Читать книгу "Гений зла Гитлер - Борис Тененбаум"

Но так уж вышло, что на долю капитана выпали не телеги, а грузовики.

Нельзя сказать, что заниматься грузовиками ему было так уж интересно. Гудериан даже подал просьбу о переводе его обратно в полк, но ничего из этого не вышло. И он с присущей ему добросовестностью занялся порученным делом.

И надо сказать, увлекся.

Он решил, что его грузовики могут заниматься не только перевозкой муки. Подвижность, как известно, может компенсировать нехватку сил. Быстрые переброски войск широко практиковались в ходе Первой мировой войны – помогали железные дороги. И можно было легко перебросить целые корпуса с фронта на фронт, но вот дальше начинались проблемы. Подвижность кончалась сразу после разгрузки войск с поездов.

Дальше они двигались только с той скоростью, на которую были способны пехота и кавалерия – а на этот предмет в прусском Генштабе имелись совершенно конкретные и очень детальные расчеты. Корпус числом в 20–30 тысяч солдат мог пройти 80 километров в три дня – после чего ему требовался один день для отдыха.

Конечно, это было то, что считалось нормой – в критически важных случаях можно было двигаться быстрее. План Шлиффена, с которым Германия в 1914 году вступила в войну с Францией, требовал непрерывного марша в течение трех недель со скоростью 25 километров в день. Но как посчитали немецкие генштабисты после войны, план потому и провалился, что требовал слишком многого. Правое крыло германской армии на Западном фронте вело наступление силами 260 тысяч человек, с 784 пушками и 324 пулеметами – и всю эту технику и тылы тащило 84 тысячи лошадей.

Одним только лошадям требовалось фуража в количестве 800 тонн в день.

И получалось, что прокормить лошадей на расстоянии больше, чем 30–40 километров от железной дороги, практически невозможно. А без лошадей армейский корпус мог двигаться только с тем, что может унести в своем ранце пехотинец. То есть корпус терял артиллерию, пулеметы, боеприпасы, все прочее снабжение – и всю свою ударную силу. Получалось, что механизированный транспорт есть единственная возможность как-то решить эту проблему.

С этой точки Гейнц Гудериан свои расчеты и начал.

II

Он пришел к выводу, что механизированный транспорт – вещь важная, но совсем не обязательно должен оставаться в категории средств тыловой поддержки. Почему бы не использовать его непосредственно в боевых войсках?

Нельзя сказать, что идея «пала, как падает семя» на подготовленную почву.

Поначалу капитану Гудериану посоветовали заниматься своим прямым делом. Германии, в числе прочего, Версальским договором было запрещено возводить укрепления. Поэтому рейхсверу, с его недостаточной численностью и полной невозможностью развернуть сплошной фронт, придется заниматься подвижной обороной, а вовсе не стремительным наступлением. И следовательно, грузовикам капитана Гудериана в случае войны придется все-таки не столько воевать, сколько заниматься срочными перевозками – и солдат, и их оружия, и грузов, суммарно называемых «…мешками с мукой».

Но Гейнц Гудериан был очень упрямым человеком.

Исходя из того, что подвижным колоннам грузовиков понадобится и подвижная защита, и это можно сделать только специальными «вооруженными грузовиками», он начал заниматься вопросами бронетехники. Определенный опыт в германской армии в этом деле уже был. Поглядев на английские танки в ходе Первой мировой войны, немцы изготовили и свои, очень похожие – с полудюжиной пулеметов и экипажем в 18 человек. Двигались такие махины, конечно, очень медленно, но зато им, как и обычным тракторам, не требовались дороги.

Дальше капитан Гудериан нашел истинное сокровище – он обнаружил английские теоретические разработки, связанные с танками. Как говорит он сам в своих мемуарах:

«…это были английские статьи и книги Фуллера, Лиддел Гарта и Мартеля, которые меня чрезвычайно заинтересовали и обогатили мою фантазию. Эти дальновидные специалисты уже в тот период хотели превратить бронетанковые войска в нечто более значительное, чем вспомогательный род войск для пехоты. Они ставили танк в центр начинающейся моторизации нашей эпохи».

Надо сказать, в словах Гейнца Гудериана есть то, что англичане называют «understatement». Буквально это переводится как «преуменьшение», но в английском имеет значение куда шире. Это очень ценимая в Англии способность обойтись обычными каждодневными словами при описании чего-то невообразимого и поразительного [2].

Ну вот то же самое и со словами Гудериана о том, что англичане вроде сэра Бэзила Лиддел Гарта ставили танк в «центр начинающейся моторизации». Собственно, сам Бэзил Гарт тоже определял свои предложения всего лишь как «непрямые действия».

На самом деле это было предельно рациональным способом убийства.

III

Общий ход рассуждений Лиддел Гарта, если очистить их от всякого рода банальностей вроде того, что суть победы лежит не в мышцах воинов, а в головах их начальников, сводился к тому, что бить надо насмерть. И следовательно, вместо того, чтобы пытаться рубить «тело» своего противника, ему надо снести «голову». В случае армии «головой» являются штабы – именно они осуществляют функции управления, то есть «командования и контроля» боевых операций [3]. Срубите голову – тело действовать уже не сможет и рухнет само собой, без всяких дальнейших усилий с вашей стороны. Следовательно, поскольку штабы находятся в тылу противника, за линией фронта, то и наступление следует вести не по всему фронту, а только в одной точке, с целью прорыва.

И следует помнить, что прорыв фронта – не самоцель.

Необходимо немедленно развивать успех и как можно быстрее двигаться вглубь, ломая систему управления противника. Все это хорошо сочеталось с уже имевшими место штабными наработками, сделанными в Германии в 1918 году. Согласно им, неприятельский фронт не следовало пробивать тараном тяжелой артиллерии. Вместо этого в ход шли специальные «штурмовые» войска – небольшие группы легкой пехоты, которые сперва «просачивались» сквозь линии обороны противника и создавали в них очень узкие, но как можно более глубокие проходы.

Ну а дальше все, как рекомендовал Лиддел Гарт – удары по штабам и центрам связи.

Но в 1918 году в распоряжении у Германии была для этих целей только легкая пехота. Она могла действовать только на ту «глубину», на которую способен человек, двигающийся с оружием и на ногах. «Механизированный транспорт», хорошо вооруженный и бронированный, давал совсем другие возможности. Он назывался танком – и Гейнц Гудериан занялся самыми тщательными и серьезными разработками, связанными с его конструкцией и использованием.

Английский теоретик генерал Фуллер уже хорошо поработал в этом направлении.

Он полагал необходимым сочетание двух типов танков – тяжелого, так называемого пехотного, который должен был помочь пехоте взломать оборону врага, и легкого, так называемого кавалерийского. Главным требованием к такому танку была скорость – он должен был входить в проделанную брешь и с максимальной быстротой двигаться в тыл противника [4]. Гудериан в принципе был согласен с этим, но с поправками, сделанными на основе собственного опыта и серьезных размышлений.