Читать книгу "Его глазами - Эллиот Рузвельт"

— Эллиот, окажи мне одну услугу. Разыщи Пата Хэрли и попроси его заняться составлением проекта меморандума, гарантирующего независимость и экономическую самостоятельность Ирана. Я точно не знаю, когда я смогу с ним встретиться, но попробуй найти свободную минуту, чтобы привести его ко мне. Я хотел бы переговорить с ним дополнительно по этому поводу.

Мне не удалось разыскать генерала Хэрли до завтрака, на который отец пригласил Сталина, Черчилля и их переводчиков, но как только они ушли, нам с Хэрли удалось зайти к отцу на несколько минут. Отец объяснил, чего он хочет. Хэрли подтвердил, что понял указания, и ушел.

— Побольше бы нам таких людей, — заметил отец, когда Хэрли вышел. Помоги ему, если это понадобится. Соглашение с русскими и англичанами, гарантирующее суверенитет и политическую независимость Ирана… Это было бы хорошим примером того, что мы сумеем осуществить впоследствии. Я хотел бы иметь больше таких людей, как Пат, людей, на которых можно положиться. Чиновники государственного департамента, эти профессиональные дипломаты… я часто сомневаюсь, можно ли им доверять.

На последнем совещании американских, английских и русских начальников штабов, назначенном на четыре часа, присутствовали также отец, премьер-министр и Дядя Джо. Во время совещания я постоял несколько минут на галерее, выходившей в большой зал с круглым столом. По этой галерее непрерывно, молча, настороженно ходили офицеры русской охраны. То, что происходило в зале, можно было назвать демонстрацией единства наших усилий и нашей объединенной мощи: те же двенадцать американцев, одиннадцать англичан и пятеро русских, которые участвовали и в предыдущем пленарном заседании, спокойно и веско высказывали свои мнения, обсуждали все выдвигавшиеся доводы и приходили к окончательным совместным решениям.

В четверть седьмого они разошлись, и я снова зашел к отцу, отдыхавшему перед празднованием дня рождения Черчилля.

— Наконец, решено! — радостно сказал отец. — Правда, уже в четвертый раз, — добавил он слегка упавшим голосом. — Мы пришли к решению относительно вторжения с запада и даже назначили сроки для него.

— Весной? — спросил я.

— 1 мая — счастливый для русских день, ты ведь знаешь, у них это большой праздник. — Отец чувствовал большое облегчение в связи с тем, что достигнуто, как он считал и надеялся, окончательное соглашение, и проблема масштабов и срока решающего усилия союзников, наконец, разрешена. Открытым оставался еще только вопрос о командовании, но отец и Черчилль обещали Сталину, что и этот вопрос будет улажен в ближайшее время — как они полагали, в течение двух недель и, возможно, даже до окончания второй Каирской конференции.

— Мы договорились также и о наступлении с побережья Средиземного моря, — добавил отец.

— Все-таки через Балканы? — спросил я, не веря своим ушам.

— Нет, через Южную Францию. Все начнется одновременно — удары с запада, с юга и русское наступление с востока. Я по-прежнему считаю, что война в Европе закончится к концу 1944 г. Никто не может представить себе, чтобы под согласованным натиском со всех сторон нацистам удалось продержаться больше 9 месяцев после начала нашего наступления.

* * *

В начале девятого отец во фраке и с персидской чашей — своим именинным подарком — в руках направился из советского посольства в английское, охранявшееся индийскими солдатами в тюрбанах. С заросшего лилиями пруда в саду посольства веяло приятной прохладой. Предстоящее торжество было крупнейшим событием в жизни тегеранского света, — а тон задавался в гостиной британского посольства. Среди военных, сверкавших золотым шитьем мундиров, я заметил капитана Рандольфа Черчилля, который был в свите своего отца. Мы поздравили премьер-министра с днем рождения. Он был в своей родной стихии: сиял весельем и добродушием, расплывался в улыбках и непрестанно дымил своей сигарой. Отец преподнес ему свою чашу, пожелав при атом: «Да будем мы вместе много лет». Раздался звон рюмок с коктейлями, и завязалась дружеская беседа, слившаяся в общий гул. Вошел Сталин вместе с Молотовым и Ворошиловым в сопровождении переводчика Бережкова. Все мы направились в столовую — тридцать маршалов, генералов, адмиралов, послов, министров, дипломатов и менее видных персон во главе с премьер-министром, президентом, маршалом и единственной дамой во всем этом обществе — Сарой Черчилль-Оливер.

Отец в шутку заметил, что на обеде, который состоялся накануне, было произнесено 365 тостов — по одному на каждый день в году. На обеде по случаю дня рождения Черчилля тоже соблюдался русский обычай — все провозглашали тосты друг за друга, и я боюсь, что и здесь точный счет был потерян. Я все же помню, что большую часть этого обеда мы провели стоя; помню, как Сталин приветливо чокался с каждым, за кого мы пили; помню и некоторые тосты.

Сталин: «За моего боевого друга Черчилля!» и затем: «За моего боевого друга Рузвельта!»

Черчилль: «За могущественного Сталина!» «За моего друга — президента Рузвельта!»

Отец: «За наше единство — в войне и в мире!»

Тосты следовали один за другим так часто, что мы не успевали садиться; в результате некоторые из нас так и беседовали стоя. Вспоминаю, как в промежутке между какими-то двумя тостами я выслушал соображения Рандольфа Черчилля по весьма важному вопросу, но не помню точно, по какому. Затем наступил момент, когда боги дружелюбия и веселья задремали, и тогда генерал сэр Алан Брук встал и начал распространяться на тему о том, что английский народ пострадал в этой войне больше, чем все другие, больше потерял, больше сражался и больше сделал для победы. По лицу Сталина пробежала тень раздражения. Возможно, что именно это побудило его почти сразу же встать и произнести тост.

— Я хочу рассказать вам, что, с советской точки зрения, сделали для победы президент и Соединенные Штаты. В этой войне главное — машины. Соединенные Штаты доказали, что они могут производить от 8 до 10 тысяч самолетов в месяц. Англия производит ежемесячно 3 тысячи самолетов, главным образом тяжелых бомбардировщиков. Следовательно, Соединенные Штаты — страна машин. Эти машины, полученные по ленд-лизу, помогают нам выиграть войну.

Отец, в свою очередь, воздал хвалу мощной Красной Армии, которая применяет эту технику и, в то время как мы здесь обедаем, упорно теснит нацистские полчища на их собственную территорию.

* * *

На следующий день я должен был вылететь в Тунис, чтобы вернуться к своим обязанностям. Перед вылетом я провел несколько минут с отцом и Патом Хэрли, просматривая составленный Патом (с моей небольшой помощью) проект декларации трех держав об Иране. Она должна была быть подписана в тот же день, в случае согласия с ней Советского Союза и Англии. Отец внимательно прочитал проект, одобрительно кивнул головой и затем весело взглянул на Пата.

— Кстати, Пат, — сказал он, — а где ваша вторая звезда?

— Как? — спросил Хэрли с удивлением.

— Ваша вторая звезда, — повторил отец. — Ведь ваше производство уже одобрено конгрессом. Вас никто не уведомил об этом? Вы уже генерал-майор!