Читать книгу "Иди через темный лес - Джезебел Морган"

– Ты же обещала помочь! – выкрикнул волк, метнувшись к царице и схватив ее за плечи.

– Я помогла, – она мягко отстранила его от себя одним легким прикосновением, но руки волка безвольно упали вдоль тела, и сам он кулем осел на пол. – Все, что можно было сделать, я сделала. Остается ждать. А теперь уходи отсюда. Больше ты ей не нужен.

Волк зарычал, но так и не пошевелился. Когда царица вышла из комнаты и ее чары спали, волк сел на пол рядом со мной, начал вполголоса напевать мелодию на незнакомом языке, проигнорировав приказ Василисы.

Было невыносимо скучно. За окном стемнело, взошла рогатая луна, белесая, цветом похожая на бельмо. Магические шары погасли, в полумраке сверкали только глаза волка. Он боролся со сном, постоянно проверял мое дыхание, надеясь, что я очнусь раньше. Я тоскливо наблюдала за ним, чувствуя себя зрителем безумно унылого фильма – ни сделать что-то, ни точку обзора сменить. Сиди и смотри, что тебе показывают.

Волк всё-таки задремал и мне оставалось только наблюдать за моим телом. Кожа светлела, став молочно-белой, волосы перестали выглядеть скомканной паклей. Теперь я выглядела, как спящая глубоким сном девушка… если бы не распахнула светящиеся глаза.

Я попыталась крикнуть, разбудить волка, но ничего не вышло. Он продолжал дремать, уперев лоб в сгиб локтя, и не замечал, как мое тело неуклюже садится, потеряно озираясь. Глаза у твари светились бледным зеленоватым светом, как гнилушки на болотах, лицо оставалось спокойным и неподвижным, но главное – моим, не спеша превращаться в безносую зубастую морду.

Волка она пока игнорировала, хромала, ходила по комнате, слепо водя перед собой руками. Задев что-то из мебели или смахнув и разбив пузырек, тварь замирала, чутко прислушиваясь. Она еще не освоилась с моим телом, пару раз споткнулась о собственные ноги, запутавшись в длинном сарафане.

Вряд ли царица предвидела такой исход – иначе не оставила бы мое тело в окружении хрупких и явно нужных ей вещей. Когда тварь столкнула локтем магический светильник, и матовое стекло, казавшееся монолитно прочным, с хрустальным звоном разлетелось в крошево осколков, тревожно вскинулся волк. Спросонья он никак не мог понять, что происходит.

– Соколица? Ты в порядке?

Стоило ему заговорить, как тварь пронзительно завизжала (я и не знала, что у меня настолько мощный голос!) и, выставив вперед скрюченные пальцы, рванулась к шее волка. Каким-то чудом ему удалось увернуться.

– Сестрица, это же я! Что с тобой?!

Он никак не мог понять, что в моем теле уже угнездилась нежить. Вместо того, чтобы бить на поражение, он уворачивался и взывал к разуму, не пытаясь хотя бы убежать. Тварь же становилась сильнее, привыкая к телу. Она перестала путаться в конечностях, одним резким движением разодрала подол сарафана, чтобы облегчить себе движение.

Я все же была привязана к телу. Пока двигалось оно, двигалась и моя точка обзора, словно я, как фея в бутылке, была подвешена точно перед левым плечом твари. И когда она повалила волка, прижав его к полу, каким-то чудом мне удалось сдержать ее, обездвижить.

– Соколица! Прекрати это! – прохрипел волк, с надеждой вглядываясь в светящиеся глаза твари. Та только щелкала зубами, словно между ними вдруг выросла стеклянная стена, в которую тварь уперлась лбом. Волк наконец сообразил, что в моем теле хозяйничает постороннее существо, и, поднатужившись, выкрикнул несколько слов на гортанном наречии.

