Читать книгу "Свои - Валентин Черных"

Вечерами я ходил по московским улицам, смотрел на освещенные окна, за которыми была, может быть, и дурная, но стабильная жизнь. Я сходил в театр, посмотрел пьесу с пани Скуратовской в главной роли. Она нравилась зрителям. Я ушел после первого действия, купил бутылку водки, выпил в полном одиночестве в своей комнате в общежитии, подумав, что вот так спиваются и становятся алкоголиками.

ИГРАЯ, НАДО ВЫИГРЫВАТЬ

И мне снова повезло, хотя никакого везения не бывает, я использовал случайное предложение и взял все, что можно взять.

Утром позвонили на вахту, в общежитии был только один телефон, постоянно занятый, но с утра звонили редко, студенты уходили на занятия, и до меня дозвонилась ассистентка с «Мосфильма», просила прочитать сценарий и приехать завтра на кинопробы. Сценарий обещали завезти и оставить на вахте в общежитии. И привезли, и оставили.

Я заварил крепкий чай и начал читать сценарий из деревенской жизни. Год назад ЦК принял постановление о сельском хозяйстве, и кинематограф, как всегда, откликнулся.

По сценарию молодой инженер предлагал себя в председатели колхоза. Уже поднадоели неистовые председатели из фронтовиков, которые поднимали колхозников на строительство коровников, как в атаку. Молодой человек выдвигал свою кандидатуру, как на Западе, где сами себя выдвигают в губернаторы и президенты. У него и программа была, он регулярно выступал по местному радиоузлу, совсем как американский, а теперь и наш президент. Сценарист взял западную модель продвижения наверх и перенес на российскую почву.

— Пойми, — объяснял мне Афанасий, — мнение о фильмах формируется на дачах членов Политбюро. Каждый новый фильм везут на дачу. Его смотрит семья и родственники и иногда и сами члены.

Если они увидят в фильме себя, но не старыми, толстыми, а молодыми, напористыми, какими они были в молодости или такими себя считали, — значит, кино хорошее. Заметь, и генералы, и секретари обкомов в кино молодые, спортивные, красивые.

Прежде чем начать снимать новый фильм, режиссер определяется — для экспорта или для внутреннего потребления? На экспорт у нас идет классический балет и фильмы, снятые по произведениям русских литературных классиков: Толстому, Достоевскому, Чехову. Если классика не ревизуется, не подается в экстравагантных авангардных формах, то она одобряется.

Все, что предназначено для внутреннего потребления, проходит экспертную оценку: не расшатывает ли произведение сложившиеся устои, не вселяет ли в умы сомнения.

Я попробовал представить, как анализировал бы этот сценарий Афанасий. Предложил свою кандидатуру? Экстравагантно, но тем самым берет на себя ответственность. Мы, которые у власти, уже много лет себя, конечно, не выдвигали, но ответственность взяли и не отказываемся от этой ответственности. А если герой фильма ответственный, значит, положительный. Фильм поддержат, режиссера и актера — главного героя фильма отметят премией или званием. Если ставить эту задачу, она вполне выполнима. Не нужно рассчитывать, что этот фильм станет событием в кинематографе. Герой, конечно, наивный. Что же, дураков у нас любят, и в сказках они чаще всего побеждают своих умных братьев. Вечная мечта неудачников. Мы только кажемся дураками, а вообще-то мы умные и расчетливые. Еще у героя было чувство юмора, а мне всегда удавалось изображать смешное, хотя большинство меня воспринимали как молчаливого зануду. И я решил: надо пробоваться, нокаутом не выиграю, но по очкам попробую набрать. Все-таки уже вторая и уже главная роль.

Я надел мохеровый теплый свитер, который купил недавно в комиссионном магазине, — я по-прежнему плохо переносил холод, — надел теплые английские туфли Афанасия, побрызгался его французским одеколоном и стал уверенным и даже немножко развязным.

Мне не забыли заказать пропуск, и я вошел в комнату, в которой начнется мое вхождение в Большое кино.

За столом сидела женщина лет сорока, уже с обильной сединой.

— Я Вера, — представилась женщина, — редактор фильма. — Пора уже называться Верой Ивановной, подумал я тогда.

Она рассматривала меня оценивающе, как рассматривают платье: покупать или не покупать. Достала сигарету, закурила, спохватилась, предложила сигарету мне. Я сказал, что не курю. Афанасий учил меня: когда входишь, не суетись, всегда удобнее отвечать, чем задавать вопросы, меньше выгладишь дураком.

Вера набрала номер телефона и сказала в трубку:

— Он пришел, — и уже спросила меня: — Вы прочитали сценарий?

— Да.

Она, вероятно, ждала, что я выскажу свое мнение о сценарии, но я молчал.

— Вам понравился сценарий? — спросила редакторша.

Не давай сразу ни утвердительных, ни отрицательных оценок, учил Афанасий. Скажешь о ком-нибудь плохо, а он или родственник, или в прошлом муж, или в настоящем любовник, или работали когда-то вместе на картине и подружились. В кино всё и все перемешаны и связаны симпатиями и антипатиями.

— Сценарий забавный, — ответил я. — В жизни такого нет, но все этого хотят, значит, можно рассчитывать на успех.

— Извините, — сказала редакторша, — я забыла, что вы режиссер, который выступил в роли актера.

Старайтесь произвести впечатление на всех студийных женщин, учил Афанасий, — на уборщиц, редакторш, ассистенток, помощниц, секретарш. Очень часто все говорят «нет», а секретарша говорит:

— А мне он нравится.

И прислушиваются к ее мнению, почему-то считается, что мнение секретарш, уборщиц, студийных шоферов — это мнение народа.

— Я актер, который выступил в роли режиссера, — я улыбнулся самой актерской открытой улыбкой, — если вы о фильме про ташкентских милиционеров. Где вы увидели это произведение, его же нигде не показывали?

— Я была в отборочной комиссии на кинофестиваль стран Азии и Африки. Фильм не прошел, но я вас запомнила.

— Спасибо.

— Но вы там были совсем другим, таким кривоногеньким.

— Пожалуйста.

Я вогнул ступни, ссутулился, прошелся по комнате, осматривая бумажки на столах.

Редакторша рассмеялась, и я понял — она будет меня поддерживать. Через несколько лет она будет редактором на моем фильме, потом я ее уволю, и она перестанет со мной здороваться.

А пока меня провели в павильон, в углу которого была поставлена выгородка с обозначенными окнами и стоял стол для заседаний.

Режиссер, лет тридцати, толстый, бородатый, что тогда еще было редкостью, дал мне лист с текстом — начало моей речи при самовыдвижении на пост председателя колхоза.

Вчера я собрал всю информацию о режиссере — Афанасий внушал актерам: о режиссере, как о женщине, на которой вы собираетесь жениться, — а вы женитесь, как минимум, на год, на время съемок картины, а иногда этот режиссер вас снимает всю жизнь, и эта жизнь должна быть если не идеальной, то хотя бы комфортной, — вы должны знать все.