Читать книгу "Коллонтай. Валькирия и блудница революции - Борис Соколов"

Из "большевиков" наименьшим "ленинцем" был, пожалуй, Боди. Ему как анархисту и пацифисту была противна всякая диктатура, да и в СССР он отправился в надежде, что марксизм "установит мир во всем мире"…

Да, был Марсель Яковлевич Боди, старик с душою ребенка. В молодости, конечно, имел он романы и "авантюры", но по-настоящему любил только Коллонтай и Бакунина. Коллонтай — дело чисто личное, Бакунин — в значительной степени общественное. Он его знал досконально и не терпел Маркса, потому что тот поссорился с Бакуниным. Восхищался бакунинскими пророчествами о "желтой опасности": "Подумайте, почти сто пятьдесят лет назад, а как верно!" ("Пророчества" действительно были страшноватыми и прочно обоснованными.) Сам Марсель Яковлевич был беспартийным, ни за кого не голосовал, презирая все партии, лишь "сводящие свои партийные счеты и не заботящиеся о народе". На мои замечания, что все же существуют небольшие пацифистские группы, отвечал, что они "просто больваны, неудачник, ничего в политика не понимающие". Само собой, был абсолютным атеистом, на религиозные темы говорить не любил, было видно, что они ему чужды. (Но насколько же он был человечнее, мягче, отзывчивее многих, считающих себя религиозными людьми, и если "по делам" будет судиться человек…)

Иногда мне приходилось слышать, как он спорил с французскими коммунистами и как он их беспощадно сокрушал своими аргументами: "Вы все судите понаслышке, коммунизма в глаза не видели, а я не только видел и жил десять лет при нем, но я его еще и строил". Знал он и всех кумиров от Ленина до Троцкого, и сам же из Москвы компартиям чеки посылал и знал, на чьи деньги построен бункер на Колонель Фабьен (железобетонное здание ЦК французской компартии на площади Колонель Фабьен). Споры почти всегда кончались посрамлением противников, не знавших, что отвечать такому "бульдозеру", но не думаю, чтобы их могло что-нибудь переубедить: ведь одержимость и фанатизм бытуют вне здравого смысла и логики…

Скончался М.Я. Боди в ноябре 1984 года, и было ему 90 лет".

Связь с Коллонтай была одним из самых ярких событий долгой жизни Марселя Боди. Их роману предшествовали драматические обстоятельства. Врач, рекомендованный верной Эрикой, вскоре после отъезда Дыбенко констатировал у Александры беременность. Последняя бурная ночь не прошла даром! На этот раз ошибки не было. Но рожать Коллонтай не собиралась. Помог Боди, устроивший Александре аборт в небольшой частной клинике при французской религиозной общине. Об этом не узнала ни жена Боди, переводчица и машинистка Евгения Орановская, ни другие члены советской колонии в Норвегии. И о том, что у него мог быть ребенок от Шуры, Павел так никогда и не узнал.

После аборта, сославшись на нездоровье, Александра уехала в любимый Хольменколлен. Здесь она сделала наброски будущего эссе о ревности: "Ревность — это конгломерат биологических и социальных факторов. В ревности есть биологическое начало воссоздания себя в потомстве: стремление получить ласку, связанную с воспроизводством. Чем больше этой ласки (полового акта) достается на долю другой особи, тем меньше вероятия воспроизводства для обойденного субъекта. Тот же физико-биологический инстинкт подсказывает, что чем больше половой энергии растрачено в половом общении с другими, тем меньше этой энергии остается на мою долю и тем ограниченнее удовольствие и радость, порождаемые половым общением, каковые выпадут на мою долю. Таково было интуитивное начало ревности.

Дальше оно усложнилось еще социальным фактором: УСТАНОВЛЕННЫМ, ВНЕШНИМ ПРАВОМ одного лица на всю половую энергию другого, на весь запас половых ощущений, им порождаемых. Чем крепче внедрялся в человечестве принцип частной собственности, тем больше крепло исключительное право одного лица на ласки другого, купленного им или добровольно отдавшегося ему.

