Читать книгу "Нестандартное лицо - Лариса Теплякова"

Ей было так хорошо, так сладостно, как бывает лишь иногда, очень редко, почти никогда. Такие дни не повторяются вновь, даже если люди остаются вместе навсегда.

Потом они плотно завернулись в большие махровые полотенца и отправились обследовать квартиру. Комнат было четыре. Высокие потолки, величавые окна, просторные помещения. Игорь коротенько рассказывал ей историю своей семьи.

– Когда-то эта квартира была коммунальной.

– А ты уже был, родился, жил здесь? – Инге всё было интересно знать о нём.

– Да, я был маленький, и мы с соседскими детьми катались по этой прихожей на трёхколёсных велосипедах, – вспоминал Игорь.

– Места много, есть, где разгуляться!

– Нам, детям, было очень весело! А потом соседи получили отдельную жилплощадь, а эту оставили моему отцу. Он к тому времени стал большим начальником в строительном тресте. Коммунальное содружество кануло в прошлое. Но наши семьи поддерживают добрые отношения, особенно родители.

– А кто же теперь здесь живёт?

– Я один живу.

– А где твои родители? – удивилась Инга.

– Они перебрались в квартиру бабушки. Она двухкомнатная. А эти хоромы оставили мне – на вырост! – усмехнулся Игорь. – Так сказала мама. Но мне одному эту жилплощадь некогда осваивать. Я обретаюсь в двух комнатах. А две другие простаивают.

– Там нет привидений? – пошутила Инга.

– Пойдём, поглядим. Может, уже завелись.

В нежилых комнатах пахло тёплой пылью и тайнами прошлых лет. Мебели стояло мало, и она вся была старомодная, как из кинофильмов прошлых лет. На стенах висели чёрно-белые фотоснимки в резных деревянных рамочках. Какие-то красавицы в газовых накидках, в платьях колоколом, а с ними кавалеры в мешковатых брюках и дети в штанишках с помочами.

– И выбрасывать жалко, и держать всё это старьё бессмысленно, – смущённо сказал Игорь. – Руки не доходят, чтобы разобрать эти шкафы, оставить самое ценное, а остальное просто выкинуть.

– А если мебель отреставрировать, подновить? – предположила Инга. – Это же здорово, как ретро-музей!

– Возможно, ты права. Но этим делом надо основательно заниматься. А мне всё некогда.

– Фотографии удивительные, рамки кружевные просто! – восхищалась Инга.

– А, это отец мастерил! Он занимался резьбой по дереву, выжиганием, выпиливанием. Так, для души, баловался, нервы после работы успокаивал. Ну, и я рядом с ним крутился, когда школьником был, – пояснил Игорь. – Отец делал рамки и вставлял старые фотографии. Чего тут только нет! Мои детские книги, мамины модные журналы, подшивки «Огонька». На мой взгляд, самая полезная здесь вещь – это проигрыватель. Я иногда прихожу посидеть, послушать виниловые диски. В этих шкафах хранятся пластинки времен молодости моих родителей. А, может, и даже более ранние, бабушкины. Они под них танцевали, представь! Говорят, такие пластинки опять в моде у меломанов. А самое ценное из всей посуды – агитационный фарфор. Такие забавные тарелки с серпами, звёздами и молотками. Производство Дулевского завода, двадцатые годы прошлого уже века. Им уже скоро в обед сто лет! Подожду ещё годиков пятнадцать и выставлю на аукцион. Так что я счастливый владелец раритетов, как видишь! Одним словом, здесь моё потаенное убежище души, моя холостяцкая нора. Я сюда не всех пускаю.

– Здорово! – оценила Инга. – Спасибо за доверие. Просто замок Синей Бороды!

– Пожалуйста, – скромно ответил Игорь.

– А кто тебе помогает вести хозяйство? – осторожно спросила Инга.

– Мама. Она часто ко мне приходит. Да я и сам много, что умею! А потом у меня есть фирма, а в фирме имеются отделочники, специалисты.

– Но сапожник, я вижу, живёт без сапог! – подтрунила Инга. – Интерьером здесь занимались мало.

– Как водится! – простодушно согласился Игорь. – Ты, пожалуй, ожидала увидеть модерновую квартиру… Всё сверкает, стиль хай-тек. А я оказался хранителем семейных реликвий, чудаковатым старьёвщиком. Я, конечно, кое-что тут модернизировал, но как-то пока бессистемно. В квартире так и осталась смесь эпох, неразбериха, ералаш.

– Зато безумно интересно! – утешила его Инга.

– Слушай, я рубашку свою зашвырнул, не глядя! – воскликнул Игорь, поднимая с пола сорочку. – Боже, во что она превратилась! Я, похоже, на ней ещё и потоптался, как возбуждённый слон. Ужас! Её разве что мать только сможет теперь отстирать. Ты-то как-то своё платье на стульчик метнула! А я не разбирал, что и куда падало! Рубашка хорошая. Я её в Италии покупал. Ладно, завтра мать придёт, поможет.

– Мы и сами можем постирать, – укоризненно сказала Инга. – Давай её сюда.

– Ты будешь стирать? Ну, мне как-то неудобно.

– Ну, знаешь! Я сама не терплю такой бедлам! Собирай вещи, неси в ванну. Давай мне стиральный порошок. Нет, погоди. Я сама погляжу, какие у тебя там порошки. Для тонких, деликатных вещей надо специальные моющие средства, – деловито заявила Инга.

Инга никогда не стирала мужских рубашек. В доме Мигеля эту работу выполняла прислуга, а Бачурин никому не доверял стирку своих вещей. Инга налила в таз тёплой воды, насыпала порошок, вспенила его немного и приступила к делу. Она совершала простые, самые обычные движения, но при этом испытывала небывалое удовольствие от прачечного процесса. Свежие пятна грязи счастливо растворились, и итальянская рубашка приобрела сияющий, свежий вид. Оставалось аккуратно её расправить и повесить. Инга простирнула и своё лёгкое платье, потом пристроила его рядом с сорочкой Игоря на бельевых верёвках. Вещи двух влюблённых трогательно свисали над ванной – хоть картину пиши.

Игорь ждал её на кухне. Он заварил чай и накрывал на стол. Инга присела на узкий диванчик и осмотрелась. Кухня была просторная и эклектичная, как и вся квартира. На стенах висели самодельные разделочные доски с выжженными рисунками. Сюжеты были самые различные – матрёшки, лошадки, зверушки.

– Не ты расписывал красками? – спросила Инга, указывая на доски.

– Конечно я! Нравится моё баловство?

– Очень. Так мило!

– Здесь когда-то всего было по паре, – усмехнулся Игорь. – Два стола, два буфета, два холодильника, два набора посуды. А плита всегда была одна. И хозяйки не ссорились. А по праздникам столы сдвигались. Все рассаживались и начинали пировать. Шумно было, весело. Иногда мне кажется, что я слышу голоса нас всех, прежних. Всё не могу привыкнуть, что я один в квартире хозяйничаю. Люди уходят, но остаются частички душ. Энергетика. И вещи молчаливы, но памятливы. А вещей здесь навалом, как видишь.

Инга слушала Игоря и воображала себе картины прошлого. Она никогда не бывала в таких домах с традициями, с историей.

За окном сгущались сумерки. Очертания предметов теряли чёткость. Уже не день, но ещё и не ночь. Хрупкое равновесие тьмы и света. День завершался именно так, как и у многих-многих людей, окна которых светились по вечерам. У них тоже горел свет, и в большой квартире Ветровых витало маленькое счастье. Оно немножко пьянило, будоражило и кружило головы.