Читать книгу "Ты не виноват - Дженнифер Нивен"

– Да. Просто отлично. Я пробегусь, пожалуй.

Когда я возвращаюсь, мне начинает казаться, что белый потолок в моей комнате слишком яркий, и я крашу его в голубой цвет остатками краски.

Вайолет

Остается 134 дня

Шесть часов. Гостиная. Родители, нахмурившись, сидят напротив меня. Настроение у них плохое. Похоже, до мамы дозвонился директор Уэртц после того, как я прогуляла третий урок и не пришла на четвертый, пятый, шестой и седьмой.

Отец так и не переоделся, он сидит в костюме, в котором ходит на работу. В основном говорит именно он.

– Где ты была?

– Официально всего-то через улицу от школы.

– Где именно через улицу?

– На реке.

– Какого черта тебя туда понесло? Во время уроков, да еще зимой?!

Мама успокаивает отца:

– Джеймс!

– Завыла пожарная сирена, все вышли из класса, а Финч захотел, чтобы я увидела очень редкого азиатского журавля.

– Финч?

– Ну да, тот парень, вместе с которым мы делаем проект. Вы с ним знакомы.

– Сколько времени вы еще будете доделывать свой проект?

– Нам надо совершить всего одно путешествие, а потом составить полный отчет.

– Вайолет, ты нас очень сильно расстраиваешь, – замечает мама. – Для меня это, как удар ножом в живот.

Мои родители никогда не наказывали нас тем, чтобы отобрать телефоны или запретить подходить к компьютеру. Именно так поступают родители Аманды, например, когда хотят проучить ее за плохое поведение. А мои всегда разговаривали с нами и сообщали о том, насколько мы их разочаровываем.

Вернее, я. Теперь они разговаривают со мной.

– Это на тебя совсем не похоже. – Мама недовольно качает головой.

Папа добавляет:

– Ты не можешь бесконечно использовать отговорку, что у тебя погибла сестра, и тебе позволительно постоянно выражать свои эмоции действиями.

Мне впервые хочется, чтобы они поскорее отправили меня в комнату.

– Все совсем не так. И я не выражала свои эмоции действиями. Просто… меня перестало устраивать быть чирлидером. И в ученическом совете участвовать мне тоже неинтересно. В оркестре скучно. У меня нет ни друзей, ни бойфренда, но без них мир не перестанет крутиться дальше, понимаете? – Мой голос звучит все громче, и, похоже, я уже сама не могу остановиться. – Все вокруг продолжают жить, и, наверное, я просто не могу войти в их ритм. Или не хочу. То любимое занятие, в котором я преуспела, больше мне не принадлежит. Я, возможно, уже и сама не хочу трудиться над этим проектом, только это на сегодняшний момент единственное, что у меня получается.

После чего, так как они не отсылают меня в комнату, я сама добровольно удаляюсь. По пути я слышу голос отца:

– Крошка, милая, ты пойми, что у тебя много чего получается, и ты везде преуспеваешь, а не только в одном-единственном деле…

За ужином мы едим молча, после чего мама поднимается ко мне в комнату и изучает обновленную доску.

– А что случилось с сайтом? – интересуется она.

– Он закрыт. Не было никакого смысла вести его.

– Наверное, ты права. – Она говорит довольно тихо, а когда я поднимаю на нее взгляд, то вижу, что глаза у нее покраснели. – Наверное, я к этому никогда не привыкну, – говорит она и вздыхает так тяжело, как никогда раньше. В этом вздохе слышна ее непрекращающаяся боль потери. Она кашляет и указывает мне на новую записку про пока еще безымянный интернет-журнал.

– Тогда расскажи мне о нем.

– Возможно, я создам новый журнал. Или не создам. Мне кажется, что я дошла до этого совершенно естественным путем после того, как закрыла наш сайт.

– Но тебе нравилось с ним работать.

– Это так, но я теперь тружусь над другим сайтом, и он будет отличаться от первого. Там не будет всякой ерунды и ненужных мелочей, там будут серьезные размышления, настоящие статьи про настоящую жизнь.

Она указывает на надписи: «Литература», «Жизнь» и «Любовь».

– Ты имеешь в виду это?

– Не знаю. Вероятно, так будут называться разделы моего журнала.

Она ставит стул поближе к компьютеру и присаживается рядом со мной. А потом начинает задавать вопросы, собираюсь ли я сделать журнал только для девушек моего возраста или он будет интересен и старшему поколению? Собираюсь ли я все делать самостоятельно или буду прибегать к помощи профессиональных писателей и журналистов? И какая основная цель этого журнала? Главное, почему я решила начать другой журнал после того, как успела закрыть аналогичный?

Потому что людям моего возраста надо куда-то обращаться за советом, или за помощью, или ради развлечения, или просто очутиться в такой обстановке, когда никто за тебя не волнуется и не переживает. Именно здесь они бы могли становиться беспредельно свободными и ничего не бояться. Именно тут они очутились бы в полной безопасности. Это все равно как очутиться в своей комнате.

Но все это я еще не обдумала до конца, а потому отвечаю:

– Не знаю. – А вдруг это вообще глупая затея? – Если что-то делать, надо начинать заново, а у меня пока лишь обрывочные мысли. Какие-то разрозненные кусочки. – А машу рукой сначала в сторону компьютера, потом стенки. – Это только зернышко той или иной идеи. Пока ничего целого и конкретного.

– Рост сам по себе содержит зерно счастья. Перл Бак. Может быть, это то, что тебе нужно. Может быть, как раз его и будет достаточно. – Она подпирает подбородок рукой и смотрит на экран компьютера. – Можем начать с малого. Открой новый документ или возьми чистый лист бумаги. Это будет наш холст. Помнишь, еще Микеланджело говорил, что статуя уже находится внутри куска глины. Она и была там с самого начала, а его работа состояла в том, чтобы извлечь ее оттуда. Твои слова тоже уже будут присутствовать здесь.

Следующие два часа мы генерируем все новые идеи, чуть ли не перебивая друг друга, делаем записи, и в конце концов у меня складывается весьма конкретное впечатление, каким именно должен быть новый интернет-журнал с полным списком тематики статей, которые будут выходить в рубриках «Литература», «Любовь» и «Жизнь».

Уже почти десять. Мама уходит, пожелав мне доброй ночи. В дверях она задерживается и спрашивает:

– Ты доверяешь этому парню, Ви?

Я поворачиваюсь на стуле.

– Финчу?

– Да.

– Думаю, что да. На сегодняшний момент он, пожалуй, мой единственный друг, – поясняю я и сама не понимаю, хорошо это или плохо.

Она скрывается за дверью, а я ложусь на кровать, устраивая компьютер на коленях. Нет, самой мне никогда не справиться с журналом целиком. Я записываю пару имен, куда входит Бренда Шенк-Кравиц, Джордан Грипенвальдт и Кейт Финч, возле которой я ставлю маленький вопросительный знак.