Читать книгу "Наследники - Уильям Голдинг"

Фа прыгала наверху, над падью, и он рванулся к ней из последних сил. Мужчины приближались, петляя меж скал и держа наготове гнутые палки, но ему удалось их опередить. Он и Фа хотели уже лезть дальше, но мужчины вдруг остановились — потому что старик закричал на них. Хоть и не понимая слов, Лок угадал смысл его движений. Мужчины побежали вниз и вскоре исчезли из виду.

Фа щерила зубы. Она пошла прямо на Лока, угрожающе размахивая руками и все еще сжимая в кулаке острый камень.

— Почему ты не схватил нового?

Лок, защищаясь, выставил перед собой ладони.

— Я спрашивал про Лику. Спрашивал у Танакиль. Руки Фа медленно опустились.

— Пойдем!

Солнце склонялось к закату, и над долиной стремительно мельтешили золотые и алые блики — Фа вела Лока на утес, который возвышался над отлогом, и оба они видели, как новые люди торопливо снуют по уступу. Они уже доволокли долбленое бревно до той оконечности уступа, которая была выше по реке, и теперь пытались проволочить его через завал из древесных стволов, который возник в том месте, где Фа и Лок перебирались на остров. Новые люди заставили долбленое бревно сползти с уступа, и оно лежало на воде средь других бревен. Мужчины ворочали древесные стволы, силясь оттащить их к другому краю скалы, где они окажутся во власти водопада. Фа бегала по каменистому склону.

— Они возьмут с собой нашего нового.

Она быстро спустилась по крутизне, как солнце спускалось в долину. Горы теперь сплошь залило красное зарево, и ледяные женщины воспылали ярким огнем. Вдруг Лок закричал, и Фа остановилась, глядя вниз, на воду. К завалу подплывало целое дерево, не какой-нибудь тонкий ствол или расщепленный обломок, а огромное дерево из дальнего, невидимого отсюда леса. Оно плыло вдоль берега по эту сторону долины, огромное скопище веток и побегов с распускающимися почками, неохватный, погруженный до половины ствол и простертые над водой корни, на которые налипло столько земли, что из нее можно было бы сделать очаг для всех людей в мире. Когда оно показалось, старик стал вопить и приплясывать. Женщины подняли головы от мешков, которые они с осторожностью спускали в долбленое бревно, а мужчины полезли назад через завал. Корни долбанули по завалу, и разломанные бревна взлетели в воздух или медленно встали торчком. Они запутались средь корней и повисли на них. Дерево остановилось, потом стало разворачиваться, покуда не прилегло боком возле утеса над уступом. Теперь меж долбленым бревном и чистой водой беспорядочно и густо перепутались бревна, будто чащоба, образованная кустами терновника. Завал превратился в неодолимую преграду.

Старик перестал кричать. Он подбежал к одному из мешков и принялся торопливо его развязывать. Он что-то крикнул Туами, который бегом тащил за руку Танакиль. Они стремительно приближались вдоль уступа.

— Скорей!

Фа помчалась вниз по склону туда, где был проход на уступ и на отлог. Она крикнула Локу на бегу:

— Мы возьмем Танакиль! Тогда они отдадут нового!

Все вокруг изменилось. Цвета, насыщавшие мир, когда Лок очнулся от сна, в который впал под действием меда, стали еще ярче, еще сочней. Казалось, Лок мчался и прыгал сквозь целое море багрового воздуха, а тени от скал были розовые и лиловые.

Он спрыгнул на склон.

Оба остановились у прохода перед уступом и присели на корточки. Река катила алую воду, и на поверхности сверкали золотые блики. Горы за рекой обволокла темнота, до того плотная, что Локу пришлось очень внимательно присмотреться, только тогда он разглядел, что темнота эта отливает синевой. Завал, и дерево, и усердно работающие люди казались совсем черными. Но уступ и отлог все еще были залиты ярким багровым светом. Олень опять выплясывал, теперь уже по земляному откосу, который вел на отлог, оборотясь к правой впадине в утесе, подле которой умер Мал. Он тоже казался черным в огненном зареве заходящего солнца и, двигаясь, разметывал длинные лучи, которые слепили глаза. Туами орудовал на отлоге, раскрашивая что-то стоящее подле утеса, меж двух впадин. Рядом была Танакиль, маленькая, худенькая, черная, она сидела на корточках там, где прежде был костер.

С другого конца уступа донеслись размеренные удары — тук! тук! Двое мужчин рубили бревно, которое Лок сбросил в прибрежную воду. Солнце нырнуло за облако, багрянец разлился по небесной выси, а горы были окутаны темнотой.

