Читать книгу "Большая игра. Британская империя против России и СССР - Михаил Леонтьев"

Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной политике наступательных действий. Красная армия есть современная армия, а современная армия — наступательная»[235].

Иосиф Сталин

Как теперь известно, именно в этот же день, за несколько часов до выступления, Сталин прочел донесение начальника внешней разведки НКГБ СССР о секретной речи Гитлера перед немецкими офицерами. Вот этот документ.

«Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает: 29 апреля Гитлер в речи, произнесенной в „Спортпаласе“ перед молодыми офицерами-выпускниками, содержание которой в прессе опубликовано не было, заявил: „В ближайшее время произойдут события, которые многим покажутся непонятными. Однако мероприятия, которые мы намечаем, являются государственной необходимостью, так как красная чернь поднимает голову над Европой". Эти сведения получены источником от нескольких офицеров, но подлежат дополнительной проверке»[236].

Александр Печенкин

Кто же спровоцировал истерическую, по сути, реакцию Гитлера, убедив его, что Сталин ударит по Германии в самый уязвимый для нее момент? Ответ на счет раз — гибнущая Британия, кровно заинтересованная в скорейшем столкновении Германии и России. Инструменты для этого у нее были очевидны и многочисленны. Достаточно вспомнить могущественного тогда шефа абвера адмирала Канариса, тесную связь которого с британской разведкой большинство специалистов считают вполне очевидной.

Тем более что, по сути, то, что британцы доводили до сведения германского руководства, было правдой — так, немножечко по срокам сдвинутой. И столь же оправданны были сомнения Сталина в адекватности донесений различных источников о том, что Гитлер нападет летом, — он совершенно обоснованно видел за этим прямой британский след.

Нет сомнений, что Гитлеру не могли не быть представлены «веские доказательства» намерений Сталина нанести удар в тот момент, когда Германия глубоко увязнет на Ближнем Востоке. Какого рода это могли быть тексты, видно по тем немецким документам, которые распространялись уже после нападения на СССР якобы со слов наших военнопленных.

«Согласно сообщениям, Сталин к моменту произнесения этой речи был уже сильно пьян и в таком состоянии извергал военные угрозы в адрес Германии: „…Эра мирной политики Советского Союза закончилась. Отныне необходимо расширение Советского Союза на запад силой оружия. Да здравствует активная наступательная политика Советского государства!…Война начнется в самом недалеком времени… Существующий мирный договор с Германией является лишь обманом и завесой, за которой можно активно работать“»[237].

Из донесения начальника отдела иностранных армий «Восток» генерального штаба сухопутных сил Германии полковника Гелена, 18 октября 1942 года

Надо признать, что британо-германские инвективы не сильно расходились с настроениями наиболее передовой части советского общества. Поэт-романтик Павел Коган, павший в Великую Отечественную, успел написать не только «Бригантину»:

Но мы еще дойдем до Ганга, но мы еще умрем в боях, чтоб от Японии до Англии сияла Родина моя[238].

Павел Коган

В отличие от Сталина, у Гитлера не было никаких логических оснований сомневаться в представляемой ему информации, поскольку уязвимость его положения в момент Восточного похода была очевидна. Гитлер просто испугался Сталина, испугался вполне обоснованно. У того не было никакого иного выхода, кроме как ударить по Германии. Наблюдая очевидную стратегию немцев, он видел, что немцы уже втянулись в «индийскую» кампанию. Он был уверен, что у него есть по меньшей мере полгода для подготовки своего удара, пока Гитлер движется по восточному маршруту.

План «Барбаросса».

Вероломное самоубийство

Гитлер не готовился к нападению на СССР. Директива «Барбаросса» была импровизацией, вынужденным ходом. Этот факт становится очевидным просто при взгляде на соотношение сил СССР и Германии накануне войны. Германия начала войну с СССР, имея вчетверо меньше танков и втрое меньше самолетов. Если по самолетам Германия к лету 1941 имела некоторое качественное преимущество — хотя самолеты новых марок Миг-3, Як-1, бомбардировщики Пе-2 и штурмовики Ил-2 уже поступали в войска, — то по танкам и артиллерии преимущество СССР можно считать подавляющим. Всего СССР на начало войны имел 23 тысячи танков, из которых почти 1900 находились на западной границе, в свою очередь из которых почти 1500 — это новейшие танки Т-34 и тяжелые КВ, аналогов которым у немцев просто не существовало. Ни один немецкий танк лета 1941 года не мог пробить броню КВ и Т-34. Самое удивительное, что, в противоположность Англии и, тем более, СССР, в Германии не было и намека на военную мобилизацию экономики. В том же 1941 году военное производство в Германии выросло на 1 %. То есть даже меньше, чем производство предметов потребления. Ведущий немецкий экономический журнал «Дер Дойче Фольксвирт» писал о военной экономике, «предельно сходной с экономикой мирного времени», и считал абсурдной идею минимизации реальных доходов и потребления населения во время войны. Германия была не готова не только к затяжной войне. Германской мощи было явно недостаточно для одномоментного разгрома СССР. Понятно, что, обладая всей этой информацией, Сталин просто не мог поверить, что Гитлер способен на столь самоубийственную авантюру.

«Приняв это роковое решение, Германия проиграла войну»[239].

Генерал Гюнтер Блюментрит

Уже в мае Гитлер резко сокращает поставки Роммелю и отказывает в минимальных пополнениях, в то время как британцы находятся под Эль-Аламейном на грани разгрома в Египте с перспективой полной эвакуации британского флота из Средиземного моря. Одновременно прекращается помощь Ираку. Немецкие самолеты возвращаются назад, и к 24 мая иракское восстание подавлено англичанами. Еще через 3 месяца, уже после нападения Гитлера на СССР, советские войска вместе с англичанами оккупируют Иран — ключевую точку в «восточном плане» Гитлера.