высотой в сто футов и шириной в несколько миль. У нее был также довольно странный цвет — Альтсин никогда не думал, что замерзшая вода может иметь цвет зеленого стекла, проросшего лентами синевы и лазури. От красоты этого места перехватывало дыхание. Если бы Владычица Льда когда-либо возжелала настоящего храма, с полированным полом, резными колоннами и сводом, что возглашал бы ей славу, ей нужно было бы прислать работников именно сюда. Вырезая изо льда, они создали бы творение, слава о котором разнеслась бы по всему миру.