Читать книгу "Звезды – холодные игрушки - Сергей Лукьяненко"

Водитель внимательно прочитал приказ.

– Выполняйте, – сказал Данилов.

– Есть, товарищ полковник, – без энтузиазма ответилводитель.

Я помог Маше поместить сумки на заднее сиденье и забратьсясамой. Мой бывший дед уселся рядом с водителем, прежде чем закрыть дверцу,помедлил и спросил:

– Петр, что с тобой?

Я промолчал. Не время.

«Волга» отъехала сразу, Андрей Хрумов косился на меня черезстекло, но я даже не помахал ему вслед. Рука не поднялась.

– Ребята, живее! – крикнули нам от автобуса. – Пять минуткак выехать должны!

Уже темнело, и водитель включил фары. Мы то проносились черезосвещенные прожекторами участки, то ныряли в темноту.

Машин на поле было довольно много. В основном они съезжалиськ третьему старту, откуда ушел «Пророк». Там еще было дымно и жарко, но уремонтников есть лишь сутки на проверку сооружений и подготовку к новомузапуску.

Мы объехали третий старт по дуге, промчались мимо второго –там уже высился «Русский меч», корабль, который стартует завтра. Впередиоставался первый старт с готовым к взлету «Волхвом». Исполинская «Энергия»,единственный носитель, способный выводить корабли такого класса на орбиту,стояла в облаке тумана. Ледяная корка на ускорителях поблескивала в светепрожекторов.

– Красив? – спросил Данилов.

Он не ждал ответа, и я просто кивнул.

Неправильная это красота все-таки. Она была хороша вдвадцатом веке. Такие корабли должны были помочь человечеству покоритьСолнечную систему. Построить базы на Луне и поселения на Марсе, достичь Венерыи Меркурия. Потом должны были родиться ионные и атомные двигатели, всякаяэкзотика вроде лазерных разгонников, солнечных парусов и фотонных звездолетов…И лишь потом, когда человечество освоилось бы в своей системе, нам следовалопридумать джамп.

Но разве виноваты те молодые ученые МГУ, что на копейки,выделяемые нищим государством, они соорудили модель джампера? Сейчас хорошимтоном считается издеваться над «русскими приоритетами». Но ведь джамперпридумали в России! Да, потом вся команда ученых эмигрировала в Штаты. Ихкупили, просто и незатейливо Америка привыкла покупать то, что не способнасоздать сама. И первым кораблем с джампером был американский «Энтерпрайз». Ивсе-таки в моей стране опередили время – на десятки, может быть – на сотни лет.

Невозможно, немыслимо. Кроманьонцы научились делать«роллс-ройсы» и охотятся из них на мамонтов.

Если бы в мире была хоть какая-то справедливость! Если быКонклав был похож на те Лиги Свободных Звезд, Галактические Альянсы, ВеликоеКольцо – на любое из щедро придуманных писателями космических сообществ. Мыподарили бы чужим джамп – немыслимой щедрости подарок… И получили быгравитационные двигатели, контроль климата, универсальные вакцины,биокомпьютеры…

Но справедливости нет. Сжимая копье с каменным наконечником,мы высовываемся из окон лимузина, зорко всматриваемся в улепетывающего мамонта– и гордимся собой.

А что нам еще остается?

Автобус остановился метрах в пятидесяти от стартовых ферм.Заглушил двигатель. Я вздохнул, поднимаясь, подхватил свой «дипломат». Даниловподмигнул мне и пошел к выходу.

– Ребята, быстрее! – Старший в команде, доставлявшей нас кстарту, был явно новичком. Близость к дымящейся, накачанной жидкими кислородоми водородом ракете его нервировала. Да, наверное, это страшно. Когда год назадна старте взорвался «Георгий Победоносец», выжгло все на два километра окрест.

Страх перед техникой проходит лишь тогда, когда начинаешьповелевать ею. Когда под руками – пульт управления и каждый градус в соплах,каждая атмосфера в трубопроводах отражается на экранах. Мы, люди, странные. Мысоздаем устройства, которые не способны понять. Кстати, это признак Сильнойрасы…

В автобусе было человек пятнадцать. Кто-то официально –например, врачи, охранники и техники, – а кто-то просто решил прокатиться покосмодрому. Но все считали своим долгом хлопнуть нас с Даниловым по спине.Пожелать удачи.

Уже когда мы стояли на закопченном, растрескавшемся бетоне,старший отправляющей команды вручил Данилову ключ управления. Полковник молчапринял гнутую металлическую пластину, расписался в журнале, принимаякомандование над кораблем.

– Удачи вам, – сказал старший.

– Спасибо. – Данилов задрал голову, оглядывая ракету. – Ну,Петя?

– Идем.

Несколько человек проводили нас до лифта. Мы вошли впросторную решетчатую кабину, закрыли дверь. Старший отправляющих торжественнонажал на кнопку.

Лифт пошел вверх.

Почему-то я предполагал, что дед с Машей будут ждать нас влифте. Но раз их нет, значит, они уже в челноке?

– Нервничаешь? – спросил Данилов.

– А ты?

– Конечно.

Я машинально оперся о стальную решетку лифта и сразу жеторопливо убрал руку. От титанового тела «Энергии» шел холод. Пробирал докостей, примораживал кожу к металлу. Я к такому не привык, старина «Протон»,который выводит в космос «Спираль», до сих пор летает на азотном тетраоксиде инесимметричном диметилгидразине. Отрава, конечно, редкостная…

– Если Карел врет… – сказал я.

– Зачем?

– Откуда нам знать Чужих?

– Выгода – это основной стимул разумной жизни, – сухо сказалДанилов. Поежился, застегнул куртку. Лифт прополз только полпути, а космодромуже был как на ладони. Поскрипывал металл ферм, хрустели, осыпаясь с боков«Энергии», ледышки. – Счетчику невыгодно врать.

– А я-то полагал, что основным стимулом для разума являетсялюбовь, – ответил я. – К людям, к дому, к знаниям. К чему угодно.

– Это одно и то же, Петя. Нашим бедным усталым мозгамвыгодно верить, что мы любим и любимы. Мать любит сына, родина любитгражданина, подруга любит тебя. А на самом деле… – Данилов плюнул сквозьрешетку, усмехнулся: – …это либо инстинкты, либо расчет. Обычно – смесь того идругого. Мы ведь понимаем на самом деле, что наша ценность определяется лишьспособностью работать. Приносить пользу окружающим, обществу. И то, что вечнотак продолжаться не может, тоже понимаем. Вот и страхуемся… любовью. Отстарости, от болезней, от тоски… Если бы Карел распинался в любви кчеловечеству, я бы взял его за шкирку и лично отнес в СКОБу. Но ему до нас нетдела. Просто стало выгодно Счетчикам и людям на время объединиться.

– Циник ты, Саша.

– Не слышу в твоем голосе осуждения.

Данилов покосился вверх, потом вздохнул и начал расстегиватьбрюки.