Читать книгу "Каменное сердце - Пьер Пежю"

Постепенно Шульц, которого девочка Лейла жалела всем сердцем, сделался мне глубоко противен. Не могу сказать с уверенностью, была ли это ревность, но мне крайне неприятно было представлять себе их вынужденную близость в номере мотеля. Да, конечно, я описал его умирающим, но и едва живой он все-таки смотрел на эту девчушку, как мужчина смотрит на женщину. А она, такая, по ее словам, стыдливая, не осталась равнодушна к этому взгляду, лихорадочно и похотливо горящему. Так почему бы не сделать его менее привлекательным? Почему бы не сделать этого типа бесхарактерным и даже отталкивающим?

Пробудилась давняя привычка выдумывать кусочки жизни. Муравьи воображения вышли из спячки и длинной вереницей забегали взад и вперед между моим мозгом и кончиками моих пальцев — оставалось лишь воткнуть ручку в муравейник. Для начала я переписал на чистый лист несколько строк готовой рукописи, а потом, очень скоро, преисполненный мерзких намерений, свернул с дороги и направился по другому пути.

На заснеженную площадку с трейлерами они въехали вскоре после полудня. Земля побелела, навесы, крыши, брезент, железо, доски, мусор, выломанные из машин сиденья — все сделалось белым, чистым, опрятным, приятно однообразным. Но все было погружено в глубокую спячку мертвых вещей и окоченевших тел, тел, отогретых дешевым вином и снова окоченевших.

В нескольких метрах от промерзшей, заиндевелой будки братьев Костелло Шульц выключил мотор и немного выждал. Он уже хотел выйти из машины, но очередной приступ кашля придавил его к сиденью. Не переставая кашлять, он удерживал за рукав Лейлу, которой хотелось покончить с этим делом и немедленно забрать свои вещи. Пунцовый и несчастный, он хотел бы сказать ей: «Сиди, я сам схожу. Ты говорила, рюкзак… И спальный мешок? Больше ничего?» Но промолчал. Держался за ручку дверцы и не решался выйти из машины.

Его трясло. Не только от озноба, но и от страха. Чем больше проходило времени, тем больше его тело поддавалось неодолимой расслабляющей трусости. Он получил определенное удовольствие от того, что взял эту девочку под свою защиту: она нарушила его одиночество, и в голове у него все еще шевелились старые штампы вылинявшего героизма. Он уже видел, как, трижды крепко стукнув кулаком в и без того расшатанную дверь, затем плечом ее вышибает, сорвав жалкую задвижку, и та падает на ступеньки. Он видел такое в кино, но сам сейчас обессилел от страха и опасался, как бы эти два скота не измолотили его в кашу.

В трейлере было тихо, никто не шевелился, и все же Шульц с ума сходил при мысли о том, что братья, проснувшись, могут разъяриться, начнут лупить его, бить головой о стенку. И тогда Лейла, которой не терпелось со всем этим покончить, решила в одиночку отправиться за своим имуществом.

Шульц, съежившись на сиденье, смотрел, как Лейла с бесконечными предосторожностями приоткрывает узкую дверь трейлера и ныряет в темную щель. Он ждал. Этот избыток слюны во рту, это впечатление, будто все его конечности стали невесомыми, словно дым, эта боль в груди — все это было трусостью в чистом виде. Он отпустил совсем молоденькую девушку одну в клетку к двум злобным самцам. Если бы у него только хватило сил, если бы он мог пошевелить руками, он завел бы машину и сбежал бы подальше, как можно дальше от этого гнусного места. А девчонка пусть сама выпутывается! Он достаточно для нее сделал.

Девушка все не появлялась. Он подумал, что близнецов в трейлере нет, и ему удалось кое-как собраться с силами, уговорить себя, раз опасности никакой и можно дешево отделаться, еще немного поиграть в защитника. Эта пародия на каплю храбрости была всего лишь обратной стороной трусости. Он, в свою очередь, протиснулся в узкую дверь. И в бледных отсветах снега увидел Лейлу: она спокойно и неспешно сложила вещи и застегнула рюкзак.

