Читать книгу "Кровавое безумие Восточного фронта - Хельмут Нойенбуш"

Божница в окружении трех берез у деревни Липски Буды. Август 1944 года

Было уже по-зимнему холодно, землю успело припорошить снегом, когда я вернулся к своим товарищам на нашу старую позицию. Первым делом я доложил о прибытии своему командиру гауптману Хойселю. Своим товарищам в землянке связных я рассказал о том, как обстоят дела дома, о том, сколько там сейчас убитых, раненых и какие лишения приходится терпеть населению. Воздушные атаки англичан и американцев становились все интенсивнее, и народ изнывал на скудном карточном рационе продовольствия. Мало радостного сообщили и мои друзья о том, что происходит на нашем участке фронта. Нехватка боеприпасов была настолько острой, что открывать огонь из пулеметов позволялось только во время атаки неприятеля. Русские, быстро узнав об этом, чуть ли не разгуливали по ничейной земле. Когда наши саперы с наступлением темноты заминировали участок территории у наших окопов, русские ночью тут же разминировали его, так что их прогулки по полосе продолжились — стрелять по ним было нечем. Такая была картина шестой военной зимы на нашем участке фронта. Что касается артогня, им нас угощали регулярно, пока окончательно не измотали и не перебили нас — чем мы могли ответить русским?

А потом произошел и вовсе жуткий случай. В одну из туманных ночей в нашу землянку ввалились несколько человек русских с «Калашниковыми».[16]Один из них на ломаном немецком потребовал сложить оружие и следовать за ними. Мы оказали сопротивление, один товарищ был в этой схватке смертельно ранен, другой спасся бегством и сообщил, что случилось. Гауптман Хойсель на это лишь негромко выругался. Даже несмотря на этот инцидент, вопрос с боеприпасами так и не был решен. Ну, скажите на милость, что вообще делать боевому подразделению, если на стрельбу по противнику, по сути, наложили запрет, разрешив открывать огонь только в «исключительных обстоятельствах»?

Так и проходили эти первые недели зимы, с сильными ночными заморозками, с толстым снежным покровом и бесконечно длинными ночами. Правда, периоды слякоти и грязи закончились. Обозные транспортные средства, то есть лошадиные упряжки, легко добирались до передовой.

6 декабря 1944 года, в день святого Николая, русские разбросали листовки с обычными требованиями без борьбы сдать позицию, мол, они не сегодня — завтра начнут наступление. Новости о предстоящем скором наступлении были подкреплены артобстрелом из орудий крупного калибра. Листовки сразу же полетели в печку землянки; жалко только, что я так и не оставил ни одной на память. 16 декабря 1944 года вермахт приступил к осуществлению совершенно никчемной, бездарной операции — наступления в Арденнах под командованием генерал-фельдмаршала фон Рундштедта. В бой были брошены лучшие танковые и стрелковые дивизии — свыше 1700 единиц танков и штурмовых орудий. Мы, солдаты-ополченцы Восточного фронта, мыслили совершенно по-другому: как было бы здорово бросить все эти дивизии против численно превосходящих нас русских. А потом произошло то, чего все ожидали: Арденнское наступление завершилось нашим разгромом. Здесь на наших позициях у Баранувского плацдарма пока что сохранялось затишье. Вот так мы тихо и созерцательно, с думами о наших любимых на Родине, и пережили рождественские дни у себя в землянке. Как и наступление нового 1945 года и посленовогодние дни.

Глава 11. 14 января 1945 года — начало широкомасштабного стратегического зимнего наступления Красной Армии из Вислинских плацдармов южнее Варшавы. Катастрофические по числу потерь и последствиям сражения при отступлении немецких войск в Силезию; обморожение ног, пребывание в госпитале Дрезден-Арнсдорф; в апреле 1945 года — американский плен

11 января 1945 года я, к счастью, был направлен на краткосрочные курсы в тыл, примерно в 10 километрах от линии фронта. И когда 14 января 1945 года в снег и страшные холода развернулось мощнейшее по силе наступление Красной Армии, я находился в относительно безопасном месте. Но уже спустя час после начала невиданной по силе артиллерийской подготовки весь немецкий фронт рухнул. Превосходство противника было ни с чем не сравнимым! На каждый километр атакуемого участка фронта у Баранувского плацдарма малочисленным немецким дивизиям противостояли приблизительно 250 артиллерийских стволов всех калибров. Противник имел 7-кратное превосходство по числу танков и 11-кратное по численности пехотных сил. Вся 9-я немецкая армия была разгромлена еще в самый первый день наступления Красной Армии. Почти все действовавшие на передовой части были уничтожены ураганным огнем и в ходе дальнейших атак русских ударных дивизий.

В моем полку в первый же день наступления погибли командир 18-го пехотного полка, все без исключения командиры батальонов, среди них и командир моего, 2-го батальона гауптман Хойсель. В тот самый страшный первый день пали и командиры артиллерийских частей и подразделений. Красная Армия неукротимо продвигалась на запад. Из остатков разгромленной 6-й пехотной дивизии и 18-го пехотного полка был срочно сформирован 6-й мотопехотный батальон под командованием гауптмана Шрайнера и подчинен 19-й танковой дивизии. Моя прежняя 6-я дивизия больше не существовала. Гауптман Шрайнер назначил меня связным. Русские танковые части и соединения, воспользовавшись важнейшим преимуществом — отличными дорожными условиями, — стремительно продвигались на запад. При этом они все чаще прибегали к испытанной нами еще летом 1941 года в России тактике окружения частей противника. Так возникли так называемые подвижные котлы, перемещавшиеся в западном направлении. Мы тоже оказались отрезанными на участке между реками Вислой и Пилицей. Предполагалось, что там наступающего противника сдержат наши заранее подготовленные оборонительные позиции. Однако позиции эти, к сожалению, были пусты, и наше отступление продолжалось. Между Томашувом и Зулеевом воды Пилицы сковал лед. Соблюдая осторожность, мы сумели переправить по льду реки на другой берег легкие открытые вездеходы, личный состав и войсковые запасы.

Далее отступление продолжилось через Петркув и Лодзь до реки Варта. Важнейшая транспортная развязка Калиш-Острово и Кошнин уже были заняты опередившими нас русскими танковыми частями. Поток беженцев на дорогах, пеших и на повозках русские танки безжалостно сметали в сторону, а кое-где и давили гусеницами. Женщины и дети погибали от холода. Мы сумели отбить у противника вышеупомянутую транспортную развязку, отойти и тем самым избежать окружения. Абсолютно неорганизованно, порой пешим порядком, порой на случайных грузовиках мы продолжали отходить вслед заходящему солнцу.

На душе кошки скребли. Что толку от боевой части, по сути, рассеявшейся и вдобавок к этому отрезанной от всякого войскового подвоза? Воистину ужасна была участь тяжелораненых, не было никакой возможности своевременно организовать их переброску в наш тыл. Немецкие танковые части, точнее говоря, их остатки не имели горючего; мы были вынуждены подрывать самые современные танки типа «Тигр», чтобы они не достались врагу. Иными словами, почти все немецкие танковые силы были разгромлены. В ходе дальнейшего отступления мы видели на одной из дорог брошенный новенький «Леопард» со слетевшей гусеницей. Танкисты ломом отчаянно пытались надеть ее, но, судя по всему, это был сизифов труд. Мы предупредили их, что вот-вот здесь будут русские танковые части, и посоветовали им взорвать машину. Жаль было совершенно новый танк, он сослужил бы добрую службу при отражении атак русских.