Читать книгу "Джокер Сталина - Андрей Земляной"

Расходились гости глубоко за полночь, когда всё детское население дачи уже давно спало. Не боясь ошибиться, Сталин прошёлся по коридору и толкнул дверь в крошечный кабинет, в котором только и помещался стол, пара стульев и массивный сейф немецкой работы.

За столом аккуратно писал, выводя слова перьевой ручкой, Александр, сверяясь с каким-то толстым справочником.

– Дайде? – Саша поднял взгляд и, отложив ручку, потянулся с блаженной улыбкой. – А я тут доклад пишу по рабочему движению в Германии. Вроде тема простая, а как копнул, так там столько всего…

– Это хорошо, что ты так серьёзно относишься к деятельности в Коминтерне, – Сталин кивнул. – Но вот правильно ли, что ты делаешь это по ночам?

– А когда? – Александр пожал плечами. – Работы же невпроворот. Вот и оставляю на ночь всё, что не требует полной концентрации.

– Концентрации… да, – Сталин помолчал. – Знаешь, Клим настаивает, чтобы разработчики кассетных боеприпасов были награждены…

– Так пусть награждают, – Сашка хмыкнул. – Гартц Анатолий и Михаил Максимов из НИИ-24 уж точно заслужили. Между идеей о том, чтобы запихнуть в контейнер-пятисотку пятьсот маленьких бомб вместо того, чтобы подвешивать одну пятисоткилограммовку, и реализацией этой идеи дистанция, мягко говоря, не маленькая. Идея, конечно, хорошая, но между идеей и воплощением не один день и не одна бессонная ночь.

– Они – само собой, – Сталин кивнул. – Молодцы конструкторы. Наши германские и итальянские друзья уже почти передрались в очереди за этими боеприпасами. Немцы попытались сделать что-то своё, но не получилось у них там. Но этот вопрос мы решим, да. Ты мне лучше расскажи, что там у тебя на «Красном Путиловце» случилось. А то мне одни докладывают одно, другие – другое. Вообще не понять.

– Да что там случилось, – Александр откинулся на спинку, и глаза его чуть сузились, словно он прицеливался. – Мы же перестали заказывать танки старых образцов. А новые они не тянут никак. То торсионы у них разлетаются, то башни клинит… Ну пока комиссия кировцев разбиралась в заводоуправлении, я прошёл по цехам. Смотрю, мастер уже в годах выводит какую-то деталь. И движения у него мягкие, словно кота гладит. Ну постоял, посмотрел… Он деталь закончил, снял со станка и руки начал протирать чистой ветошью. Я только тут заметил, что руки у него – чистые. Ну я и спросил, что, мол, руки чистые чувствительность повышают? А он и говорит: не только чувствительность, но и точность. Так как дышат руки, а это, мол, очень важно. Ну, я не удержался и интересуюсь: как так, почему при наличии таких мастеров ни погон нормальный, ни подвеску, ни приборы управления… словно не танковый завод, а районная машинно-тракторная станция.

Ну дед чего-то себе подумал, посмотрел так внимательно и говорит: «Пойдём». И снова меня по цехам провёл. И про каждый рассказал. Где металл негодный, где свояк мастера на сварке стоит, которому он бы и ведро паять не доверил, и где торсионные пруты перекаливают, потому что неправильно поддув сделан, а переделывать его никто не хочет. Ну я тогда в лоб его спросил, не хочет ли он заместителем по производству поработать? Дело ведь нужное уже вчера, а мы всё телимся…

Перед мысленным взором Александра встал словно живой седой мастер в промасленной робе и с нереально белым платочком в натруженных мозолистых руках…

– Так не возьмёт меня никто. Я ж это, простой рабочий. Ни знакомых, ни связей нужных. А у нас в руководстве все друг другу сват, кум и брат.

– А если разгоню всех к едрёной фене?

