Читать книгу "Крокодилий сторож - Катрине Энгберг"

– Поосторожнее! Ты меня всего растрясла! Не можешь поспокойнее везти?

– Грегерс, я пытаюсь! Для такого щупленького старичка ты удивительно тяжелый!

– Кого это ты назвала старичком? Стоит попасть в больницу и на пять минут оказаться в зависимости от других, о тебе уже болтают хрен знает что – так, что ли?

Эстер прикусила язык и катила коляску дальше. Они миновали радостно орущих детей на игровой площадке с башнями и медленно двигались под раскидистыми кронами к беседке. Когда дорожка огибала кустарник, впереди были видны озеро и фонтан. Группа босоногих мужчин натянула между двумя деревьями джиблайн, и теперь они по очереди балансировали на нем. Один из них помахал рукой прямо во время исполнения очередного трюка. Грегерс отвернулся, презрительно кашлянув.

Когда они дошли до озера, Эстер остановила коляску, зафиксировала ее тормозом и плюхнулась на скамейку рядом с Грегерсом – посидеть в тени кустарника и посмотреть на воду. В обертке из-под мороженого, торчащей из урны, жужжали пчелы, у берега неподвижно стояла цапля, глядя на водную гладь. Эстер откинулась на спинку и подставила солнцу лицо. День был замечательный.

– А нельзя ли мне вернуться домой?

Она увидела, что он сидит с дрожащей нижней губой и смотрит на лебедей сквозь слезы.

– Я не выдержу. За всю свою жизнь я ни разу не лежал в больнице. Сегодня утром ко мне в палату привезли нового пациента, и теперь мы лежим, разделенные дурацкой тоненькой занавесочкой, и стараемся не кашлять. Это бесчеловечно! Господи, зачем только я всю жизнь исправно платил налоги?

– Дома сейчас тоже не слишком весело. Я только что подумала, что лучше побыть здесь. Тут меньше трупов, чем у нас дома.

Эта реплика заставила его засмеяться. Но на всякий случай он предпочел замаскировать смешок кашлем. Вряд ли стоило поддерживать слишком веселое настроение.

Эстер взяла его за руку, они на некоторое время замолчали, наблюдая мелькающих перед ними бегунов и кружащих над озером чаек.

– Мои дети, наверное, не звонили?

– Твои дети? Что ты хочешь сказать, разве у тебя есть дети? – Эстер искренне изумилась. Она никогда не слышала от него ни о каких детях.

– Трое!

– Трое детей! Грегерс, старый обманщик, да ты никогда о них ни словом не обмолвился!

– И все-таки я не старый.

– Но… целых трое детей? Как вышло, что я никогда их у себя не видела?

Грегерс посидел мгновение молча, только сглотнул пару раз.

– Развод с Ингер, ну, моей женой, был не слишком приятным. Мягко говоря. Дети встали на ее сторону. Вот и все.

– Но прошло уже больше двадцати лет! Они ведь уже наверняка совсем взрослые, если не сказать… ладно, взрослые уж точно… Почему вы давным-давно не уладили этот конфликт?

– Они ведь уже выбрали, на какой стороне им быть. К тому же я встретил другую женщину, с которой некоторое время прожил. Она думала, что с детьми будет куча проблем. Так вот получилось.

Эстер не знала, что сказать.

– Они даже не звонят мне сейчас, когда я лежу в больнице. А им ведь сообщили. Они просто не желают рисковать связываться со мной. А если бы…

– У тебя уже, наверное, и внуки есть, а может, и правнуки. Ты с ними совсем не видишься?

Грегерс покачал головой и с раздражением вытер глаза рукавом. Эстер собиралась сказать что-нибудь утешительное, но, кажется, к этой ситуации ничего не подходило.

– Грегерс, я должна сказать. Ты как будто настоящую тайну хранил все эти годы.

Он махнул рукой, явно недовольный тем, что завел разговор на эту тему.

– Так они нашли убийцу, или как?

– Нет. У них много подозреваемых, но пока никого не задержали. Мы с тобой тоже под подозрением. В особенности я. – Эстер стало очень не по себе оттого, что она произнесла это вслух, затем ее охватило настолько всеобъемлющее горе, что оно чуть не свалило ее со скамейки. Грегерс не догадался, что она тоже заплакала.

– А что, я слишком стар для роли убийцы?

– Нет, Грегерс, ты просто не написал руководство к убийству, как я. И не твой учитель пения был выкинут на люстру в Королевском театре.

Он озадаченно посмотрел на ее съежившуюся фигуру и неловко похлопал ее по спине, три хлопка плюс утешительное «ш-ш-ш». Эстер не сдерживала потока слез, пока приступ не закончился сам собой. Грегерс озабоченно оглядел ее, когда она вновь выпрямилась на сиденье.

– Ты выпила?

Этот вопрос оказался таким неожиданным, что от потрясения она не смогла ответить.

– Выпила? Какого дьявола ты имеешь в виду?

– Алкоголь. Ты сегодня пила спиртное? Обычно ты пьешь красное вино, верно?

Эстер встала, сняла кресло с тормоза и повезла его обратно к зданию больницы с сумасшедшей скоростью. Пусть скажет спасибо за ее добросовестность, она ведь могла бы бросить его прямо посреди Фэлледпаркен. Старый дурак! Он возмущался такому бесцеремонному обращению, но она игнорировала его возмущение и толкала коляску вперед.

– Эй, вези нормально! Ты опять меня всего растрясла. Скажи, ты ведь не сердишься? – Грегерс обернулся к ней, но она смотрела поверх его головы и гнала так, что плечи тряслись мелкой дрожью.

– Ну просто… ладно, дорогая Эстер, мне неприятно говорить тебе правду, но ты слишком много пьешь! Возможно, я и вправду старик, но ты любишь красненькое, назовем вещи своими именами. И надо бы завязать, тебе это пристрастие не идет на пользу. Больше об этом ни слова. – Грегерс сложил руки на коленях и уставился перед собой.

Эстер бывала в ярости. Вот благодарность за доброе отношение к соседу! Довезет его до больничного холла, и пусть делает что хочет. Ей и без него есть о чем побеспокоиться.

*

Железные ворота закрылись за Йеппе с тихим щелчком, он сделал четыре шага по брусчатой дорожке, пересекавшей палисадник, до блестящей черной двери. Самым заветным желанием Терезы было жить вот здесь, на «Картофельных грядках»[16], и он всегда ругал ее за неисправимый снобизм, потому что она была готова платить втридорога за проживание в старом квартале для рабочих лишь потому, что этот район вдруг стал популярен в среде культурной элиты. У Терезы была подруга, жившая на одной из улиц этого квартала, и он с отвращением вспоминал те несколько визитов к ней, когда его принуждали сидеть в крошечном патио у гриля и все старались сделать вид, что не слышат, о чем говорят соседи с обеих сторон. Теперь, черт возьми, она могла переехать сюда с Нильсом и обеспечить себя интерьером из облупившихся досок и обреченности, как все вокруг.

Дверь открылась прежде, чем он успел позвонить в медный колокольчик, и на него испуганно уставилась женщина с мусорным мешком в руках.