Читать книгу "Я - бронебойщик. Истребители танков - Владимир Першанин"

Запомнились перепаханные траншеи немецкого переднего края. Сюда обрушился огонь тяжелых гаубиц, минометов, сбросила бомбы наша авиация, а затем прошли танки. Впрочем, слово «прошли» не совсем точно отражает реальную картину. Танки вступили в бой с уцелевшими батареями противника.

Мы насчитали штук шесть сгоревших «тридцатьчетверок», два или три легких БТ-7. Возле поврежденной «тридцатьчетверки» возился экипаж, скрепляя перебитую гусеницу.

Перед траншеями лежало много убитых красноармейцев. Эвакуировали на санитарных повозках раненых. Мой второй номер, Паша Скворцов беззвучно шевелил губами, я понял, что он считает погибших. Сколько он насчитал, я спрашивать не стал.

На позициях среди обрушенных траншей стали попадаться тела немецких солдат, изредка офицеров. Они лежали вперемешку с красноармейцами. Видимо, дело дошло до стрельбы в упор и рукопашной схватки.

В широком окопе возле тяжелого пулемета на треноге друг на друге лежало несколько тел в голубых френчах. Немец, мимо которого я прошел, застыл, привалившись к стенке окопа. Нижняя челюсть отвисла, на лоб спадали светло-рыжие пряди волос.

Карманы трупов были вывернуты, часы сняты. Братья-славяне забрали также автоматы. Пулеметчик Бондарь, падкий до трофеев, быстро растащил трупы и добрался до солдата, на руке которого блестели часы. Ловко снял их, обшарил карманы, достал бумажник, губную гармошку. Следуя его примеру, из строя выскочили еще несколько человек. Ротный Евсеев крикнул:

– А ну в строй!

Я забрал у Бондаря бумажник. Дело в том, что категорически запрещалось хранить найденные золотые вещи. Строго предписывалось сдавать их немедленно командирам. На честность пулеметчика я не надеялся.

Это касалось и многих других трофеев, но неприятности могли получиться из-за золотых и серебряных вещиц, а также денег. Щекастый сержант, не похудевший даже на жидких весенних харчах, добычу видел насквозь. В бумажнике обнаружилось золотое кольцо, стопка немецких рейхсмарок и несколько советских банкнот по пять и десять червонцев.

Рейхсмарки – это довольно дорогая валюта, не имеющая ничего общего с оккупационными марками, которыми расплачивались с местными жителями и которые ничего не стоили.

– Слушай, Бондарь, а ведь ты доиграешься, – коротко сказал я. – Думаешь, я все это скрывать буду?

То, что я не стал отчитывать его, напугало сержанта. Впереди нас не ждало ничего хорошего, кроме атак и бомбежек. Но ушлый выходец из хозчасти хорошо знал, что за мародерство могут расправиться без долгих разбирательств.

– Я в Фонд обороны собирался сдать, – сразу нашелся пулеметчик. – На часы и нож право-то имею?

– Имеешь.

Паша Скворцов покосился на Бондаря и спросил:

– Можно я кинжал заберу? Вон на поясе у фрица висит.

– Две минуты и назад.

Некоторые бойцы подбирали удобные для броска гранаты-«колотушки» с длинными деревянными рукоятками. Но в основном рота шагала, не кидаясь по сторонам. Тягостное впечатление производили многочисленные тела погибших красноармейцев.

Бумажник с содержимым я отдал лейтенанту Евсееву. Его повысили в звании за день до наступления. Все же командир роты.

– Ну и что мне с ним делать? – спросил лейтенант.

– Передашь Ступаку, а он в финчасть сдаст. Только не говори, что я у Бондаря отобрал. Нашли, и все тут. Нам конфликтов еще не хватало перед боями. Пулеметчик он неплохой.

Оживление вызвала раздавленная «тридцатьчетверками» шестиорудийная батарея противотанковых 50-миллиметровых пушек. Я знал, как опасны эти приземистые «гадюки» с трехметровыми стволами. Несмотря на малую разницу с калибром наших «сорокапяток», пушки пробивали броню «тридцатьчетверок» на семьсот – восемьсот метров. «Сорокапятки» значительно уступали им.

– Наверное, это они наши танки пожгли, – сказал Родион Шмырёв. – Я видел пробоины в броне, совсем небольшие.

Зайцев, который шагал с шестой ротой и нашим взводом ПТР, подтвердил:

– Похоже на то. Плюс снаряды усиленные. Подкалиберные, бронебойные, с донными взрывателями. Просаживают любую броню, особенно если поближе подпустят.

Танкисты не только раздавили батарею, но и сожгли несколько грузовиков. В этом месте лежали в основном тела немецких солдат. Разбегались орудийные расчеты, пехота, водители. Танкисты догоняли их пулеметными очередями, многие трупы были сплющены, разорваны гусеницами.

Но и отступая, немцы оказывали сопротивление. В низинке, среди кустарника, танкисты ремонтировали «тридцатьчетверку». Рассказали, что из гранатомета разбили одно из колес и порвали гусеницу.

– Ну как, гоните фрицев? – спросил кто-то.

– Пока гоним, – ответил командир танка, младший лейтенант. – Но сопротивляются крепко, сволочи.

Мы продвигались на левом фланге фронта, где-то на стыке с 57-й армией Южного фронта. Здесь наступление, как мы узнали позже, осуществлялось более активно.

Проходили мимо сгоревших грузовиков, раздавленных пушек разного калибра. В одном месте видели следы танкового боя. Застыло штук пять сгоревших Т-3 с удлиненными пушками, парочка хорошо знакомых нам тяжелых Т-4.

Два штурмовых орудия были размолоты снарядами, и словно осели в землю. Рубки с короткоствольными пушками вспучились от сильных взрывов. Вокруг лежали несколько обгоревших как головешки трупов. Комбинезоны вплавились в тело, маленькие круглые каски покрылись окалиной. На сожженные лица лучше не смотреть.

За победу в бою наши заплатили двумя сгоревшими «тридцатьчетверками» и легким танком Т-60 с оторванной башней и лопнувшей спереди броней. Кто-то подсчитал соотношение и гордо заметил:

– Фрицевских танков девять сожгли, а наших всего три.

– Умело ударили!

Филипп Черников охладил возбуждение.

– Здесь и артиллерия поработала, поэтому потери меньше. Гляньте, как Т-4 пополам развалило. Да и «штуги» вдребезги. Похоже на гаубичные фугасы.

Спорить никто не стал. Мы уже порядком устали. Ступак гнал батальон без отдыха, лишь пару раз остановились перемотать портянки да перекусить сухим пайком.

Местность была полустепная. Незасеянные поля и бугристые возвышенности, покрытые свежей майской травой, чередовались с зарослями кустарника и небольшими островками леса. По обочине проселочной дороги росли пирамидальные тополя, высокие, но с ветвями, идущими вдоль ствола. Такие от самолетов не укроют.

Более надежным укрытием казались перелески, хотя листва на деревьях была еще очень мелкая. Но перелески и сосновые рощи находились в стороне от дороги, по которой двигались второй и третий батальоны. Комбат-3 недавно заступил на должность после переправы через Рачейку, где умер после тяжелого ранения прежний командир батальона. Пользуясь этим, напористый капитан Ступак подчинил себе оба батальона.

Комиссар полка, который ехал на «Виллисе» вместе со своим помощником Трушиным, в строевые дела не лез. Остальное начальство, в том числе командир полка и начальник штаба, ушло на автомашинах вперед вместе с первым батальоном и танками.