Читать книгу "Сердце ведьмы - Алисия Дин"

— Теперь я не отступлю. Я тебе нужна, и я должна закончить.

Ник спросил себя, что именно она хотела довести до конца.

— Поймав маньяка, мы не вернем твою сестру, — напомнил он. «А идти искать того, кто явно хочет навредить тебе, кажется, по меньшей мере, безрассудным».

— Я знаю, — сказала Равин хриплым от волнения голосом. — Но, поймав его, мы сможем защитить других. Я сделаю это с тобой или без тебя. Не хочешь, чтобы мы работали вместе, хорошо. — Она скрестила руки на груди и подняла подбородок. — Но клянусь тебе, я не прекращу поиски, а займусь этим сама.

Ник устало потер рукой лицо. Он поверил ей. И после того, что он сегодня увидел, он не мог позволить ей заниматься этим в одиночку.

— Ладно. Но с этих пор ты ничего не делаешь без моего ведома. Поняла?

— Поняла, — согласилась Равин. Он вздохнул.

— А теперь поезжай домой и будь там, пока я не решу, что нам делать дальше. — Когда она подозрительно сузила глаза, Ник добавил: — Обещаю, что, прежде чем что-либо предпринять, я сообщу об этом тебе.

По всей видимости, удовлетворенная его ответом, девушка повернулась и села в машину.

Ник смотрел, как отъезжает Равин, и, осознавая холодную, жестокую правду, ждал, когда утихнет возбуждение, а сердце перестанет бешено биться. Он влюбился, и влюбился по самые уши.

ГЛАВА 31

Следующей ночью члены общины Равин собрались на ежегодное празднование Ламент, чтобы почтить смерть и реинкарнацию, а также воздать дань умершим близким. Ожидался ужин, после которого проводился ритуал по установлению связи с покойными.

Равин была грустная и напряженная, обычное удовольствие, которое она получала от подобных ужинов с общиной, почти сошло на нет. Еще детьми они с Сориной ждали, когда им исполнится двадцать один год и их допустят к этим чудесным таинствам. Когда ей было десять лет, а Сорине семь, они тайком выбирались из своих комнат, чтобы понаблюдать. Двери гостиной были открыты, и с верхних ступенек лестницы открывался отличный вид.

Равин считала, что, если бы их с сестрой поймали, Сорину бы точно не наказали. Равин тогда бы сказала, что это была ее идея, хотя на самом деле они придумали это вместе. Взрослые, безусловно, подумали бы, что зачинщиком была Равин. Ведь, по общему мнению, она была упряма и неисправима. В десять лет Равин еще не понимала, что значили эти слова, но мама и учителя в школе так говорили, поэтому она считала, что это правда.

Но их не поймали. Согнувшись, сестры часами сидели босиком в розовых ночных рубашках, выглядывая из-за перил. Они обе были очарованы, но каждая по-своему: Сорина восхищалась красивыми нарядными женщинами и привлекательными мужчинами в смокингах, а Равин просто испытывала чувство сопричастности. Горячее братство и крепкие узы, соединявшие членов общины, дарили ей умиротворение, которого она не испытывала ни дома, ни в школе.

Когда Равин исполнился двадцать один год — на три года раньше, чем Сорине, — после каждого ужина она развлекала сестру деталями вечера, а Сорина слушала с восторженным вниманием, ее широко раскрытые голубые глаза горели от восхищения. Отсутствие Сорины на сегодняшнем вечере только усиливало пустоту внутри Равин и страдание в ее сердце. Без восторженных глаз сестры эти вечера уже никогда не будут такими, как прежде.

Место Гвендил тоже было пустым. Где же ее мать? Она никогда не пропускала подобные вечера. Равин немного заволновалась, но потом успокоилась. Какие бы проблемы ни были у матери, виновата в них была она сама.

Стол Ваноры был накрыт кружевной скатертью цвета слоновой кости с тонкими золотыми нитями. На трех золотых подсвечниках, один посредине и по одному с каждого конца стола, стояли высокие конусообразные свечи тоже цвета слоновой кости. Свет от их пламени делал гостиную еще более элегантной. Из кухни доносились очень аппетитные запахи (хотя Равин не могла до конца распознать их): разные виды жареного мяса и аромат ванили от всегда восхитительного десерта, приготовленного Минди, поваром Ваноры.

Как всегда, вечеринка была очень элегантной и прошла в задушевной атмосфере. Элсбет, одетая в шелковое лиловое платье, была очень красива сегодня, Адалардо сидел возле нее такой сияющий в своем черном смокинге и лиловой рубашке того же оттенка. Платье Равин было из изумрудно-зеленого шелка, очень длинное, облегающее, с открытой спиной. Ванора восседала во главе стола в блестящем серебряном платье с жатым воротником, который подчеркивал ее огненно-рыжие волосы.

Равин старалась участвовать в беседе, но ее мысли были о Нике и о том поцелуе. Она могла поклясться, что все еще чувствовала прикосновение его губ и тепло его тела. Девушка покраснела и заерзала на стуле.

Она боролась с этим чувством, каким бы приятным оно ни было. Влечение к Нику было неожиданным и нежелательным, и она не знала, что с ним делать. Однако… другая мысль заставила ее улыбнуться: Сорине было бы приятно узнать об этом после всех ее попыток сосватать сестру. Она всегда хотела, чтобы Равин нашла кого-то, кому могла бы доверять.

Взгляд девушки упал на пустующее место Сорины, и сердце защемило от желания увидеть сестру, поговорить с ней, обнять ее еще хотя бы раз. Стараясь сдерживать подступающие слезы, Равин отвела взгляд от пустого стула и… встретилась с пронизывающим взглядом Ваноры.

Глаза Ваноры выражали… Что это? Разочарование? Злость? Равин не могла бы сказать с уверенностью, но на лице этой женщины не было обычной доброты. Равин почувствовала смутное беспокойство. Неужели Ванора узнала о ее поступке? Узнала, что произошло с серийным убийцей, с извращенцем, похитившим маленького мальчика, и с Дональдом Мозесом? Последнее время Равин часто сталкивалась с подонками. Она вела себя импульсивно, пытаясь исправить предыдущие ошибки. Этим она могла скомпрометировать общину, ведущую замкнутый образ жизни, к тому же во время ритуала ощущалось чье-то подлое присутствие, а все, без сомнения, потому что Равин нарушила правила общины.

Ванора взяла слово, и шум стих, а все взгляды устремились на нее. Она подняла бокал вина. Приглушенный свет свечей отражался в темно-бордовом напитке.

— Спасибо, что пришли, друзья мои. К сожалению, не все наши близкие находятся с нами. — Глаза жрицы, почти того же оттенка, что и ее платье, блестели от слез. Трогательная улыбка промелькнула на накрашенных красной помадой губах, прежде чем Ванора продолжила: — Мы здесь не для того, чтобы оплакивать ушедших, а чтобы радоваться жизни — общаться, объединяться в братство с теми, кого мы любим.

Члены общины подняли бокалы за этот тост, общение возобновилось, а к столу начали подавать блюда.

Наконец ужин подошел к концу, и члены общины, разогретые и насытившиеся обильной едой и еще больше вином, поднялись со своих мест. Ванора подошла к Равин и взяла ее за руку.

— Перед ритуалом я хотела бы поговорить с тобой минутку.

Равин кивнула, и ее охватило мрачное предчувствие. Желание Ваноры поговорить наедине могло означать только одно: у Равин были проблемы.