Он вздрогнул, обнаружив по обе стороны маленького столика обоих Косто: близнецы, совершенно бесчувственные, спали, разинув рот, уткнувшись лицом в свалку из бутылок, объедков и окурков. Шульц рванулся было бежать со всех ног. Но, поскольку братья были совершенно неподвижны, он решился сделать шажок вперед. Лейла, приложив палец к губам, знаком велела ему выйти. Шульц зачарованно смотрел на безобидных колоссов. Вот тут-то он и заметил посреди стола толстый конверт, уже ничем не связанный с безвольной пятерней, тоже уснувшей, как зверь, лапами кверху.

А потом у Шульца словно проснулся давний инстинкт, шепнувший ему, что в этом конверте должно быть что-то интересное. Деньги! Он сделал еще шаг, опасливо протянул руку и осторожно взял уже распечатанный конверт из оберточной бумаги. Сунув палец внутрь, он сразу понял, что там лежит пачка крупных купюр. И, не выпуская из рук добычу, медленно попятился к двери. Большой палец сам собой ощупывал банковские билеты, пытаясь их пересчитать. Сумма там, должно быть, огромная. Что за темные дела за этим стоят?

Он был почти уверен в том, что Лейла ничего не заметила. Затолкал конверт в карман пальто. Возбуждение прогнало страх. Он не мог опомниться — надо же, ему досталось столько денег!

Потом, когда вел машину, он то и дело совал руку в левый карман. Ему не терпелось остаться одному, чтобы узнать, сколько там в точности. Лейла, сидевшая рядом с ним, безмолвствовала, и он не мог понять, было ли ее молчание неодобрительным, или девушка просто-напросто устала. Она обхватила руками стоявший у нее на коленях рюкзак и смотрела туманно. И в конце концов так и уснула, уткнувшись лбом в рюкзак.

Остановив машину у бензоколонки, Шульц побежал в туалет. С ума сойти! Даже когда у него была работа и ему прилично платили, такую сумму он смог бы заработать лишь за несколько лет. В этой махонькой стопочке заключался огромный кусок бытия. Еда, жизнь, здоровье, тепло, куча всяких вещей и удовольствий, а еще, разумеется, случай возобновить отношения с людьми, возможность дарить, выбирать и решать.

Шульц, отпиравший дверь, был уже совершенно другим человеком. Человеком, который был не чета даже и тому, кем он был прежде, когда положение его было завидным. Ему захотелось, перед тем как вернуться к Лейле, сделать несколько покупок, ради удовольствия платить наличными. Первым делом он набросился на съестное: сласти, огромные сандвичи, коробки дорогих шоколадных конфет. Ему хотелось бы побаловать себя чем-нибудь бесполезным, но по бешеной цене, да только здесь была сплошная дешевка. Он выбрал аптечку первой помощи, часы, нож с несколькими лезвиями. Прихватил миниатюрную машинку в прозрачной коробочке, ярко-красную «Феррари» со вставшей на дыбы черной лошадкой на желтом фоне. Положил ее вместе со всем прочим на прилавок, раздумывая, не заподозрит ли чего кассирша, когда он протянет ей крупные купюры. Полусонная девица отсчитала ему сдачу. За порогом у него закружилась голова, недомогание вернуло его к действительности, напомнив о том, насколько он ослаблен и истощен, но обладание такой кучей денег волшебным образом смягчило его положение.

Пассажирка по-прежнему спала в машине. Он подумал, что надо бы поскорее от нее отделаться, но она стала первым за долгое время человеком, с которым у него были хоть какие-то совместные приключения. И потом, у этой девочки глаза по-особенному блестели, этот блеск притягивал Шульца, и вместе с тем ему было не по себе. Он чувствовал, что спутница еще нужна ему. По меньшей мере на несколько дней.