Читать книгу "Перворожденные - Кристи Голден"

Розмари подняла бровь.

– Понятно.

Она по-прежнему стояла, не шевельнувшись.

– Она в каком-то смысле… хранитель воспоминаний. И она вернула меня во времена предков протоссов. Первобытные протоссы были ужасными, Розмари. Удивительно жестокими и… довольно пугающими.

– Протоссы? Эти уравновешенные сияющие существа? – теперь Розмари определенно была заинтригована, и она вновь села.

Джейк кивнул, продолжая есть.

– Чертовски ошеломило и меня. Но… Я следовал за двумя конкретными протоссами. Смотрел, как они открыли письменность и карты. А затем нашли кристаллы. Такие большие красивые сверкающие штуки. Что-нибудь напоминает?

Розмари засмеялась.

– Ты издеваешься надо мной. Такие же кристаллы, как в той пещере?

– Ага. Но, по-видимому, для протоссов в них есть что-то особенное. Савассан – старший протосс – коснулся одного, и кристалл помог ему лучше понять своего ученика.

Она сдвинула брови.

– Из-за этого они научились читать мысли? Из-за этих кристаллов?

– Нет, нет, они уже умели это. Но кристаллы помогли им ощутить чувства других. Это похоже на… – Джейк запнулся. Во сне, когда он испытывал это, все было так ясно. Кристально ясно – такая вот плохая шутка. А теперь, когда он понял, как читать мысли подобно протоссам – ну, или почти так же, – человеческая речь казалась ему нескладной и неэффективной.

– Похоже на чтение текста песни, – сказал он. – Ты можешь прочитать мне текст песни как стих, и я получу основную информацию. Но если ты добавишь к нему мелодию и голос, то получится что-то совершенно другое.

Розмари сделала паузу, задержав у рта вилку с чем-то серым, и усмехнулась:

– Черт, Джейк, ты становишься поэтом.

Он покраснел.

– Ну… Протоссы – вообще поэтичная раса.

Она скептически подняла бровь.

– Боюсь, что когда я смотрю на них, то думаю не о поэзии.

Он ответил очень серьезно:

– Это потому, что ты не была одним из них.

Глава 17

Ненависть и отвращение переполняли его.

Джейк чувствовал, как они волнами проходят по его телу вместе с кровью, едва не переливаясь через край. Это было чистое, сладкое чувство, и он наслаждался им.

Его племя не знало, где Шелак прятали свои мерзости, но это и не важно. Фуринакс должны сосредоточиться на уничтожении Шелак, и…

– Эй, эй, это я – Шелак! Я – Темлаа!

– Ты – Джейкоб Джефферсон Рэмзи, – ответила Замара с раздражающим спокойствием. – Ты не Темлаа. Ты лишь живешь его воспоминаниями.

– Кто этот парень? Он собирается навредить Шелак.

– Конечно, собирается. Тебе нужно понять его так же, как Темлаа. Ты должен узнать его до мозга костей, если хочешь правильно заботиться об этих воспоминаниях. Я храню память каждого протосса, который когда-либо жил, Джейкоб. Скоро будешь хранить и ты. Молчи и учись.

* * *

…оставить оскорбительные реликвии Великих предателей на растерзание погоде и времени. Пусть они принадлежат джунглям. Пусть…

Джейк ссутулился и задрожал. Его кожа покрылась пятнами от горя. Даже сейчас, когда прошло столько времени после того, как Великие предатели ушли, рана оставалась для Фуринакс открытой. Почему? Почему они ушли? Почему Шелак упорствуют в почитании их? Фуринакс пытались рассказать им. Они пытались рассказать Шелак, что Великие предатели не достойны почестей. И ходили слухи, что Странники Издалека вообще не хотели для протоссов ничего хорошего, хотя детали были стерты временем так же, как время стирает камень. Джейк любил Великих предателей, он ненавидел их, он приходил в ярость и плакал. Какова бы ни была правда, он знал одно: Шелак глупы в своем слепом поклонении.

Джейк сжал кулаки, когда его кожа уловила запах двоих Шелак, отошедших слишком далеко от своей безопасной деревни. Он закрыл от них свои мысли и приступил к выслеживанию.

– Я не хочу видеть это. Я не хочу быть этим.

– И однако ты был Темлаа, и его руками убивал Фуринакс.

– Это другое.

– Нет, – непреклонно прозвучал мысленный голос Замары. – Нет. Разницы нет. Чувства страха и ненависти Вескаара не лучше и не хуже, чем чувства Темлаа. Шелак не отличаются от Фуринакс. Ты должен осознать это!

– Эй, Спящая Красавица, твоя каша остывает.

Джейк вскочил, освобождаясь ото сна.

– Ты не можешь уклониться от этого.

– Вот прямо сейчас – могу.

Замара неохотно отступила. Джейк с благодарностью взял подогретый сухой паек и оторвал уголок упаковки.

– Мы в паре дней пути. Скоро у нас будет и горячая ванна, и настоящая еда, – сказала Ре-Ми.

– Самый настоящий… рай, – саркастически заметил Джейк.

– Не совсем, – сказала она, усмехнувшись шутке. – Итак, я хотела спросить у тебя одну вещь. Как ты нашел способ проникнуть в этот проклятый зал? Клянусь, Вал был чертовски ошеломлен, получив мое сообщение об этом.

– Обрадован – да, но почему ошеломлен?

Ре-Ми посмотрела на него, и если бы он не принимал желаемое за действительное, то подумал бы, что в ее взгляде мелькнула тень сочувствия.

– Джейк… Ты знаешь, что не был первым. Тебя в некотором смысле… вытащили с самого дна – лишь потому, что Валериана терзало редкостное любопытство. Сначала он приглашал самых лучших людей. Ты был его последней попыткой: отчаянной, противоречащей любому здравому смыслу. Но все разумное он уже попробовал, так что в итоге решил проверить и нерациональный вариант.

Ее голос звучал добрее, чем когда-либо, и Джейк постарался скрыть свое удивление, смущение и разочарование:

– В самом деле? Ну, ты знаешь, я чокнутый.

Ре-Ми посмотрела на него долгим взглядом.

– Верно, – сказала она. – Итак, Чокнутый Профессор, как тебе удалось обнаружить то, что не смогли найти титулованные-перетитулованные «настоящие» ученые?

Розмари опрокинулась на спину, разорвала пакет с чем-то сушеным и высыпала содержимое в рот. Ее волосы разметались вокруг головы, словно иссиня-черный нимб. Она смотрела на него, и в ее глазах светилось любопытство.

У Джейка перехватило дыхание, но он сосредоточился на вопросе.

– Я понял, что слишком сильно пытался думать, как протосс. Что было глупо, поскольку никто не знает, как думают протоссы. Ну, раньше никто не знал, – внес небольшую поправку он. – Думаю, в какой-то мере теперь знаю я. Так что я шатался той ночью вокруг храма и разглядывал окаменелости. И тут понял, что должен мыслить более широко. Универсально. И глядя на окаменелости, я вспомнил о «золотом сечении».