Читать книгу "Запад в огне - Евгений Сухов"

— Не знаю никакого краевого командира, — скривил губы Демьян.

— Позвольте мне, товарищ капитан, — вышел вперед Игнатенко. — На правах старого знакомого. Я уже знаю, как с такими разговаривать. Ну что, Демьян, поговорим?

Невысокий, плотно сбитый, на коротких ногах, он как будто бы врос в землю и снизу вверх деловито смотрел на связанного председателя.

— Действуй! — разрешил Тимофей и отступил немного в сторону.

— Значит, хлебушком нас хотел попотчевать, в доверие втирался, гадина бандеровская… Я таких, как ты, всегда давил и дальше давить буду, — сурово проговорил Игнатенко, подступая едва ли не вплотную.

— Не запугаешь ты меня, недоносок, — брезгливо скривил губы председатель. — Можешь меня здесь порешить, а только более слова из меня не вытянете!

— У меня к таким гадам, как ты, личный счет. Застрелиться хотел?! — рычал Игнатенко. — Так я тебя сейчас научу, как нужно это делать, — приподнял он пистолет. — Пасть открой!

— Пошел ты!..

Игнатенко с размаху ударил Демьяна в переносицу, тот рухнул на землю, ударившись головой о пень. С разбитого лица обильно капала кровь.

— Не поднимать! — прокричал старший лейтенант бойцам, подскочившим к бандеровцу. — Я с ним так поговорю! Умереть хочешь, гнида фашистская, — оседлал он упавшего. — Ты думаешь, что здесь тебя уговаривать будут? Пряниками угощать станут? Не надейся! Кому сказано, открыть пасть! — Ломая зубы и рассекая десны, он воткнул ствол ему в рот. — Просто так ты не умрешь, я сначала тебя изуродую, а потом в расход пущу! Говори, тварь бандеровская, где краевой командир?!

— Я не знаю, — выдавил из себя Демьян.

— Считаю до трех… Раз… Два…

— Отставить! — приказал капитан Романцев.

Игнатенко неохотно слез с распластанного тела и обиженно проговорил:

— Зря вы так, товарищ капитан. Дали бы мне еще несколько минут, он бы у меня соловьем запел.

— Успеем еще поговорить. Вернемся сейчас в дом, может, там что отыщется.

— Думаете, он бы нас пожалел, если бы мы к нему живыми попали? Не надейтесь! Они бы нас на ремни порезали!

— Знаю… — Тимофей строго посмотрел на старшину Щербака: — Смотреть за ним в оба! Лично отвечаешь!

— Есть, товарищ капитан!

В дом вошли через развороченный взрывом вход. Осколки разбитого стекла усыпали коридор, напоминали о себе в дальних углах комнат, сердито потрескивали под подошвами. Громадный шкаф с посудой был перевернут, и из него неприглядными осколками вываливался разно-цветный фарфор.

Оперативники, разбив дом на секторы, по-деловому, тщательно, метр за метром, обыскивали дом. Успех пришел практически сразу: в подполе за кирпичной кладкой отыскалась большая сумма в немецких марках. Похоже, хозяин дома всерьез рассчитывал на возвращение своих хозяев. Здесь же хранилось несколько оккупационных украинских газет: «Новый путь», «Восход», «Новое украинское слово», «Самостийна Украина», в которых были напечатаны фотографии с местным населением, восторженно встречающим оккупантов, без хлеба и соли тоже не обошлось. В общей стопке обнаружилась газета на русском языке, называвшаяся «Правда». Ее название и заголовки были в точности скопированы с главного печатного органа Центрального комитета партии, с той лишь разницей, что вместо надписи: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь» было написано: «Трудящиеся всех стран, объединяйтесь для борьбы с большевизмом». На передовице, где нередко можно было увидеть фотографию генерального секретаря Иосифа Сталина, выступающего с трибуны, теперь был рейхсканцлер Германии Адольф Гитлер. Длинный заголовок, напечатанный в цвете, гласил: «Блестящие итоги германских успехов за два первых месяца войны с Советским Союзом». На одной из полок была обнаружена эсэсовская форма. Видно, хозяин настолько был в себе уверен, что не посчитал даже нужным запрятать немецкое обмундирование куда-нибудь поглубже.

Тимофей поднялся на второй этаж. Здесь также царил погром: взрывной волной выбило окна, в густом ворсе ковра под огнем керосиновой лампы поблескивали осколки, со стен упали картины в огромных рамах. Диван, топчан, стулья — мягкие, добротные, крепкие, сотворенные для услады тела и совсем недавно радовавшие хозяйский глаз, — теперь были покрыты толстым слоем штукатурки. На стенах, как заведено в деревнях, висели фотографии, разложенные в хронологическом порядке. Их было много, по всей видимости, это все ближайшие родственники, друзья, домочадцы. На некоторых из них Романцев узнавал хозяина дома. На первой еще малец, он был сфотографирован с родителями, щедро унаследовав материнские черты. На других — уже значительно подросший, торжественный, заснятый на улице какого-то города перед высоким костелом. Далее висел его большой портрет со следами ретуширования: совсем молодой паренек, лет шестнадцати, был сфотографирован в национальной рубахе. Черты лица правильные, с юношеской пухловатостью на скулах. Судя по всему, портрет входил в число его любимых, именно поэтому располагался в самом центре снимков.

Далее шла череда фотографий поменьше, на них были запечатлены различные эпизоды жизни хозяина дома. У одной, небольшой, пожелтевшей, где вдали просматривались одноэтажные каменные строения, очень похожие на казармы, Тимофей остановился. Откуда-то возникло смутное ощущение, что ему уже приходилось видеть эту фотографию, причем совсем недавно, вот только он никак не мог вспомнить, при каких именно обстоятельствах.

И тут его осенило — в доме Бронислава! На том снимке были такие же казармы, с широким плацем за спиной. Вот только стоящий рядом с ним человек был аккуратно срезан — от него остались только рукав и часть сапога. Теперь отыскалась вторая половина снимка, на которой в польской военной форме артиллериста был снят хозяин дома Демьян. Фотография была напечатана более четко, так что на дальних строениях прочитывались надписи на немецком языке. Следовательно, это был немецкий гарнизон, где Демьян проходил какую-то подготовку. Не исключено, что это диверсионный лагерь, после которого он был отправлен «Абвером» на территорию Советского Союза.

Внимание Тимофея привлекла небольшая тетрадь, валявшаяся на полу, из которой торчал небольшой уголок фотографии. Подняв тетрадь, он вытащил из нее снимок и увидел двух людей, стоявших на фоне все тех же самых казарм. Первым из них был Демьян, одетый в гражданскую одежду, а вторым был мужчина в эсэсовском черном мундире с погонами штандартенфюрера и жизнерадостно улыбался в объектив. По оперативным данным, именно краевой командир был одним из немногих, кто удостоился нацистского звания.

Романцев сразу узнал этого человека — почтальон, разносивший по селу похоронки. С точки зрения конспирации идеальное место для работы. Под предлогом разноса почты он мог войти в любой дом, переговорить, с кем нужно, кого-то предупредить. А самое главное, все это можно делать официально, буквально под носом у НКВД и военной контрразведки.

— Игнатенко, подойди сюда, — позвал Романцев.

— Что-то нашли, товарищ капитан? — откликнулся тот.