Читать книгу "Золотой гребень для русалки - Наталья Солнцева"

— Как это, онемела? Нам же выступать через полчаса! Калганов убьет…

Бэла поспешно вытерла волосы, включила фен. Надо торопиться. Праздник праздником, а контракт нарушать никому не позволено. Рома гонорар отберет. Скажет — штраф!

— Расшевелим, — процедила она сквозь зубы. — Заставим!

Лея и правда чувствовала себя отвратительно — ее бросало то в жар, то в холод, в горле стоял комок. Даже горячий душ не помог. Ей стало не по себе еще в дороге. Зимний лес, снег, низкое небо, пустая болтовня водителя…

— Замолчи, Лешик! — взмолилась она.

Чара покрутила пальцем у виска, девушки захихикали. За что они ее невзлюбили? Впрочем, это как раз ясно.

Лея уставилась в окно, но вид белой пустыни наводил жуткую тоску, и она вдруг заплакала, беззвучно, глотая соленые слезы.

— Ты чего ревешь? — возмутилась Юна. — У меня мать при смерти, и то я сопли не распускаю.

— Так нельзя, — покачал головой водитель. — Вы — группа, творческий коллектив. Вам положено проявлять чуткость к друг другу, и уж если не любовь, то как минимум дружелюбие. Вы же обречены выходить на сцену вместе, петь, тереться локтями!

— А ты нас не учи! — взвилась Чара. — Хватит того, что Калганов нас воспитывает. Мы уже большие девочки, выросли из коротких штанишек!

— По-моему, все наоборот, — беззлобно возразил Лешик. — Штанишки у вас сильно укоротились, и ум тоже.

Перепалка как стихийно началась, так и затухла сама собой. Девушки дремали, одна Бэла вполголоса развлекала шофера, чтобы не уснул за рулем. Сутками мотается, Калганов и его не щадит.

— Прошу, прошу себе сменщика, а Рома отмахивается, как от назойливой мухи, — жаловался Лешик. — Он де не миллионер, чтобы деньгами разбрасываться. Содержать личный автопарк ему не по средствам. А при чем тут автопарк?

Бэла поддакивала. Калганов — сторонник потогонной системы, выжимает соки из всех.

— Иначе бизнес вести нельзя, — со вздохом признавала она. — Мигом конкуренты вытеснят. В шоу-бизнесе вообще драконовские законы. Честно говоря, Роме не позавидуешь. Быть продюсером — не сахар…

Лея слушала сквозь дрему, стараясь отогнать скверные мысли. Почему ей не по себе? Первый раз, что ли, придется выступать на частной вечеринке? В предпраздничные дни «Русалки» работали на износ, днями и ночами. А в Сатине им предстоит не столько концерт, сколько участие в каком-то костюмированном представлении. Калганов обещал, что они смогут отдохнуть, подышать свежим воздухом… пожить на всем готовом.

— Покажете «фольклор», подыграете хозяину, — объяснял он. — Господин Борецкий — большой оригинал и любитель языческих обрядов. Сейчас это становится модной тенденцией. Он вам скажет, что нужно делать.

— Что он за человек? — интересовались девушки. — Крыша на месте? Не потребует продолжить выступление в русской бане или в сауне? Потанцевать нагишом?

— Я навел справки. Нормальный мужик. Принуждать ни к чему не станет. Он в курсе, что мы не оказываем интимных услуг.

— Женатый?

— Ой, насмешили! — закатил глаза продюсер. — Какая разница? К нему друзья приедут, приличные люди. Женщины тоже будут. Ваше дело — ритуальные песни и пляски из раздела «Зимние русалии». Понятно?

Лея хотела заснуть, но ее ум отказывался отключаться. Обрывки напутствий Калганова мешались в ее сонном сознании с обрывками разговора водителя и Бэлы, с шумом двигателя, с каким-то неясным гулом ветра в лесу и витающей в воздухе угрозой. Измученную, ее таки сморил тревожный, некрепкий сон.

— Вставай, примадонна! — разбудил Лею женский голос. — Приехали!

Это была Чара. Ее смуглое лицо в полумраке казалось землисто-серым. На улице мело. К машине подошел мужчина в маске, в накинутой на плечи дубленке, заговорил. Лешик уже выгружал сумки. Какой-то парень, тоже в маске, спустился с крыльца помогать носить вещи.

Лея, не чувствуя под собой ног, ступила на снег. Сумерки, позолоченные светом фонарей, дохнули в лицо морозом. Внутри у Леи все сжалось, сплелось в тугой узел так, что сердце замерло.

— Почему они в масках? — лениво спросила Мио.

— Прикольно… — пробормотала Юна.

На ее рыжие кудри падали снежинки. Мужчина, представившийся хозяином, не сводил с нее глаз. Потом его взгляд остановился на Лее.

— Добро пожаловать… — вымолвил он аккуратно очерченными губами.

По-мужски твердая форма подбородка, гладко выбритого, с продолговатой ямочкой посередине позволяла сделать вывод о чертах его лица — наверняка весьма привлекательных.

Дом, куда привезли девушек, стоял среди вековых деревьев. Два этажа, двускатная крыша с выступом, крыльцо с широкой пологой лестницей и перилами, колонны у входа, высокие окна — казалось, за окнами притаилось что-то страшное. У Леи закружилась голова. Не хватало грохнуться в обморок при всех, дать пищу для сплетен своим «подругам». С каким наслаждением они доложат о ее слабости Калганову…

— Что с вами? — спросил господин Борецкий.

У Леи земля ушла из-под ног, она покачнулась, но устояла, глубоко вдохнула и выдавила напряженную улыбку.

— Мы очень устали, — объяснила за нее Чара. — Нам бы отдохнуть часок-другой…

Но отдых не пошел Лее на пользу, скорее, усугубил недомогание. И теперь, когда пора было спускаться на первый этаж, петь, танцевать, развлекать гостей Борецкого, ее тело налилось свинцом и отказывалось подчиняться…

Глава 20

Восемь веков тому назад

Ей приснился кошмар — как будто она мечется в жару, волосы прилипли ко лбу, трудно дышать… Знахаркины снадобья больше не помогают, и жизнь медленно покидает ее молодое красивое тело, как покидала дряхлое, изможденное болезнью тело князя, ее мужа.

В княжеской спальне темно, жарко, — тускло горит свеча, пахнет целебными травами, ладаном и воском. Кто-то перешептывается — украдкой, таясь в душном мраке.

— Грех… Божья кара…

Слова доносятся до княгини, но ею уже овладело безразличие. Пусть говорят, ей все равно. Она уходит, покидает этот мир. Там, за зыбкой пеленой тумана, ее ждет волхв, манит к себе, зовет. «Где ты? — силится произнести она, но язык не слушается. — Куда мне идти? В Ирий… или в христианский рай? Но ведь туда пускают только святых. А я… а мы с тобой… согрешили…»

Радмила со стоном просыпается, вскакивает в ужасе, хватает знахарку за узловатую руку…

— Где я? Куда попала? Он… звал меня…

Старуха молча смотрит, прищурившись. Свеча слепит ее.

— Что ты… что ты, касатка… его уж нет. Похоронили, честь по чести… как ты велела. Все исполнили! Не сомневайся… Могилу соорудили глубокую, надежную. Ни зверю не добраться, ни человеку.