Читать книгу "Четыре королевы - Нэнси Голдстоун"

Маргарита и Беатрис сопровождали мужей на всем протяжении этой неспешной поездки по Франции. Похоже, на какое-то время они отказались от вражды — им обеим нужно было создать впечатление уверенности и властности.

Беатрис в те дни переживала первую беременность, и это могло сблизить ее с более опытной сестрой. Кроме того, Маргарита понимала, что народу нельзя показывать ни малейших признаков семейных раздоров, иначе Бланке будет труднее справиться со страной в отсутствие короля. Естественно, люди в городах и селениях по ходу их следования выходили посмотреть на короля и его свиту; Людовик и Маргарита надеялись внешним блеском внушить доверие подданным. Салимбене, прибывший из Италии, был разочарован скромным убранством народа; женщины, на его взгляд, «выглядели как служанки. Вот если бы король Франции ехал по землям Пизы или Болоньи, встречать его вышли бы изящнейшие дамы этих прославленных городов. Но тут я вспомнил о французских обычаях, ибо во Франции только низшее сословие проживает в городах, а рыцари и их благородные дамы живут в своих деревенских поместьях»[79].

Чтобы обеспечить спокойствие и в Провансе тоже, пока король и его братья будут заняты крестовым походом, королевская процессия по дороге к порту сделала остановку в Бокере, неподалеку от замка Тараскон. Там Карл и Беатрис встретились с Беатрис Савойской, чтобы попытаться достигнуть какого-то консенсуса. Отношения к этому времени обострились настолько, что папа решил вмешаться и прислал своих представителей, чтобы придать переговорам солидность и шансы на успех. Кое-чего они все-таки достигли: Беатрис Савойская согласилась отдать Экс в обмен на определенную долю доходов от графства, образовали специальную комиссию для расследования вопроса о спорных замках и других конфликтных объектах. (Карл обожал создавать комиссии.) Этот договор представлял собой скорее перемирие, чем документ, имеющий практическое значение — все самые критичные вопросы были отложены до возвращения Карла и Беатрис, — но члены семьи хотя бы снова согласились говорить друг с другом.

Однако граждан Прованса примирение графской семьи не растрогало. Всего за какие-то два года Карл Анжуйский ухитрился сделаться весьма непопулярным. Это стало очевидно, когда королевский кортеж достиг Авиньона. Здесь толпы вышли не приветствовать короля, но напасть на него[80]. Матвей Парижский утверждает, что граждане Марселя тоже атаковали короля и его рыцарей, и лишь с великим трудом королю Франции удалось удержать своих людей от ответного удара. Этот инцидент сильно обеспокоил Карла и Беатрис, и по возвращении они вспомнили о нем.

Наконец 25 августа Людовик и Маргарита отплыли из Эг-Морта. На одном судне с ними находились Карл и Беатрис, средний брат Людовика Робер д’Артуа и его жена. Другой брат короля, Альфонс де Пуатье, остался, чтобы помогать Бланке править — но обещал присоединиться к войску, как только королева-мать организует надежную администрацию. Прочие французские дворяне, такие как Жуанвиль, также отправились в путь из этого порта, но на других кораблях. Точкой встречи был назначен Кипр. Крестовый поход Людовика IX начался.

* * *

Нам не следует стыдиться правды,

из какого бы источника она ни являлась к нам,

будь то от прежних поколений или иноземных пародов.

Для того, кто взыскует истины,

нет ничего более ценного, нежели сама истина.

(Аль-Кинди, исламский философ IX столетия)

Исламская империя ΙΧ-ΧΙΙ веков была самой влиятельной и развитой цивилизацией той эпохи[81]. Ее пределы простирались от Испании до Персии, охватывая территории современных Марокко, Алжира, Туниса, Ливии, Египта, Иордании, Израиля, Ливана, Сирии, Турции, Саудовской Аравии, Ирака и Ирана. В этой империи соблюдалась терпимость к христианам и евреям, жившим под ее властью (правда, немусульманское население должно было платить более высокие налоги, и это чудесным образом усиливало их тягу к исламу). Соответственно, к услугам ее правителей было богатейшее, разнообразное интеллектуальное наследие, и накопленный запас знаний далеко превосходил европейский уровень. Арабские ученые уже пользовались индийской цифровой системой (которую мы привыкли называть «арабской»), в то время как на севере все еще мучились с неудобными латинскими цифрами; арабские врачи, обучавшиеся по переводам сохранившихся греческих рукописей, заслуженно считались лучшими в мире; эрудированные арабские философы создали столь тонкие комментарии к Аристотелю, что их изучение считали обязательным во всех университетах Европы, в том числе и Парижском. Беспрепятственный доступ к африканским золотым рудникам обеспечил халифам и султанам Аравии сказочное богатство, вызывавшее зависть при дворах их христианских противников. Жуанвиль описывает огромные золотые слитки, отлитые в больших кувшинах из-под вина, которые один султан использовал как декоративный элемент в своем дворце, а историк X столетия, описывая великолепие резиденции правившего тогда халифа, упоминает вершину искусства — дерево, растущее посреди водоема: «У этого дерева восемнадцать ветвей… на них сидят всевозможные птицы из золота и серебра, большие и маленькие. Почти на всех ветвях сего дерева листья разных цветов. Они шевелятся, когда дует ветер, а птицы посвистывают и поют».