Олень затрубил. Туами проворно спустился с отлога, он спешил к завалу, где надрывались мужчины, и Танакиль начала визжать. Облака роились, скрывая солнце, и багрянец стал тяжким, он будто потоком изливался в долину, вроде воды, только был еще текучей. Олень скачками удалялся к завалу, а мужчины хлопотали над бревном, как жуки суетливо ползают по мертвой птице.

Лок ринулся вперед, и на визг Танакиль откликнулись визги Лику, которые донеслись из-за реки и были такими отчаянными, что напугали Лока. Он остановился перед отлогом, приговаривая:

— Где Лику? Что ты сделала с Лику?

Тело Танакиль распрямилось, потом упруго выгнулось, и она завела глаза. Перестав визжать, она лежала теперь на спине, и меж ее оскаленных зубов проступила кровь. Фа и Лок присели на корточки рядом с нею.

Отлог теперь изменился, как и все в мире. Туами изготовил изображение для старика, оно стояло возле утеса и глазело злобно. Они сразу увидали, как поспешно и яростно трудился он над этим изображением, потому, что оно получилось расплывчатым и не таким завершенным, как те, которые они видели на прогалине. Это было грубое подобие мужчины. Руки и ноги напряженно согнулись, будто в прыжке, а сам он был весь красный, как недавно вода в реке. Голову покрывали встопорщенные волосы, как они топорщились у старика, когда тот свирепел или пугался. Вместо лица был глиняный ком, но скатанные камушки были на месте и глядели слепым взглядом. Когда работа была кончена, старик снял с шеи связку зубов, воткнул их в лицо этого нелепого подобия и присовокупил еще два больших кошачьих клыка, которые носил в ушах. В трещину на груди глиняного подобия была вогнана палка, а к палке привязана кожаная полоса; к другому концу полосы была привязана Танакиль.

Фа стала издавать звуки. То не были ни слова, ни взвизгивания. Она схватила палку и хотела ее выдернуть, но не могла, потому что тот конец, который Туами глубоко всадил в глину, был обернут мехом. Лок оттеснил Фа и рванул, но палка не поддавалась. Багровый свет соскальзывал с воды, а отлог был испещрен тенями, средь которых глиняное подобие таращило глаза и грозно щерило зубы.

— Вытаскивай!

Лок повис на палке всей тяжестью и почувствовал, что она гнется. Тогда он уперся обеими ногами в брюхо глиняного подобия и тянул, покуда мышцы не заболели от усилий. Сама гора будто сдвинулась с места, а подобие накренилось, так что руки его, казалось, сейчас схватят Лока. Потом палка выскочила из трещины и Лок, крепко сжимая ее, покатился по земле.

— Хватай!

Лок, пошатываясь, встал, поднял Танакиль на руки и вслед за Фа побежал по уступу. Тени подле долбленого бревна взвизгнули, а у завала раздался оглушительный грохот. Дерево сдвинулось с места, и бревна стали шагать, как великаньи ноги. У долбленого бревна женщина со сморщенным лицом отчаянно рвалась из рук Туами; наконец она высвободилась и побежала Локу наперерез. Все вокруг стремительно двигалось и визжало, всюду творилось что-то зловещее и непонятное; старик приближался по рушившимся бревнам. Он чем-то запустил в Фа. Охотники удерживали долбленое бревно под уступом, а огромная крона приплывшего дерева всей тяжестью веток и мокрой листвы пыталась уволочь их вслед за собой. Сытая женщина лежала в долбленом бревне, там же была и сморщенная женщина вместе с Танакиль. Старик кое-как взобрался на задний конец бревна. Ветки затрещали и проволоклись по скале с нестерпимым скрежетом. Фа сидела у воды, обхватив голову руками. И вдруг ветки коснулись и подхватили ее. Теперь она уплывала, плененная ими, все дальше и дальше, а долбленое бревно отделилось от уступа и устремилось прочь. Дерево развернулось по течению, а Фа понуро сидела средь веток. Лок опять залопотал. Он бегал взад и вперед по уступу. Но дерево не внимало ни мольбам, ни увещаниям. Оно неотвратимо плыло к водопаду и поворачивалось, покуда не очутилось на перекате. Вода уже перехлестывала через ствол, усиливала натиск, и вот уж корни перевалили за перекат. На миг дерево повисло в пустоте, подставив крону бурному течению. Комель вместе с корнями медленно опустился, а крона вздыбилась. Потом она беззвучно скользнула вперед и сгинула в водопаде.