Читать книгу "Сталинский порядок - Сигизмунд Миронин"

Г. К. Жуков, знавший Сталина лучше, чем кто-либо, прямо пишет, что с ним можно было спорить и что обратное утверждение просто неверно. Или полистайте превосходную, лучшую, на мой взгляд, книгу о нашем времени авиаконструктора А. Яковлева „Цель жизни“, где он дает оценку стилю и методам работы Сталина, его человеческим качествам с позиций честного русского интеллигента, не склоняющегося к тому или иному идеологическому лагерю»[323].

Популяризация науки и новаторство

Хорошо понимая роль науки в развитии советского общества и особенно в противостоянии России с Западом, Сталин делал все от него зависящее для того, чтобы наука пустила широкие корни в народе. В 1947 г. Сталин передал группе ученых предложение создать «Общество по распространению научных и политических знаний». Соответствующее решение правительства было необычайно щедрым для тех нелегких послевоенных лет. Общество «Знание» попросили возглавить замечательного ученого, Президента Академии наук СССР академика С. И. Вавилова; общество получило в свое распоряжение здание Политехнического музея рядом с ЦК партии; общество обрело широкие издательские возможности. В том же году по инициативе Сталина было создано Издательство иностранной литературы, которое было призвано знакомить советского читателя с лучшими новинками зарубежной литературы в сфере естественных и общественных наук. Потоком полились современные книги по физике, астрономии, химии, биологии, генетике[324].

Под руководством И. В. Сталина перед войной за год была создана система профессионально-технического обучения, решившая вопрос подготовки кадров для промышленности. За последние 15 лет под руководством Б. Н. Ельцина и В. В. Путина система профтехобразования полностью уничтожена. Вместе с ней уничтожена и система дошкольного обучения и воспитания[325].

Сталин и ученые

Сталин понимал роль гениев и уважал выдающихся советских ученых, и они платили ему тем же. Сталин искал новаторов повсюду, в том числе и в науке. Вот его слова: «В науке единицы являются новаторами. Такими были Павлов, Тимирязев. А остальные — целое море служителей науки, людей консервативных, книжных, рутинеров, которые достигли известного положения и не хотят больше себя беспокоить. Они уперлись в книги, в старые теории, думают, что все знают и с подозрением относятся ко всему новому»[326].

В телеграмме на имя Президента Академии наук академика В. Л. Комарова от 24 марта 1942 года Сталин писал: «…Я выражаю уверенность, что, несмотря на трудные условия военного времени, научная деятельность Академии наук будет развиваться в ногу с возросшими требованиями страны и Президиум Академии наук под Вашим руководством сделает все необходимое для осуществления стоящих перед Академией задач». Во второй телеграмме Сталина на имя Президента Академии наук академика В. Л. Комарова от 12 апреля 1942 года было сказано: «Правительство с удовлетворением принимает Ваше предложение о всемерном развитии деятельности научных учреждений Академии наук СССР и ее действительных членов и членов-корреспондентов, направленной на укрепление военной мощи Советского Союза. Надеюсь, что Академия наук СССР возглавит движение новаторов в области науки и производства и станет центром передовой советской науки в развернувшейся борьбе со злейшим врагом нашего народа и всех других свободолюбивых народов — с немецким фашизмом. Правительство Советского Союза выражает уверенность в том, что в суровое время Великой Отечественной войны советского народа против немецких оккупантов Академия наук СССР, возглавляемая Вами, с честью выполнит свой высокий патриотический долг перед Родиной»[327].

Общественные науки при Сталине

Серьезную озабоченность Сталина вызывала общая культура массового сознания, культура мышления. Он иронизировал по поводу логических ошибок собеседников: «Часто заключают, что „после этого“ значит „вследствие этого“». По инициативе Сталина в систему общего образования были включены логика и психология. В нелегкие военные годы Сталинскими премиями были отмечены труды С. Рубинштейна «Основы общей психологии» (1942 г.) и «Логика» Асмуса (1943 г.). Вместе с тем Сталин решительно отверг попытки объявить в общественной теории этап «сталинизма»[328].

По указанию Сталина была предпринята глубокая перестройка всей системы общественных наук, прежде всего гуманитарных. Было возобновлено преподавание отечественной истории в средней и высшей школе. В 1947 г. Сталин писал: «У нас все еще не хватает достоинства, патриотизма, понимания той роли, которую играет Россия»[329].

Количество диссертаций по гуманитарным наукам было относительно небольшим. Например, в Саратовском университете из 13 защищенных в послевоенное десятилетие докторских диссертаций только 2 были выполнены филологами[330]. Такого взрыва защит диссертаций по общественным наукам, какой наблюдается ныне, не было и в помине.

Как показал мой опрос людей, учившихся в вузе во времена Сталина, обязательное преподавание истории КПСС, политэкономии, диалектического и исторического материализма на всех факультетах было введено только после убийства Сталина, с 1956–1957 годов. В 1958 году к этому был добавлен научный коммунизм. При этом новые кафедры часто заполнялись людьми, пришедшими с комсомольской или партийной работы, которые не имели опыта научной работы.

Сталин с тревогой наблюдал за процессами отхода актива партии от теории, за ростом догматизма и узкого практицизма. В 1947 г. в Сочи, беседуя с Ю. Ждановым, Сталин говорил: «Главное в жизни — идея. Когда нет идеи, то нет цели движения; когда нет цели — неизвестно, вокруг чего следует сконцентрировать волю»[331].

По словам Д. Т. Шепилова, Сталин ему заявил: «Положение сейчас таково, либо мы подготовим наши кадры, наших людей, наших хозяйственников, руководителей экономики на основе науки, либо мы погибли! Так поставлен вопрос историей»[332]. Нечто похожее сообщает и Д. И. Чесноков, который рассказывал Ю. Жданову, что перед тем как произнести свое грозное предостережение, Сталин сказал следующее: «Вы вошли в Президиум ЦК. Ваша задача — оживить теоретическую работу в партии, дать анализ новых процессов и явлений в стране и мире. Без теории нам смерть, смерть, смерть!»[333]