Читать книгу "Числа. Хаос - Рейчел Уорд"

— Ладно, — говорю, — я уйду. Но я буду тебе звонить, хорошо? Может, когда все кончится, мы…

Не представляю себе, что ждет нас по ту сторону Нового года. Не знаю, каким будет тогда мир. Не знаю, выживет ли хоть кто-нибудь из нас. Адам знает. Он видел мое число.

— Адам…

— Да.

Тут меня осеняет: не желаю я знать, сколько мне осталось — неделя, месяц или год. Адам говорил, что никогда мне не скажет, и правильно, так лучше всего. Не желаю слышать собственный смертный приговор.

— Ну давай.

Кидаюсь к нему и целую в щеку, в обожженную. Он закрывает глаза, а я шагаю по тропинке.

Не оглядывайся. Не оглядывайся…

Не могу сдержаться, гляжу через плечо, он все еще стоит на пороге. Глаза у него уже открыты, и он стоит и смотрит. Поднимает руку и вытирает глаза рукавом, и лицо у него кривится, и улыбка уже не улыбка. Не могу видеть, как он плачет, отворачиваюсь и ухожу.

Адам

Она уходит, и так, наверное, лучше для нас обоих и вообще для всех. А мне так и хочется заорать: «Вернись!» Так и хочется броситься за ней, развернуть, прижать к себе. Но что-то во мне — то, что во мне есть хорошего, — радуется, что она уходит: зато теперь она будет в безопасности и Мия тоже. А если нет, не я буду в этом виноват.

«У нас получается, — думаю я. — Эта история не обязательно кончится так, как мы видели. Мы уже начали все менять».

Возвращаюсь домой, переодеваюсь в приличное.

— Куда это ты собрался? — спрашивает бабуля.

— В Черчилль-Хаус, — говорю. — Поговорю с одним друганом про экраны.

Она тянется за пальто.

— Нет, баб. Посиди дома. Я один управлюсь. — Меня прямо колбасит от всего этого, что я могу изменить будущее, могу спасти людей, сотни, тысячи жизней.

Бабуля так и стоит с пальто в руках.

— Баб, я скоро. Поговорю с Нельсоном и вернусь.

— Как-то все сгущается, Адам. Не хочу спускать с тебя глаз. Я уже один раз так оплошала. Отпустила из дому твоего отца…

Она мнет пальто в руках, прямо душит его. Сам не знаю почему, я шагаю к ней и быстро обнимаю. Она обхватывает меня и тоже обнимает и держит так долго, что мне становится неловко.

— Я скоро вернусь, — говорю я, и она меня отпускает.

— Хорошо, — говорит. — Хорошо. Приходи. — Отворачивается, но не идет на свою табуретку в кухне, а садится на диван смотреть новости. А я ухожу — так и бегу по улице. Наверное, это я надеюсь догнать Сару, но ее уже и след простыл.

До Черчилль-Хаус всего минут пять, если бегом. Уже на месте соображаю, что не знаю номер Нельсоновой квартиры. Вхожу в вестибюль. Домина — будьте-нате: пятнадцать этажей и на каждом тридцать квартир. Вытаскиваю мобильник, снова набираю Нельсона. На этот раз он берет трубку.

— Нельсон, это я, Адам.

— Адам…

— Привет. Я тут внизу, в вестибюле. Какая у тебя квартира?

— Ты здесь?!

— Ну да, нам бы надо поговорить.

— Не знаю, Адам. Может, не стоит.

— Чего?!

— Знаешь, зря ты пришел…

— Нельсон, чел, ты чего, сбрендил?!

— Тут у меня… неприятности… странности всякие. Адам, нам даже по телефону говорить нельзя.

— Вот поэтому я и пришел. Увидеться и поговорить с глазу на глаз.

— Ну я не знаю…

Все, хватит с меня.

— Нельсон, кончай пургу гнать! Мне позарез надо с тобой увидеться, так что я буду во все двери трезвонить! Какая у тебя квартира?

Молчание — на секунду мне кажется, что он повесил трубку.

Потом слышу:

— Девятьсот двадцать семь. Девятый этаж.

— Отлично. Супер. Поднимаюсь.

Лифт не работает, приходится топать по лестнице. По дороге мне три раза встречаются люди — два молодых парня, женщина с грудничком в слинге и малышом постарше и старенькая бабушка с сумкой на колесах. Все они умрут первого января. Все до единого. Этот домина погребет их всех.

Первые четыре-пять этажей прохожу без проблем, но к девятому у меня уже язык на плече. Квартира номер 927 в дальнем конце бокового прохода. Дверь на цепочке. Нельсон стоит за ней в прихожей, его не видно.

— Входи, — шипит он. — Быстро.

— Привет, Нельсон. Я тоже рад тебя видеть, — говорю.

По-моему, он меня не слышит, думает только о том, как бы дверь поскорее закрыть.

— Тебя кто-нибудь видел?

Он по-прежнему говорит вполголоса.

— Не понял?..

— Кто-нибудь видел, как ты сюда зашел?

— Не знаю. На лестнице кто-то был, но на твоей площадке — никого. Чего ты шепчешь-то? И чего такой дерганый?

— За мной следят. Я под колпаком.

— Кто?

— Откуда я знаю? Наверное, пятый отдел.

Свет в прихожей не горит, окна занавешены — тут довольно-таки темно, только мне все равно видно, как щека у него так и выплясывает и глаза шарят по углам и смотрят куда угодно, только бы не на меня.

— Что ты городишь?

— Адам, я вывесил все в парасети. Я же обещал. Вывесил, и меня куча народу перепостила. Про Новый год там тонны всего. Просто тонны. Всем интересно. Все хотят разобраться. Доказательств накопилось — куча: правильно ты говорил, Адам, будет настоящая катастрофа.

— А что именно, Нельсон? Ты выяснил?

Он мотает головой:

— Наверное, какое-то стихийное бедствие. Сейсмическая активность везде повысилась. Сильно. И уровень радона, судя по всему, тоже.

— Радон — это что?

— Такой газ, который содержится в камнях в земной коре. Если его уровень повышается, значит, активность повысилась. Один дядька, профессор, вывешивает цифры в парасети — и даже это удаляют. Только про вулканы мы все равно знаем, это не запретишь. Адам, ты их видел? Вот уж новости так новости.

— Видел, только это же в Японии. У нас тут вулканов нет.

Нельсон вздыхает:

— Ты в каком классе? В одиннадцатом, в двенадцатом? Тектонику плит проходили?

Голова у меня кружится, как миксер. Тектоника, география, школа. Как будто миллион лет прошло. Ничего у меня тогда не отложилось и ничего сейчас не вспоминается. Но и дураком выглядеть мне не хочется.

— А как же, проходили.

— Япония на другом краю Евразийской плиты, — говорит Нельсон.

— Ну да, знаю.

— А если что-то происходит на одном краю плиты, что-то обязательно произойдет и на другом. В Европе — в Греции, Турции, Италии. Здесь. Землетрясение, например. А у нас уровень радона повысился — и уже были колебания почвы.