Читать книгу "Корсар и роза - Звева Казати Модиньяни"

Они не виделись со дня ссоры в родном доме в Котиньоле. Время от времени Тоньино посылал матери небольшой подарок с ласковой запиской. Она, в свою очередь, передавала какой-нибудь гостинец и ответное письмецо с благодарностью. Однако в то утро из Котиньолы пришло письмо, нацарапанное скверным почерком на вырванном из тетради листке:

«Дорогой сын, с тех пор, как ты нас оставил, дела пошли из рук вон плохо. Земля наша больше не родит так, как прежде. Мы с матерью остались одни-одинешеньки на старости лет. Смотрим друг на друга, а сказать-то и нечего. Почему бы тебе не вернуться домой со своей женой? Отвечай поскорее. Твой отец

Мизерокки Помпео».

Эти слова звучали у него в голове часами, сердце ныло, словно в нем открылась кровавая рана. Отец протягивал ему руку, и Тоньино понимал, что должен взять ее и крепко сжать, чтобы старик не чувствовал себя таким одиноким. В письме, которое явно далось отцу нелегко, сквозило отчаянное одиночество брошенных родителей. Это был крик о помощи, и Тоньино не мог сделать вид, будто не слышит его. Видимо, настал момент оставить усадьбу графа Сфорцы и вернуться домой, чтобы вновь начать трудиться на своей земле. Такое решение должно было понравиться Лене: она так и не сумела прижиться в Луго. Тоньино никак не мог понять причины ее недовольства. Всякий раз, когда он пытался добиться от нее объяснения, она ощетинивалась, как еж, отделываясь одним и тем же замечанием:

— Что толку быть слугой на чужой земле, когда можно стать хозяином на своей?

Поначалу гордость мешала ему уступить и вернуться. Потом его полностью поглотило изучение новых технологий, применявшихся Спартаком. Теперь, когда отец сам попросил его вернуться, Тоньино не сомневался, что с помощью приобретенных знаний сумеет повысить урожай на своей земле. И все же что-то удерживало его. Весь день он только и делал, что спрашивал самого себя, что же заставляет его колебаться, но лишь сейчас, приближаясь к дому управляющего, наконец, к собственному изумлению, понял, что крестьянская работа, единственная, которую он умел делать, ему совершенно не нравится. Ему припомнились разговоры со Спартаком, когда они несколько лет назад торговали своим товаром за соседними прилавками на рынке в Луго. Тоньино вдруг осознал, что единственным привлекательным для него делом была торговля. Он предпочел бы продавать, а не выращивать.

Тоньино сокрушенно покачал головой. Все это — не более чем мечты, безумные бредни. Приближалось Рождество, и он решил, что не только вернется в Котиньолу к своим старикам, но даже обдумает возможность остаться с ними навсегда. Остановив лошадь возле конторы управляющего, он слез с телеги и постучал в дверь.

Ему открыл Спартак. Красивое лицо друга сияло радостной улыбкой.

— Заходи, — пригласил он. — На, держи, это тебе, — и Спартак протянул ему научный журнал, напечатанный на незнакомом Тоньино языке.

Они были в конторе одни.

— Что это такое? — растерянно спросил Тоньино, снимая плащ.

Большая, сложенная из обожженного кирпича печь распространяла по комнате приятное тепло.

Спартак уселся за письменный стол в кресло управляющего и указал другу на стул напротив себя, а затем продолжал:

— Сейчас объясню. Помнишь, ты мне говорил, что должен существовать способ сохранения сельскохозяйственных продуктов?

— Я как раз думал об этом по дороге сюда. Знаешь, много лет назад, когда я лежал в госпитале, мне попалась одна заметка в воскресном приложении к «Вечернему курьеру». Там говорилось, что какой-то тип не то в Дании, не то в Норвегии изобрел машину, замораживающую рыбу за несколько минут. И в таком виде она может храниться много месяцев. Тогда я спросил себя: почему бы не попробовать сохранять таким же способом овощи или фрукты? Всякий раз, как начинаю об этом думать, мне кажется, что быстрая заморозка — это великая идея. Если, конечно, ее можно осуществить, — объяснил Тоньино.

— Можно. Пару недель назад я был в Болонье и зашел в университетскую библиотеку, искал материалы к экзамену. Мне попался на глаза этот американский журнал. Я начал его листать и нашел кое-что очень любопытное. Языка я тоже не знаю, но кое-какие научные термины успел выучить и решил заказать перевод этой статьи. Вот тебе оригинальный текст и перевод. Прочти и скажи мне: разве это фантастика? — Глаза Спартака горели восторгом.

Тоньино углубился в чтение.

— Как видишь, тут говорится о быстром замораживании, это несколько отличается от обычного охлаждения, — заметил Спартак, прерывая его. Ясно было, что он уже хорошо знаком с текстом. — По-моему, это великое открытие. Мне не терпелось тебе все это рассказать, потому что помню наши разговоры, помню, как ты интересовался этим вопросом.

Тоньино перелистал статью: в ней было множество таблиц, диаграмм и других совершенно непонятных данных. Приводились формулы, более сложные и причудливые, чем египетские иероглифы.

— Мне никогда в жизни этого не одолеть, — удрученно покачав головой, сказал он.

— Это все ерунда. Некоторые вещи можно изучить прямо по ходу дела. Возьми перевод и спокойно, на досуге, прочти его дома. Твоя мечта осуществима. Ты хотел знать, можно ли сохранять пищевые продукты в течение долгого времени. Ну вот, теперь ты это знаешь. Американцы уже поставили заморозку на промышленную основу. Почему бы и тебе этим не заняться? Надо ехать в Америку, Тоньино, и устроиться на работу в этой морозильной промышленности, — убежденно заявил Спартак.

— Ты что, с ума сошел? С какой стати мне эмигрировать? У меня есть своя земля, есть семья, — заспорил Тоньино, думая прежде всего о Лене и лишь потом вспомнив о душераздирающем письме, полученном от отца. — Почему бы тебе самому не съездить в Америку?

— Обязательно съезжу. У меня есть друг в Нью-Йорке, нотариус Беллерио из Болоньи. Пару раз в год он мне пишет и приглашает к себе. Только сначала мне надо закончить курс в университете, а для этого потребуется несколько лет, ведь я не могу все свое время посвящать учебе, мне надо работать. Но очень скоро я оставлю графскую ферму. — Эту новость он выпалил как из пушки.

— Ты хочешь бросить свою должность помощника управляющего? — изумился Тоньино. — Ну, тогда ты и вправду сошел с ума.

— Вовсе нет. Я получил концессию от одной крупной компании. С будущего месяца начинаю продавать удобрения. Должность помощника управляющего меня давно уже стесняет. Надо идти дальше. И не говори, что ты меня не понимаешь, потому что ты такой же, как я.

Тоньино кивнул и сунул в карман куртки листки, врученные ему Спартаком.

— Я об этом подумаю, — сказал он. — Возможно, мне тоже придется решиться на отчаянный поступок.

Глава 2

Лена поджаривала куски поленты[22], которые им с Тоньино предстояло есть на ужин, поливая их парным молоком, и одновременно повторяла вслух домашнее задание по географии. Маленькая Антавлева внимательно слушала. Они учились в одном и том же классе, но только девочка ходила в школу каждое утро, а Лена посещала так называемый «воскресный курс для трудящихся», то есть занятия у нее были в субботу вечером и в воскресенье утром.