Я наконец смогла двигаться самостоятельно, что-то делать, а не только наблюдать! Я ветром бросилась в лицо твари, сшибла ее с волка, швырнула к столу. Конечно, мне было безумно жаль своё тело, но его спасти уже было нельзя, а волка – можно! И когда тварь поднялась, перевернув стол и с грохотом обрушив все бутылки, ларцы и горшки, стоявшие на нем, я повисла на ней, удерживая на месте. Я ощущала даже не собственное тело, нет, а такого же нематериального, как и я, духа. И пока я держала его, он не мог управлять моим телом.

Даже обездвиженная, тварь шипела, не чувствуя ни боли, ни страха. Не знаю, хватило бы у меня сил удерживать ее и дальше – все-таки сражение с ней выматывало так, словно я ощущала усталость и боль моего тела, – но тут хлопнула дверь, и в комнату словно жар-птицу внесли.

На этот раз свет меня не слепил. У меня не было глаз, для которых настолько яркое полыхание пламени было бы губительным, и я могла сквозь яростный сияющий ореол разглядеть высокий статный силуэт царицы. А вот тварь взвыла и притихла, закрывая лицо руками, даже все еще распластанный на полу волк прикрыл глаза.

Василиса оглядела разгромленные покои и удрученно вздохнула:

– Что ж, могло быть и хуже.

Волк тяжело поднялся с пола, растер шею и уставился на нее тяжелым звериным взглядом.

– Ты знала? Знала и не предупредила? И ничего не сделала?

Она только устало вздохнула.

– Нет. Такое предсказать невозможно. Лес полон духов, голодных до живого тепла. И пустое тело для них – и одежка, и угощение. Мое царство надежно защищено от них, ни один не проникнет сквозь границу… Но вы не пересекали ее, пришли водяными путями, и мое чародейство не смогло уничтожить того, кто следовал за вами след в след. – Василиса поморщилась и взмахом руки усыпила визжащую тварь. Тело обмякло, черты лица разгладились, перестав напоминать маску демона. – Теперь придется изгонять дух из ее тела до полнолуния, иначе душа Соколицы не сможет вернуться и погибнет.

Царица обращалась к волку, но смотрела на меня – не на тело, нет, на мой дух. И я чувствовала ее сияющий взгляд, способный согреть, словно солнце. Или испепелить.

– Но изгонять его придется тебе. Я могу только убить духа – но вместе с телом.

– Но я не могу, – хрипло выдохнул волк, сжимая кулаки.

– Не можешь? Я вижу ясно: ты способен говорить с духами, ты… как это называет твой народ… шаман. Духи слушают тебя и танцуют под твой бубен.

– Я не шаман! – вызверился волк, сжимаясь, словно в ожидании удара. – И бубна у меня нет!

– Разве? – усмехнулась Василиса, прикладывая ладонь к груди волка. – Ты можешь думать что угодно, но я вижу, что древнее таинство уже прорастает в тебе и скоро вырвется на волю.

– Я. Не. Шаман, – волк упрямо мотнул головой, отшатываясь от царицы.

– Значит, придется стать, если хочешь спасти Соколицу. Духи – не по моей части, – отрезала она, выходя из разгромленных покоев. Крикнула уже слугам: – Мамки-няньки, приберитесь здесь! Да, и отнесите тело в гостевые покои!

Бледные безмолвные служанки поспешили исполнить волю золотой царицы, засуетились, сгребая осколки в кучу. Волк беспомощно смотрел, как худая девочка-тростиночка с волосами, прикрытыми длинным платком, взваливает мое тело на плечи и уносит в темноту коридора.

Царица ушла, потухло ее золотое пламя, ослепляющее, но не обжигающее. После него темнота навалилась плотным покрывалом, очертания вещей смазались, только лунные блики скользили по пузатым бокам уцелевших бутылей. Волк бессильно вздохнул и еле поплелся за служанкой, унесшей мое тело. Он шел тяжело, постоянно покашливая и опираясь о стену: ему бой с тварью дался не так легко, как показалось мне со стороны. Я парила рядом с ним, желая сберечь и поддержать, поделиться силами. От моего сочувствия даже воздух потрескивал.