Читать книгу "Завтра я всегда бывала львом - Архильд Лаувенг"

Вначале дело шло очень медленно. Теперь мы двигались вперед, но малюсенькими шажками. Я по-прежнему жила в лечебном учреждении, однако мне нашли учительницу старших классов из расположенной по соседству школы, которая приходила ко мне несколько раз в неделю и руководила моими занятиями. Начали мы с норвежского языка, поскольку это был один из моих любимых предметов, мы начали понемножку читать по программе, и я выполняла кое-какие письменные задания.

Я занималась также кулинарией, этому учила другая учительница. Эти уроки вошли в план под рубрикой ADL, что значит «практические навыки, нужные в повседневной жизни», на деле же мы готовили еду в учебной кухне при отделении. Я начала также посещать школу в качестве вольнослушательницы по два часа в неделю. Хотя старт был взят с большой осторожностью, он требовал от меня гораздо больших усилий, чем скатывание шариков, однако справлялась я тут гораздо лучше. И несмотря на то, что я жутко боялась входить в незнакомый класс, ведь с тех пор, как я последний раз сидела в классном помещении вместе с другими учениками, прошла целая вечность, я справилась и с этим. У меня была мечта, которой я дорожила, и ради ее достижения я была согласна переносить какие-то трудности.

Так я проучилась несколько весенних месяцев, и вот после осторожного начала пришло время сделать следующий шаг: перейти к «обычному» обучению в обычном классе обычной школы. Мне разрешили растянуть начальный курс на два года, поскольку заниматься полную неделю было бы для меня слишком трудно. Кроме того, мне дали ассистентку, которая встречала меня перед школой и шла туда вместе со мной, так как одна я не решалась войти. Она сидела со мной на всех уроках. С предметами все обстояло неплохо, несмотря на то, что под влиянием медикаментов мой мозг работал медленнее, чем обычно. Главная проблема заключалась в другом: я боялась других учащихся, боялась самой себя, боялась галлюцинаций и искаженных представлений, которые продолжали меня преследовать. Ассистентка была моей опорой, она давала мне необходимую уверенность для того, чтобы я решилась приходить в класс и не убегать с занятий, и я научилась полагаться на то, что она поможет мне справиться с вызовами, с которыми мне еще предстояло столкнуться.

Первый год я продолжала жить в лечебном учреждении, ходила оттуда в школу, до которой было пять минут пешком, и после уроков возвращалась назад. Ассистентка помогала мне в школе, вторую половину дня меня поддерживал персонал, и некоторые из них очень хорошо выполняли эту роль: мотивировали меня и поддерживали во всем — будь то приготовление домашних заданий или подъем по утрам, когда надо было идти в школу. Все шло хорошо. Мне дали нового психотерапевта, ее сеансы очень поддерживали меня, и от нее я получила много новых знаний. Все шло очень хорошо. Я получила помощь, чтобы снять себе квартиру в нашей коммуне, и после осторожного переходного периода меня в начале летних каникул выписали из лечебного заведения.

Коммуна оказалась не готова к моему приему, хотя заблаговременно была о нем оповещена, так что лето получилось грустное, однако это было терпимо, а с осени я должна была приступить ко второй части начального курса в той же школе и с той же самой ассистенткой. Возникло только одно небольшое затруднение. Лечебное заведение и школа располагались в Эйдволле, моя же коммуна, в которую я теперь вернулась, находилась в Лёренскоге. Между Эйдсволлом и Лёренскогом расстояние было приблизительно семь миль, а у меня, по понятным причинам, не было ни машины, ни водительских прав. Это означало, что мне, отчасти еще находившейся в психотическом состоянии и получавшей каждый день мощную дозу медикаментов, нужно было ехать на автобусе в Лиллестрём, дождаться там поезда, ехать поездом до станции Эйдсволл, оттуда на другом автобусе ехать от станции до автобусного терминала и затем пешком подниматься в гору.

Последняя часть маршрута занимает у меня сегодня около десяти минут. А тогда, под действием медикаментов, у меня уходило на это не менее получаса. На всю поездку уходило от одного до двух часов. В тот и другой конец. Я вообще не понимаю, как мог кто-то думать, что это хорошо кончится. Оно и кончилось плохо. Когда у меня вновь случился кризис, и я была госпитализирована в поднадзорное отделение, это опять объясняли моей уязвимостью, вызванной врожденными и генетическими причинами и шизофренией. И хотя я не могу знать, что об этом думали другие, но не помню, чтобы кому-то пришла тогда в голову простая мысль о том, что мои ежедневные нагрузки были совершенно непосильными для меня, особенно ввиду сложившейся ситуации. Ведь прошел всего лишь один год после того периода, когда от меня вообще ничего не требовалось, а тут вдруг все требования свалились на меня.

Неудивительно, что Капитан точно сорвался с цепи: ведь выдвигать требования и повышать степень требований — это было как раз его поле деятельности. А поскольку именно тогда психотерапевтические уговоры — «ты должна считаться с собой и имеешь право провести где-то черту» — резко сменились ежедневными требованиями, связанными с уроками, школой, самостоятельной жизнью, автобусными поездками и железной дорогой, то неудивительно, что это включило его функцию предостерегающего сигнала.

Вдобавок именно в тот момент мотивация, которую давала мне моя мечта, несколько ослабла, потому что, став взрослой, я никогда не была здорова и не знала, как это бывает. Заболела я в юном возрасте, а это был мой первый опыт самостоятельности, учебы в школе и «обыденной жизни». И, честно говоря, мне он совсем не показался приятным. То есть, если это называется «хорошо», то вряд ли за это стоит бороться. На психотерапию уходило так много энергии, на автобусы уходило столько сил, а выходные и вечера у себя в квартире — это такое одиночество! Все вдруг стало ненужным. А поскольку я еще не готова была увидеть, что же в моей жизни не так, и понять, что ничего хорошего из этого и не могло получиться, и поскольку образы были мне более доступны, чем слова, и я еще не выработала достаточно стратегий для разрешения трудностей, то на помощь явился психоз и спас меня от невыносимых условий, которые чуть было меня не раздавили. Разумеется, это не было хорошим решением проблемы, но для меня оно было единственно доступным. Оно выдернуло меня из моих условий и привело в отделение, и показало окружающим, что так дальше нельзя. Нужно было сделать новую попытку каким-то другим способом и посмотреть, не будет ли так лучше.

И мы делали такие попытки снова и снова. Постепенно в план были внесены изменения. Так, например, через какое-то время был вычеркнут курс социальных и медицинских предметов, вместо них мы сделали ставку на частичный школьный аттестат и школу для взрослых. Но цель оставалась прежней, хотя порой я переставала справляться. Иногда дела шли хорошо, иногда не очень, а временами дело совсем не шло.

С годами я научилась ценить умение правильно выбрать нужный момент. Не вовремя примененный правильный метод может дать совершенно не тот результат, к которому мы стремимся, и порой бывает нужно дождаться, когда назреет нужный момент. Ведь я и раньше уже пыталась возобновить занятия в школе, еще до того, как попала в лечебное заведение с шариками «Спи спокойно. Мероприятие было нужное, но недостаточно продумано и начато в неподходящий момент. Поэтому тогда оно окончилось безуспешно. Даже самое лучшее яблоко на свете может оказаться недозрелой кислятиной.