Читать книгу "Артур и Шерлок. Конан Дойл и создание Холмса - Майкл Симс"

В 1863 году анонимный автор опубликовал в издании «Westminster Review» эссе, в котором, в частности, было написано:

«Как выражение «египтянин» когда-то было принято в нашей стране для описания бродяги любого рода или племени, так и выражение «человек богемы» стало общепринятым в наши дни для описания определенного вида цыгана из мира искусств, независимо от того, на каком языке он говорит или в каком городе проживает… Человек богемы – это просто художник или литератор, который сознательно или бессознательно рвет связи с какими-либо условностями в жизни или в искусстве. По своей сути, богема является (или являлась) протестом против подчинения человеческой жизни стяжательству, а человеческого интеллекта – обычным нормам и правилам»8.

Оглядываясь в более позднем возрасте назад, Артур Конан Дойл пришел к выводу, что в шестнадцать лет, в 1874 году, он тоже был для своих родственников в Лондоне человеком богемы. В повести «Этюд в багровых тонах» в сцене почти матримониальной семейной жизни он даже позволил Ватсону, покуривая трубку в ожидании возвращения Холмса из очередной ночной вылазки, читать произведение Анри Мюрже «Сцены из жизни богемы», наполовину автобиографический цикл о голодающих художниках Парижа, создавший в то время международный образ богемы. Такие детали перекликались с названием повести Артура Конан Дойла, которое напоминало о декадентском «эстетическом движении».

Однако именно Шерлок Холмс, а не доктор Ватсон лучше всего продемонстрировал собственную склонность Артура к нонконформизму. Работая в одиночку, хвастаясь своей гениальностью, порой отсыпаясь днем, а ночью выслеживая преступников, презирая деньги, свысока относясь к сыщикам Скотленд-Ярда и другим представителям власти и традициям, прагматически оценивая окружающую действительность, демонстрируя возможности ясного ума, Холмс стал революционным сочетанием всех перечисленных черт. Конан Дойл объединил в этом образе тех людей, которых он встречал в реальной жизни, и персонажей литературных произведений, воплотил в нем свою безрассудную отвагу и активно формировавшееся в обществе стремление к справедливости, совместил романтическое представление о науке с мифом о героическом авантюристе. В возрасте двадцати семи лет Артур Конан Дойл смог создать героя нового типа.

Глава 20

Немного науки

Роковая ошибка, которую делает обычный полицейский, заключается в том, что он вначале вырабатывает свою теорию, а затем подгоняет под нее факты – вместо того, чтобы вначале получить факты, сопоставить их и сделать выводы, которые неизбежно приведут его к пониманию того, что он мог изначально даже не предполагать1.

(Джозеф Белл)

Восхищаясь творениями Эдгара По и Эмиля Габорио с отрочества, Артур создал своего элегантного, блестящего детектива. Под его пером доктор Ватсон сравнил таланты своего нового соседа с удачами месье Лекока и Огюста Дюпена только для того, чтобы услышать пренебрежительную отповедь. В набросках к повести «Этюд в багровых тонах» Конан Дойл, словно под диктовку, записал обрывки следующего диалога: «Лекок – халтурщик, Дюпен был лучше. Дюпен, бесспорно, умен. Его стиль построения умозаключений скорее основан на ощущениях, а не на работе разума, но в любом случае он был гением в области анализа».

Несмотря на то что Огюст Дюпен являлся сыщиком-любителем, он был известен среди полицейских. В рассказе «Похищенное письмо» он расследует дело по просьбе своего знакомого «месье Г., префекта парижской полиции»2. И Огюст Дюпен, и его компаньон весьма невысокого мнения об интеллекте месье Г. «Мы сердечно его приветствовали, – говорит рассказчик, – потому что дурные качества этого человека почти уравновешивались многими занятными чертами, а к тому же мы не виделись с ним уже несколько лет». Префект «имел манеру называть «причудами» все, что превосходило его понимание, а потому жил поистине среди легиона «причудливостей»[55].

Сыщик Конан Дойла в повести «Этюд в багровых тонах» демонстрирует аналогичное презрение к полиции: «Раскрывать нечего, преступлений нет, в лучшем случае какое-нибудь грубо сработанное мошенничество с такими незамысловатыми мотивами, что даже полицейские из Скотленд-Ярда видят все насквозь»[56]. В упомянутой повести Холмс позволяет себе заметить, что из двух полицейских детективов «Грегсон – самый толковый сыщик в Скотленд-Ярде. Он и Лестрейд выделяются среди прочих ничтожеств».

Дюпен был сыщиком-любителем с поразительными способностями к логическому мышлению. Холмс, по контрасту, хотя и не служит в полиции, но ни в коем случае не любитель. Бессонные ночи в библиотеке и лаборатории, глубокие практические знания об окружающем мире, страсть к наблюдениям и умение подмечать мельчайшие детали дали ему возможность занять уникальную «должность» – сыщика-консультанта. Несмотря на то что в реальной жизни вряд ли какой-либо полицейский когда-либо просил частного детектива о помощи (как умолял о ней Грегсон соседа доктора Ватсона), по крайней мере Холмс сразу показан молодым профессионалом с растущей популярностью.

Холмс напоминает Огюста Дюпена и героя Эмиля Габорио и некоторыми другими чертами. «Как не раз показывал прошлый опыт и как всегда покажет истинная философия, – говорит Огюст Дюпен в рассказе «Тайна Мари Роже», – значительная, если не подавляющая, часть истины раскрывается через обстоятельства, на первый взгляд совершенно посторонние»[57]. Месье Лекок, в свою очередь, замечает: «Это одна из тех тривиальных деталей, незначительность которых делает их ужасными, когда они всплывают в определенных обстоятельствах». В более позднем произведении о Холмсе детектив замечает Ватсону относительно улики: «Это мелочь, мелочь. Но нет ничего важнее мелочей»[58] .

Конан Дойл никогда не отрицал влияния на него По, и, возможно, он предвидел, что читатели могут заметить это. В повести «Этюд в багровых тонах» Ватсон говорит, обращаясь к Холмсу: «Вы напоминаете мне Дюпена у Эдгара Аллана По. Я думал, что такие люди существуют лишь в романах».

Однако в намерения Артура не входило, чтобы его детектив великодушно отзывался о своих предшественниках. Подобно тому, как Эдгар Аллан По раскритиковал превратившегося из уголовника в детектива Видока устами Дюпена, точно так же и Артур Конан Дойл позволил Холмсу издеваться над Дюпеном. «По-моему, – потешался Холмс, раскуривая трубку, – ваш Дюпен – очень недалекий малый… У него, несомненно, были кое-какие аналитические способности, но его никак нельзя назвать феноменом, каким, по-видимому, считал его По».

Ватсон осведомился о Лекоке.