Читать книгу "Самая страшная книга. Вьюрки - Дарья Бобылева"

– Ну, лет… семь назад, может, больше.

– А потом одна?

– Я ей тоже, знаете ли, нянькой не нанималась, – начала раздражаться Тамара Яковлевна. – Ну, не ездили они потом несколько лет. А потом да, одна приезжать стала.

Тут из-за дома послышался крик Петухова: он звал всех срочно на что-то посмотреть.

Петухов стоял возле калитки, ведущей в лес. Он осторожно открыл и снова захлопнул ее, чтобы продемонстрировать – несмотря на строгий приказ Клавдии Ильиничны, калитка не была заперта. Замок висел отдельно, на столбике. И трава оказалась примята – калиткой явно пользовались. Петухов еще раз толкнул ее, и все уставились на узкую тропинку среди иван-да-марьи и таволги. Конечно, такие тропинки вели ко всем участкам, граничившим с лесом: их вытаптывали годами, и у многих заборов они не заросли до сих пор, но все в сочетании…

Юки заметила что-то у края тропинки, под ближней березой. Что-то небольшое, синее и явно пластмассовое. Прежде чем взрослые успели сообразить, что происходит, Юки на цыпочках, высоко вскидывая коленки, выбежала в лес.

– Стоять! – рявкнул Пашка, и ему тревожным лаем ответила Найда.

Юки схватила непонятный предмет и пулей влетела обратно на участок. Петухов захлопнул калитку у нее за спиной и напустился было на глупую девчонку, но тут же растерянно замолчал, разглядев то, что она держала в руках.

Это было обыкновенное пластмассовое ведерко, почти до краев наполненное черникой, ежевикой, черноплодной рябиной и еще какими-то ягодами – свежими, разве что чуть-чуть подмякшими. И все они были примерно одного цвета, только оттенки различались – от сине-черного до смоляного.

– Это ж вороний глаз, – Юки выцепила из ведра крупную глянцевую ягоду с уцелевшим околоцветником. – Он ядовитый…

Дачники испуганно зашептались: ходила в лес, ягоду собирала, еще и ядовитую, оставила у калитки – приманивает, что ли, кого… И где все-таки ее семья, и что она тут делала каждое лето вместо того, чтобы на море загорать или работать, как все? Зачем она сидела целыми днями на реке с удочками – взрослая молодая женщина, не мужичок-рыболов, который водку за пазуху и «на леща», ей-то это зачем? И как всегда в подобные моменты, когда страх и замешательство одолевали вьюрковцев, всплыл из глубин забвения покойный Кожебаткин. Вот тоже был просто странноватый сосед, а потом…

– А тело-то, – вспомнил вдруг Петухов. – Тело его как, нашли?

Дачники задумались, кто-то покачал головой.

– Мы когда потом приходили, его не было уже, – ляпнула Юки.

– Вы? С кем это? – переспросили сразу несколько голосов.

– С Катей… – Юки чувствовала себя так, будто ее вызвали к доске в самый неподходящий момент. Она бросила отчаянный взгляд на Пашку, ожидая хоть какой-то подсказки, но у того вид был не менее беспомощный. – Нет, мы… мы не вместе, я потом прибежала, когда все разошлись уже, а Катя… она оттуда вышла как раз. А потом мы обратно, посмотреть… И Никита, он с нами был!

– То есть она там последняя оставалась? – нахмурился Петухов.

– Так и Павлов тоже! Он с ней…

– Ты вот прямо видела, что они вышли вместе?

– Я не знаю… Вы у Никиты спросите, он расскажет!

– Он-то расскажет… – недоверчиво покачала головой председательша.

У Юки похолодел кончик носа – по нему она всегда определяла, что бледнеет. На самом деле она видела через забор, как Никита стоит под фонарем один. А Катя вышла к нему потом… и еще пускать Юки на кожебаткинский участок не хотела – типа она маленькая, типа ей нельзя на такое смотреть.

Юки поставила ведерко на землю и поспешно спряталась за чужими спинами. Увлеченные обсуждением нового подозрительного факта дачники не обратили на это внимания – иногда все-таки полезно быть маленькой и незаметной. Юки пробралась к Пашке и торопливо зашептала:

– Пойдем ее поищем, а? Паш, ну пожалуйста. Она же на речке, а? Ну пойдем, ну Паш.

Слезы проступили у нее на глазах прозрачными выпуклыми линзами. Пашка забормотал свое обычное – куда, зачем, без тебя разберутся. Юки замотала головой, рванулась в сторону, Пашка ухватил ее за локоть, чтобы не убежала опять черт знает куда, показал пару красноречивых жестов, а потом они вдвоем потихоньку вышли на улицу.

За первым же поворотом они наткнулись на Лешу-нельзя. Про него в суматохе, по-видимому, забыли, другие дети сидели по домам, и Леша развлекал себя сам как мог. Он запустил в Юки какой-то извивающейся штуковиной, оказавшейся отброшенным хвостом ящерицы, и звонко крикнул:

– А у меня мамку съели!

Пашка вдруг схватил с земли березовую ветку и погнался за ним, но Леша ловко ускакал по канавам, хохоча и ругая Пашку недетскими словами.

– И вас съедят! – крикнул он напоследок. – Всех съедят!

Речная вода, как всегда, в жару пахла арбузом. Над ней оранжевыми и синими трескучими полосками носились стрекозы. Иногда по поверхности шлепала мощным телом одинокая рыбина. Юки вспомнила, как Катя рассказывала ей о видах рыб, которые тут водятся: с удовольствием и знанием дела разделывая на кухонной доске заляпанное кровью и слизью чешуйчатое тельце. Показывала – вот жабры, вот молоки, вот плавательный пузырь, отделяя их легко и умело. Иногда уже выпотрошенная рыба вдруг принималась биться, и Юки морщилась от болезненной жалости к бессмысленному холодному существу.

С дорожной насыпи тянулись вниз тропинки к удобным рыболовным местам. Возможно, они еще не заросли по той же причине, что и дорожка в лесу за Катиным участком: везде она ходила, сновала по своим тайным делам. Катя что-то знала. Юки поняла это еще тогда, когда они избавлялись вдвоем от безногой девочки с жабьим ртом. Юки и слово то странное вдруг вспомнила, которым Катя эту девочку назвала: «игоша». Тогда Юки решила, что Катя ведьма. Теперь по всему выходило, что кто-то похуже. Если только ее обглоданные кости не лежали вместе с другими там, в сарае…

– Катя! – позвала Юки.

– Да тихо ты! Перебудишь еще… этих.

– Тех, кто зовет?

– Ну.

– А ты их видел?

– Еще чего.

Точно невидимый ледяной палец снова тронул Юки за нос. Про тех, кто зовет с реки, никто из вьюрковцев особо не распространялся. Вроде здесь какие-то голоса слышали. И фигуры какие-то, тени чудились осмелившимся выйти на берег – «блазнились», как говорила Тамара Яковлевна. Голоса звали, окликали по имени. И вроде бы говорили о каких-то очень личных вещах, известных только тому, кого они окликали. Это если Юки все поняла правильно – о зовущих с реки почти ничего не рассказывали, не поминали чертей, по выражению той же Тамары Яковлевны.

А Катя сидела тут целыми днями. С удочками, спиннингом, расставляла по кустам донки-закидушки. Говорила, что либо плеер слушает, либо в берушах сидит. А потом раз обмолвилась в разговоре с Юки, что эти, которые теперь в Сушке живут, не такие уж и страшные. Обмолвилась и тут же сама себя перебила, сменила тему, на вопросы не отвечала. Она же взрослая, ей можно.