Читать книгу "Как ограбить швейцарский банк - Андреа Фациоли"

Они были перед «Юнкер-банком». Здание было солидным, но не броским. Кирпичные стены, светлый вестибюль. Перед входом садик с платаном и скамейкой. Слева главная дорога. Сальвиати велел Филиппо встать на боковой улице, в направлении Даро. Потом показал ему на платан перед банком.

– Тебе надо будет подойти туда с видеокамерой в рюкзаке. Направляешь ее на вход и никуда не сдвигаешь.

– На вход? Ты хочешь знать, кто входит и кто выходит?

– Не весь день. Ты должен здесь быть в полвосьмого утра, когда приходит дневной охранник, а потом другие. Они все начинают примерно в одно и то же время: кассир, секретарша, директор, трое клерков.

– Но ты разве не говорил, что деньги придут в воскресенье? В таком случае…

– Я знаю, будут только директор и охранник. Но ты сними их всех. А потом еще раз – на выходе. И когда директор пойдет от банка, поверни рюкзак так, чтобы проследить за ним.

– Но как я это сделаю? Если я не смогу иметь доступ к камере, я его не поймаю в кадр.

– Это неизбежно. Но потом, пересматривая, ты поправишь положение камеры. Не нажимай особо на зум. Вот увидишь, за несколько дней поднатореешь.

– Будем надеяться!

– Только не слишком много дней подряд. Делай перерывы. Отведи на это несколько недель. Приходи сюда, бери газету и садись на скамейку, как будто пришел заранее на встречу. Потом, например, скажи Анне, чтобы она зашла за тобой, тогда они поймут, что ты ждал ее.

Сальвиати говорил короткими предложениями, глядя на банк. Филиппо никогда его не видел таким. Это был уже не садовник госпожи Августины, симпатичный провансальский поселянин, с которым так хорошо посмеяться летним вечером.

– Я покажу тебе, как положить камеру в рюкзак, и в первый раз провожу тебя. Важно, чтобы ты вел себя естественно. Справишься?

– Конечно. Ведь это нетрудно, правда?

– Да, если ты сохранишь спокойствие. Но ты не должен думать об ограблении. Ты не делаешь ничего противозаконного. Садишься, кладешь свой рюкзак и читаешь газету.

Эти слова, произнесенные вполголоса, этот неподвижный взгляд отняли у Филиппо последние сомнения. Сальвиати профессионал. Операция предстоит преступная. Он, в самом деле, впутывается в начинание, которое ему не забыть до конца своих дней. Кража десяти миллионов франков! И это происходит с ним, Филиппо Корти, учителем естественных наук, болельщиком футбольного клуба «Беллинцона», любителем кинотриллеров. Да, на какое-то время он их смотреть перестанет, это уж точно.

– Не беспокойся, Жан. Я в состоянии это сделать.

– Хорошо. Это очень важно, для того чтобы план удался.

– Положись на меня!

– Я полагаюсь… – Сальвиати на него посмотрел. – И благодарен тебе.

Поднимаясь из Беллинцоны к своему дому, в квартале Даро, Филиппо думал, как он будет рассказывать об этом поручении Анне. Он улыбнулся, представив себе ее реакцию. Ей станет интересно, а потом сразу же страшно. В последнее время что-то происходило между ним и Анной. В определенном смысле они сблизились. Хотя ссорились больше, а может, как раз поэтому.

Это была не та близость, которую дает долгая поездка на машине или пляжное лежание на полотенце. Нет, эта была более захватывающая близость. Словно они на вершине американских горок и смотрят на луна-парк, обнявшись, перед тем как рухнуть вниз головой.

5 Последний шанс

Каждый раз для отца это самый трудный момент. Вначале рождение. Он так многого ждет от этой перемены, что возлагает на нее все свои надежды. Ничто больше не будет прежним. Потом детство не позволяет отвлечься: каждый маленький шаг – неповторимое событие. Наконец, молодость и зрелость детей возвращают отца в одиночество, ведь он вынужден довольствоваться скупыми словами, прошушуканными по телефону.

– Чего же я не могу понять, Лина?

– Когда мы увидимся… когда увидимся, все будет проще.

Они затерялись в безвоздушном пространстве. И потому цеплялись за слова о прошлом и о будущем. Но это был самообман: прошлого не существовало – только память о резких словах и месяцах равнодушия. Что же до будущего…

– Ты уверен, что сумеешь сделать то, что они просят?

– Конечно. Мы готовимся. Увидишь, все пройдет хорошо.

– Но ты что будешь делать? Уже знаешь, когда это произойдет?

– Да, все готово, Лина. Увидишь, скоро ты будешь свободна.

– А со своей работой что будешь делать? Тебе не надо возвращаться в Прованс?

– Я вернусь туда. Слушай, ты там смотри не раскисай. Я знаю, что тебе несладко, знаю, что, когда ты в тюрьме, трудно не думать о худшем.

– Я не думала, что такое со мной может случиться…

Вот-вот расплачется. Сальвиати не знал ее такой. Он вырастил ее один; однако ему так и не удалось нащупать уязвимое место, с которого можно было начать путь к пониманию дочери. В пору ее детства у них были свои шутки, свои привычки. Но потом Лина выросла. А за привычкой удобно прятаться.

– Ты должна стараться думать маленькими порциями, Лина. Ты должна думать о ближайшем часе, а потом, ночью, об утре, а утром – о второй половине дня. Вам когда-нибудь позволяют выходить?

– Время от времени. Но меньше, чем раньше.

– Там, где вы, это было бы слишком рискованно? Молчание.

– Я… я не могу ничего сказать.

– Конечно.

– Обещай мне кое-что, папа.

Папа. Сальвиати казалось, что он вернулся на тридцать лет назад.

– Говори.

– Если станет слишком трудно, ты скажешь об этом Форстеру? Скажешь, что это невозможно?

– Лина…

– Если тебя схватят, что ты будешь делать?

– Меня не схватят, Лина. Молчание. Кто-то ей что-то говорил.

– Теперь мне надо с тобой прощаться. Завтра мне дадут позвонить снова.

– Хорошо, – Сальвиати попытался быть несерьезным. – Знаешь, я уже справляюсь с этим мобильником. Кто бы мог подумать, а?…

Но Лины у телефона уже не было. Сальвиати понял по тишине в трубке, что разговор окончен. Они всегда завершались так, внезапно. И у него оставалось чувство недосказанности, а внутри – куча вещей, которыми он хотел поделиться с Линой. Советы и мысли, чтобы помочь ей, объяснения, слова, просто слова, чтобы нащупать путь, тропинку между безднами прошлого и будущего.

В последнее время плотики не возвращались. Трезальти стал маловодным, потому что давно не было дождей. Но в глубине сердца Контини опасался, что отмели ручья отражают его душевное состояние. Желание бежать, остаться одному с неизменными делами своей жизни. Никаких клиентов, никаких ограблений, никаких слов.

Он пустил пять плотиков, один за другим, быстро. Течение вывело их из ямы, вниз по маленькому водопаду. Потом Контини потерял их из вида.