Читать книгу "Тест на любовь - Вера Копейко"

— Да? Ты стал такой чувствительный, тонкий? Давно это с тобой, Петруша?

— А что странного?

— Никогда раньше не замечал.

— Значит, плохо смотрел. Они засмеялись.

— Петруша, завхоз наш дорогой, а не покопаешься ли ты в своих закромах? Ну, может, поищешь каких-нибудь чехов… А? И в коробочке с Юго-Восточной Азией пошурши. — Широков подмигнул. — Страна есть такая, Вьетнам… Слыхал, а? Может, там что-то? — Петр Сергеевич заерзал, кожа заскрипела. — Еще об одном одолжении я бы попросил тебя, но тут уже адрес точный. Имя тоже. Толя, мой шофер. Не трогайте его, ладно?

— Да ты что, ты что…

— И не надо за мной следить, ладно? Я знаю, я тебе многим обязан, Петруша. Но с тех пор неужели не расплатился? Неужели ты все еще сомневаешься во мне? — Петр Сергеевич пристально посмотрел на гостя. А гость продолжал: — Разве не я помог тебе раскрыть дело с сапфирами? А с мехами дельце не с моей подачи на ура прошло? Сколько славы, сколько денег тебе досталось. Мои прежние грешки — я тебе уже говорил — нынче достоинства. Выгляни-ка, Петруша, в окно. Теперь уже не из того кабинета, что прежде. Все книжки, которые ты у меня тогда отобрал, я перевел, прокомментировал и издал вполне легально. Мои комментарии на Западе перевели. Выходит, я лучше всех в мире те книжки прочитал, понимаешь?

— Но тогда те книжки ты не вправе был читать.

— Да, ты меня тогда спас. Но странно было бы тебе этим не заняться. Это ведь труды по психологии.

— Ага, но по психологии какой?

— Как по какой? По науке.

— Да нет, ты совсем другое изучал. Ты изучал влияние психотропных средств на массовое сознание.

— А что вредного?

— Не полагалось такое изучать психологам, психиатрам и прочим психам. Только людям особенным.

— Но тебе ведь просто меня было спасти.

— Конечно, я сказал, что ты на нас работаешь. Вот теперь попробуй опровергни. — Он хмыкнул.

— Можно подумать, тебе, пенсионеру, светит маршальская звезда за успехи в поимке контрабанды.

— Именно звезды-то я и боюсь. На бетонном столбике, — хмыкнул Иванов. — Конечно, рано или поздно нам всем такую навесят.

— Да не скажи, не всем. Кое-кого по ветру развеют.

— Это тебя, что ли?

— Я так и напишу в завещании. Развеять по ветру. Зачем кого-то обременять после жизни? Мне хорошо, и ветру хорошо — есть чем заняться.

— Слушай, Андрей Михайлович, мне что-то не нравится твое настроение. Причины? — требовательно спросил он. — И знай, мой к тебе интерес через Толю лежит совсем в другой плоскости. Не хочу тебя потерять раньше времени, золотой мой. Понял?

Широков внимательно посмотрел на Иванова. Секунду подумал. Потом вздохнул и задал только один вопрос:

— Ну так как, пошуршишь в закромах?

19

Таня Пескова пришла на работу, как всегда, в девять, села за стол возле бесконечных книжных стеллажей. Книги всегда успокаивали ее, но не сегодня. Разговор с Ольгой не шел из головы. Вернувшись вечером домой, она застала Сашу в привычной позе — он сидел на диване, тупо уставившись в телевизор. Катерина делала на кухне уроки, кошка лежала на холодильнике и требовала рыбы. Но рыбы не было, даже путассу, как и много чего еще. В холодильнике, как говорила в таких случаях Таня, выли волки.

На кухне валялись банановые шкурки, видимо, Катя перехватила кое-что после школы. Свет горел тускло, как обычно в это время — все уже дома и все подключились. А когда свет в доме вообще гас, значит, кто-то из новых, утверждали бабки на лавочке возле подъезда, залег в «джакузю».

Она оглядела длинные стеллажи книг — потрепанных и ни разу не открытых — и подумала: сколько еще лет она будет ходить сюда? Ей перевалило за сорок, но еще много придется износить башмаков или подбить старых… А потом? Потом она станет обладательницей пенсии и окажется в компании беднейших теток страны. К тому времени Катерина выскочит замуж за кого-то такого же голоштанного, и дальше все покатится под гору.

Таня иногда чувствовала себя такой же мудрой, как буддийский монах на японском острове в далеком Тихом океане, безбрежном, как сама жизнь. Кажется, она сама не знает, сколько ей лет, потому что цифры сейчас ничто.

Ей все равно. Ей стало невероятно грустно. Она вздохнула и посмотрела в окно. Ну и что видит она в данную минуту? Она видит утро, расплавленное солнце, похожее на разбитый куриный желток не слишком свежего яйца, купленного с лотка возле автобусной остановки. У тетки, которая когда-то была женщиной, младшим научным сотрудником с кудряшками, стучавшей каблуками по бесконечным коридорам бесконечных этажей нескончаемого института. Она смотрела, как одна собака бежала за другой, эти собаки, сменяющиеся поколение за поколением, подтверждали — все меняется, а жизнь остается.

Таня представила свою комнату, ей показалось, она слышит бой часов, которые Саша купил давно за гроши, когда часы эти старинной немецкой работы не относились к антиквариату.

Его глаза тоже были похожи на маленькие солнца, янтарные, они смотрели на мир по-прежнему изумленно. Он удивлялся всегда, словно это его первый приход на Землю. Для нее же в жизни нет ничего нового — Тане казалось, она листает одну за другой знакомые страницы, зная, что на следующей. Из-за этого ей трудно жить с Сашей, но иногда его особенное восприятие мира заставляло удивляться вместе с ним.

Таня знала, все случится именно так, как случилось. Сегодня за кофе она сказала мужу, сидящему напротив нее с кружкой:

— Они сдали тебя. Ты хотя бы это понял?

Он посмотрел на нее. Янтарь в глазах вспыхнул и стал похож на тот, который больше всего ценится. Саша молчал.

— Разве ты не видишь, что они сдали тебя?

— Ну что значит сдали? — Он пожал плечами. — Они просто ничего не могут.

— Ну неужели ты не понимаешь, в какую передрягу попал?

Он помолчал, пристально посмотрел на свои руки. Пальцы дрожали. Пальцы с аккуратными, ухоженными, но почему-то плоскими ногтями были бледно-синими.

— Да, пожалуй, не понимаю.

— Почему ты не хочешь сделать так, как я говорю? Ведь ты сегодня приедешь на работу, и там не будет сейфа. Почему ты не вынул из него то, что собирался?

— Да брось, Таня. Не преувеличивай. На это они не пойдут. Таня вздохнула. Сейчас она не чувствовала ни злости, ни досады. Она в очередной раз поняла, что смысл слов, вышедших из твоих уст, никогда не войдет неизменным в мозги другого. Твои слова не вызовут тех же мыслей и ощущений, которые породили их в тебе. Муж просто не понимает, что означают ее слова. Человек способен понять лишь то, что сознает сам. Она видела, как Саше тяжело все последние месяцы. Он превратился в комок нервов. Он уже не понимает сам, что делает.

Его маленькую фирму, которой, как она теперь поняла, могут перепасть большие деньги из городского бюджета, вырывали другие руки.