Читать книгу "Эпоха Аттилы. Римская империя и варвары в V веке - Колин Дуглас Гордон"

На следующий день Страбон снова приехал на холм, который возвышался над лагерем, и кричал: «Почему ты убил моих родственников, негодяй? Почему оставил вдовами столь многих женщин? Где их мужья? Как богатство, которое было у каждого, когда они отправились с тобой из дома в этот поход, было растрачено? У каждого из них было по две или три лошади, но теперь они идут пешком, не имея ни одной, следуя за тобой по Фракии, словно рабы, хотя они свободные люди из благородного племени. С того времени, как они пришли, поделили ли они хоть один медимн золота?» [158]

Когда они услышали это, весь лагерь – мужчины и женщины вместе – пришли к своему вождю Теодориху и с криками и шумом стали требовать мира. Они все говорили, что если он не подчинится, то они покинут его и выберут выгодное поведение. После этого он отправил послов к Теодориху, сыну Триария, и оба мужа встретились у реки, каждый на своем берегу. Имея между собой реку, они вели переговоры и согласились не воевать друг с другом и устроить так, как считали выгодным. Скрепив договор клятвой, оба отправили послов в Византию.

М. Фр. 16. Когда оба гота – сын Валамира и сын Триария – договорились не воевать друг с другом и отправили послов в Византию, сын Валамира обвинил императора в том, что тот предал его. Он говорил, что, не найдя ни одну из обещанных армий, он заключил настоящий договор с Теодорихом, сыном Триария. Он требовал, чтобы ему была дана земля, на которой он сможет остаться, и достаточно зерна, чтобы содержать свое войско до урожая, и чтобы император как можно скорее послал сборщиков имперских податей (которых римляне именовали доместиками), дабы составить отчет о том, что получили готы. Это было необходимо, чтобы узаконить требования готов. Он говорил, что если римляне не сделают для него этого, то он не сможет удержать свое огромное войско от того, чтобы они удовлетворили свои нужды за счет грабежа, где только смогут.

Второй Теодорих, сын Триария, говорил так: «Сын Триария требует, чтобы соглашения, заключенные Львом, были полностью выполнены, деньги за прежние годы были выплачены и его родственники были переданы ему живыми. Если же они умерли, Илл и другие исавры, которым были доверены эти люди, должны поклясться об этом». Если это была клятва, которая требовалась, чтобы предоставить формальное подтверждение смерти Аспара и его семьи, дабы Страбон мог защитить свое наследство, то она кажется запоздалой, принимая во внимание прежние требования Страбоном этого наследства.

Какой ответ император дал Страбону и дал ли его вообще, не сказано, но когда Зенон услышал эти требования, то ответил сыну Валамира, что тот предатель и сделал противное тому, что обещал. Он обязался вести войну без посторонней поддержки, а затем попросил о дополнительной помощи и, попросив войско у римлян, тайно вел переговоры о дружбе со Страбоном. Когда полководец Фракии и другие, расположенные к римлянам, поняли это, то не решились встретиться с ним или объединить свои войска с его (армией) из страха перед засадой. «Однако теперь, – сказал император, – если он желает вести войну с сыном Триария, я дам ему, когда он победит, вот что: 1000 фунтов золота, 40 000 фунтов серебра и, кроме того, доход в 10 000 номизм и отдам ему в жены Юлиану, дочь Олибрия, западного императора , или другую знатную женщину государства».

Сказав это, он оказал почести многим из тех, кого прислали готы, и отправил послов – сперва Филоксена, потом Юлиана, – чтобы узнать, не смогут ли они склонить его порвать с сыном Триария. Когда они не сумели сделать это, император собрал солдат и начал войну, призывая их быть сильными духом, поскольку он сам отправится с ними в поход и будет вместе с ними терпеть все, что придется. Когда те услышали, что император сам желает вести их – крайне необычная ситуация для того периода, – каждый до того воодушевился, что, дабы показать императору, что он достойный человек, даже тот, кто прежде давал деньги военачальникам, чтобы избежать участия в войне, заплатил их снова, чтобы отправиться в поход. Каждый участвовал в войне с большим воодушевлением.

