Читать книгу "Я жулика люблю - Светлана Денисова"

Давясь шоколадкой и пуская коричневые слюни, Мордвинов закашлялся и прохрипел:

— Открой… Только спроси сперва, от кого.

Галина Юрьевна подбежала к двери и воззвала:

— Кто там?

— Я от Василия Федоровича, — ответили ей.

Мордвинов замахал руками:

— Впусти, впусти его скорее!

Супруга отперла многочисленные замки и щеколды и впустила в квартиру хорошо одетого молодого человека с приятным безликим лицом клерка, на котором помещались весьма бойкие глазки, беспокойно шнырявшие по сторонам. В руке молодой человек держал большой японский «дипломат» из серого пластика, с металлической окантовкой и кодовым замком.

За стенкой Юля беззвучно присвистнула: паренек оказался Мишкой Судаком, который похищал ее вместе с Костей Точило! «Ну и дела творятся в нашем лесу», — подумала она.

— Я от Василия Федоровича, — повторил Судак.

— Здравствуйте! А мы вас тут ждем, ждем, — Мордвинов выбрался из кресла и устремился ему навстречу. На коварной ступеньке он опять споткнулся и чуть не упал, но кое-как сохранил равновесие. — Сюда, сюда, прошу. Коньячку хотите? «Метакса», очень успокаивает, знаете.

— Спасибо, я на работе, — вежливо отказался молодой человек. Он огляделся и положил «дипломат» на стол. — Вот взгляните, что вам Василий Федорович прислал, со мной переслал!

Он открыл «дипломат».

У Мордвинова выкатились налитые кровью глаза, а его супруга истово перекрестилась и в изнеможении прислонилась к стене.

В «дипломате», радостно зеленея цветом надежды, лежали аккуратно перетянутые бумажными лентами пачки стодолларовых купюр.

— Вешай шторы, Галя! — скомандовал Мордвинов.

Юля чуть в ладоши не захлопала. Кажется, она таки «высидела» удачу!

* * *

В развлекательном заведении для представителей сексуальных меньшинств царил приятный полумрак. На столиках мерцали матовые лампы, по стенам и лицам скользили голубые, розовые, зеленые отблески. Экзотически одетые и еще более экзотически раздетые завсегдатаи поглощали коктейли и закуски.

У одних с обнаженных локтей и коленей подмигивали пестрые наклеечки; другие щеголяли в мохеровых валенках до колен и трессах в обтяжку; третьи были упакованы в сложную систему переплетенных между собой подтяжек, кружев и кожаных ремней. Все они словно сошли со страниц журнала «Птюч», наглядно демонстрируя связь авангардной моды с жизнью.

Определить однозначно их половую принадлежность было бы непросто. Тут были все: голубые, розовые, би, транс и прочие. Молодые люди в платьях с турнюрами, в париках и с накрашенными лицами томно перекликались через весь зал. У стойки бара расположилась стайка бритых наголо девиц культуристского телосложения, дымивших сигаретами в длинных мундштуках. Вокруг резвились и вовсе не опознанные сексуальные объекты, одетые либо скудно, либо странно, но все как один — или одно? — вертляво покачивали бедрами.

Завсегдатаи веселились шумно и безудержно. На пятачке эстрады группа раскрашенной во все цвета радуги молодежи сладострастно извивалась под звуки сексоделической музыки. Те же, кто предпочитал интимное общение за столиками, вполголоса болтали и занимались невинным петтингом. В основном это были одетые более-менее обыкновенно «новые русские» со своими быками-охранниками, причем быки явно чувствовали себя не в своей тарелке.

Все это напоминало если не шабаш ведьм на Лысой горе, то, по меньшей мере, утренник в детском садике, где заведующей работала та самая Чертова Бабушка.

Двое одетых в одинаковые рейверские маечки и шортики парней за столиком номер три выглядели на этом пестром фоне достаточно скромно. Так же, как и две девушки, которые сидели за седьмым столиком и заботливо кормили друг друга с ложечки. На девушках были одинаковые струящиеся серебристые платья-макси с открытыми спинами. Волосы их, русые у одной и угольно-черные у другой, были уложены в замысловатые прически-башенки. Их набеленные лица закрывали, как своеобразная европейская паранджа, огромные дымчатые очки.

Было очевидно, что эта розовая парочка никем, кроме самих себя, не интересуется. Девушки пили коктейль на брудершафт и после каждого глотка нежно целовались.

Через некоторое время они встали и удалились в туалет, не разнимая переплетенных рук.

* * *

В туалете я сразу сняла очки и подошла к зеркалу:

— Кажется, у меня помада размазалась… Ты меня всю обслюнявила! Будешь так активно играть, в лоб дам!

— Ничего и не размазалась, — Карина критически осмотрела меня, достала коробочку с гримировальными красками и стала подправлять мне брови. — А целую я тебя для конспирации, ты сама велела, чтобы все было натурально!

Я жадно напилась воды прямо из-под крана:

— Ну и жарища у них! Я словно рыба на сковородке.

— Потерпи. Уже почти двенадцать, сейчас он явится.

— Посмотри-ка в щелочку, может, уже пришел?

Карина осторожно приоткрыла дверь, выглянула в зал и радостно сообщила:

— Точен, как граф Монте-Кристо.

Легонько пихаясь, мы прильнули к двери — я правым, а Карина левым глазом.

* * *

Примерно через пять минут после того, как влюбленные девицы в серебристых платьях удалились в дамскую комнату, в зал вошел очень необычный посетитель. Розовые, голубые и прочие разноцветные завсегдатаи сразу определили, что в подобное местечко его занесло совершенно случайно.

Собственно, необычным был не столько внешний вид клиента, сколько его поведение. Среди разношерстной публики попадались отдельные граждане в обыкновенных костюмах и даже с галстуками. Но они тихо сидели себе по стеночкам и не шуршали. Этот же семейного вида мужчинка лет пятидесяти уставился на полуголых отдыхающих с откровенным недоумением и даже ужасом. Подобного нарушения приличий клиенты почтенного заведения не терпели, ибо это оскорбляло их лучшие чувства.

Поэтому двое завсегдатаев решили проявить инициативу и спросить, что здесь забыл этот старичок? Он выглядел примитивным главой примитивного же семейства. Дочери такого папы наверняка не мечтали о любви себе подобных. Сыновья же явно были способны только на то, чтобы воспроизвести несколько таких же консерваторов от морали.

К застывшему наподобие старомодного манекена гражданину приблизилась странная парочка.

У одного волосы, выкрашенные в ядовито-зеленый цвет, красиво стояли дыбом, а с голого живота подмигивал изукрашенный блестками пупок. У другого на бритом оранжевом черепе весело плясали черные сердечки, а с пояса, шевеля усиками, свисала коллекция разноцветных китайских презервативов.

Это были Жорик и Валет, известные в заведении фрики — свободные личности, любители отрываться по полной программе.

Увидев такое, пятидесятилетний семьянин покачнулся и сделал рукой слабый отстраняющий жест. Похоже, он хотел перекреститься, да сил не хватило.