Еще позднее к ревности примешалось чувство оскорбленного самолюбия, вытекающее из той же биологической основы: стремление через половой акт утвердить воспроизводство и продление своего биологического существования в потомстве. Эти мотивы порождают слепую, инстинктивную ревность к самому факту полового общения. Но ревность, как и все душевные эмоции, отрывается постепенно от своей биологической основы, осложняясь душевно-духовными переживаниями.

Что победит ревность?

1) Уверенность каждого мужчины и каждой женщины, что, лишаясь любимых ласк данного лица, они не лишаются возможности испытать любовно-половые наслаждения (смена и свобода общения служат этому гарантией). 2) Ослабление чувства собственности, отмирание чувства ПРАВА на другого . 3) Ослабление индивидуализма, из которого вытекает стремление к самоутверждению себя через признание себя любимым человеком. При самоутверждении личности через коллектив, а не через признание отдельными людьми отомрет оскорбленное самолюбие при измене. 4) Тогда не будет страха душевного одиночества даже без общения с любимым и горя от лишения его ласк.

ОСТАНЕТСЯ ОДНО: поскольку Эрос налицо, измена будет лишь порождать боль, что половые и душевные радости любви любимый делит не со мной, а с другими. Но это будет горе ослабленное, без примеси горечи ОБИДЫ. Чем в более очищенном виде предстает Эрос в новом человеке, тем реже будут факты измены. Самое понятие "измена" отпадет".

Тем временем Суриц в начале 1923 года был отозван из Норвегии и назначен полпредом в Турции. Коллонтай стала официальной главой советской дипмиссии и торгпредства в Норвегии. Она сделала Боди первым секретарем, т. е. вторым лицом миссии, поскольку советников в ее составе не было. К тому времени он уже стал ее любовником.

Вскоре после вступления в должность Коллонтай подписала контракт о покупке в Норвегии 400 тысяч тонн сельди и 15 тысяч тонн соленой трески. Ее пришло приветствовать в полном составе руководство местного профсоюза рыбаков. Ответную речь Александра Михайловна произнесла на чистом норвежском и почти без акцента. Она также устроила грандиозный прием в столичном Гранд-отеле в честь Фритьофа Нансена, который, как было сказано в приглашении, "спас тысячи людей на Волге", возглавив кампанию по оказанию помощи голодающим в Советской России. Тост в честь Нансена она произнесла по-норвежски, повторив его на французском, английском, немецком, шведском, финском и русском языках. Это потрясло присутствующих, проникшихся настоящим уважением к советскому послу.

5 июля 1923 года поделилась своими размышлениями с Марией Федоровной Андреевой, актрисой и женой Максима Горького: "Если я Вам скажу кратко: тов. Дыбенко сейчас не один в России; с ним юное, очаровательное существо… Вы за этим кратеньким сообщением прочтете целую повесть, которая разворачивается за кулисами деятельно-ответственной работы "на виду"… Улыбнетесь и скажете: знакомо! А когда я прибавлю к этому: но вместе с тем т. Дыбенко ни за что не хочет меня терять, и мы очень близки, и я уже приняла девочку и даже забочусь о ней, Вы покачаете головой и скажете: банально до скуки!.. Раньше они уходили от жен к нам, свободным Лилит… Сейчас это обычное, очень обыкновенное, юное, безличное существо, кто побеждает нас. В чем очарование этих девочек? Юность? Нет, не только это. Их сила в том, что "их" — нет, нет личности… Они не мешают мужской индивидуальности. Они, как зеркало, ловят и отражают… Это отвечает мужскому самодовлению. В этом их скрытая власть. И потом — они такие беззащитные, их всегда надо жалеть… Верно?.. Знаю, что Вы человек крепкий. Но Вы вместе с тем и женщина, а значит, и у Вас бывают часы, когда надо чье-то тепло, чьи-то нежно жалеющие глаза, чей-то душевный отклик… В такие часы вспомните обо мне…"