– Да ты, пожалуй, разгонишь… – мастер усмехнулся, отчего лицо пошло сеткой морщинок. – Только разгонять придётся очень многих. Тут в заводоуправлении уже целые династии образовались…

Потом уже в конторе Александр несколько часов терзал кадровика, пока тот не раскололся на всю глубину своей широкой задницы и не выдал-таки все семейные списки: кто, за кем, зачем и почём. В финотделе две девочки-комсомолки достали уже, видимо, заготовленные списки премированных, и в зал, где работала комиссия НКВД, он вошёл с толстой папкой в руках…

– В общем, дайде, они, ну сотрудники комиссии, уже, видимо, сами присмотрели, кто там встанет на директора завода, а кто на заместителя. Расписали всё до начальников цехов. Ну, я и вызвал людей из НКГБ и партконтроля. В итоге половина проверяющих уехала с завода в автозаках, а другая половина, видимо, и написала тебе слёзную бумагу, как их там обижали. Тихона Афанасьевича на заместителя директора я, конечно, не протолкнул, но начальником сборочного цеха его назначили. А ещё упросил Лаврентия Павловича дать особиста поопытнее да пару десятков комсомольцев ему в придачу, чтобы это болото не застаивалось.

– Серго, когда мне докладывал, чуть из сапог не выскакивал. Уж очень его обидело, что ты, не посоветовавшись, комиссию привёз.

– Я, дайде, ему шесть раз писал, чтобы наладил производство на заводе. Шесть раз! Я пишу, он отписывается, а танков нет! Словно огородник на бахче. Пусть сгниёт всё, но никому не дам ни крошки. И какой завод ни возьми – везде проблемы. Если бы не немецкие предприятия, вообще сидели бы без штанов. КБМок этих нужно уже пару тысяч, а их делают дай бог штук пять в неделю, и то через одну – брак. Немецкие и итальянские товарищи уже не просят – требуют передачи лицензий на производство их заводам. А нам что говорить? Подождите, скоро всё будет? А у военной приёмки – всё хорошо. Так и уходят в войска недоделки. Их вообще-то по справедливости нужно на эти машины бракованные посадить да послать в бой, а там уж судьба рассудит, кому дальше жить.

– Ничего, Лаврентий обещал во всём до конца разобраться, – Сталин улыбнулся. – Есть мнение, что теперь Краснопутиловский станет хорошим заводом. Очень хорошим заводом станет.

– Очень надеюсь, – Александр фыркнул.

– Ты не надеяться должен, товарищ корпусной комиссар, кандидат в члены ЦК и коммунист Александр Сталин, – жёстко ответил Иосиф Виссарионович. – Ты должен сделать все необходимое, и даже больше, чтобы везде, где окажешься, вокруг тебя возникала территория образцового исполнения долга. И не только в армии, но и на заводах и фабриках. Чтобы вся страна работала как часовой механизм. Для этого у тебя есть всё. Власть, поддержка старших товарищей, наши советские законы… – выговаривая Сашке, Сталин в какой-то момент остановился и вздохнул – тут опытные товарищи ошибаются раз за разом, а он требует идеальной работы от человека, живущего в этом времени всего третий год. И, снижая накал, произнёс: – Но мне нравится то, что ты делаешь. Берёшь на себя ответственность и делаешь, – Сталин встал и бросил взгляд за окно. – Светает уже. Давай не засиживайся. А то меня твои абреки из Коминтерна со свету сживут, увидев, что ты не высыпаешься.

9

Ради правды возможно вынести всё. Боль, тоску, отчаяние и ужас.

Ст. следователь НКГБ капитан Борисов

Большевистский военный угар вновь показал свой звериный оскал.

Двадцать третьего июля жители маленьких пражских местечек Мишковице и Божановице были разбужены страшным грохотом и шумом, доносившимся с полей. Вызванные по тревоге войска Чехословацкой республики обнаружили огромное поле, взрытое на глубину в метр на площади больше пятидесяти гектаров. Поле, покрытое тысячами воронок и усеянное мелкими осколками, больше напоминало место сражения, чем мирные посевы. Строения, попавшие в область поражения, были не просто сломаны, а уничтожены вместе с фундаментами с обрушением подвалов.