Лазутчиков, посланных Теодорихом, схватили, и часть войска сына Валамира, продвинувшаяся к длинной стене, проходившей примерно в 40 милях (ок. 64 км) от Константинополя [159] , была храбро отбита стражей. Когда Зенон снова обрел свою природу и его обуяла присущая ему трусость, они сердились, возмущались и собирались вместе. Они винили друг друга в величайшей трусости, так как, имея руки и владея оружием, они терпели, слыша о такой слабости, из-за которой все города и мощь римлян погибнут и любой может забирать римские владения когда захочет. Когда Мартиниан узнал об этих волнениях, то посоветовал Зенону как можно скорее распустить армию, чтобы они не объединились и не подняли восстание. Император приказал каждому отряду идти на зимний постой, поскольку с Теодорихом, сыном Триария, будет заключен мир. Поэтому они снялись с лагеря – большинство было недовольно роспуском – особенно потому, что так получилось, что они разделились прежде, чем смогли, учитывая общее благо, выдвинуть человека, способного тем или иным способом избавить империю от настоящего бесчестья.

М. Фр. 17. Зенон, распустив армию, отправил послов, чтобы заключить мир с Теодорихом, сыном Триария, на тех условиях, на каких сможет. Тем временем сын Валамира, собрав свои войска, появился близ Родоп. Он нападал на все прекраснейшие земли фракийской страны и уводил скот. Он уничтожил все земледелие, убил и забрал даже то, что не смог унести. Когда Страбон услышал о случившемся, то сказал, как рад, что именуемый их другом и сыном причинил римлянам столько вреда, но все-таки сожалеет, потому что наказание за римскую недальновидность обрушивается на земледельцев, о которых Зенон и Верина не заботятся, даже когда те гибнут.

Когда прибыли послы, то мирный договор заключили на условиях, что император заплатит и даст продовольствие для 13 000 человек, избранных Страбоном, что его назначат командиром схол императорской стражи, что он снова обретет все имущество, которым владел прежде, что он получит одно из двух войск императора, в качестве магистра армии с резиденцией в Константинополе, и что он вернет все должности, на которые был назначен Василиском. Что касалось его родственников по браку, то, если они умерли, как утверждал Зенон, он не будет более о них говорить, но если они живы, то они будут жить в любом городе, который Зенон посчитает лучшим, получив имущество, которым владели. Когда они договорились об этих условиях, император лишил сына Валамира его должности, сделал вместо него полководцем Страбона и послал столько денег, сколько было нужно, чтобы сразу распределить между готами.

М. Фр. 18. Когда Теодорих столкнулся с объединенными силами Страбона и императора, то был вынужден отступить в Македонию. Сын Валамира, потеряв множество солдат в руках римских военачальников, ушел в большой ярости из-за своих страданий, он сжигал все и убивал всех, кто ему встречался. Он разрушил Стобы – первый город Македонии – и убил охранявших его солдат, которые противостояли ему.

Когда прошел слух, что варвар устроил засаду близ Фессалоники, горожане сразу же сговорились и разбили все статуи Зенона, подозревая, что письма предыдущего дня были прочитаны с умыслом и что Зенон и сам Иоанн, префект претория , намереваются сдать город врагу. Они напали на префекта и готовы были разорвать его на части. Они принесли огонь и подожгли бы дворец префекта (преторий), если бы духовенство и люди, облеченные властью, не успели раньше вырвать его из гнева толпы и обуздать бесчинное поведение успокаивающими словами. Они сказали, что не он являлся причиной этого несчастья и император не имеет намерения причинить несчастия или страдания городу. Нужно было защищать его и доверить эту обязанность тому, кого они считают заслуживающим доверия. Они забрали у префекта ключи от ворот и передали их архиепископу, устроили такой сильный дозор, как смогли, и были довольны своим военачальником. Поскольку Фессалоника, помимо того что являлась резиденцией префекта претория Иллирика, также была местом, где жил епископ этого диоцеза, естественно было выбрать его человеком, обязанным противостоять готам-арианам.