Читать книгу "Т-34 - истребитель гархов - Игорь Подгурский"

Субмарина вынырнула на поверхность моря и полным ходом продолжила движение на запад, оставляя за кормой недолговечную белесую пену.

Поршни дизелей деловито стучали. Вода, прорвавшаяся из клапана, была откачана, спертый воздух проветрен. К рассвету «U-347» была готова к погружению.

После нападения эсминцев лодка дрожала, тряслась и вибрировала гораздо сильнее. Она медленно и непрерывно разрушалась — давление воды в подводном и удары волн в крейсерском положении неотвратимо продолжали дело, начатое глубинными бомбами. Ломались заклепки, трескались болты и гайки, миллиметр за миллиметром корежился стальной корпус, гнулись шпангоуты. Даже в таких обстоятельствах запаса прочности должно было хватить с избытком, особенно если не попадаться морским охотникам и не погружаться слишком глубоко. Несмотря на ночные проветривания, в подлодке стоял невыносимый запах солярки, которая протекла из запасной цистерны. Летучие пары топлива моментально пропитали всю одежду, да и пищу в придачу, которая имела теперь индустриальный вкус. Высокая влажность привела к порче продовольствия. Хлеб превратился в бесформенную массу, копченая салями осклизла и почернела. Горячий напиток, приготовленный коком на камбузе, напоминал кофе только цветом, а на вкус был все той же проклятой соляркой, сильно разбавленной водой.

Капитан опасался недовольства важных пассажиров, но те, казалось, не заметили ухудшения рациона. Их было невозможно чем-то удивить или расстроить. Доктор Эрик не выпускал из рук книжку стихов в черном с золотым обрезом переплете, иногда часами не переворачивая страницу. Капитан Райф несколько раз хотел было спросить, что за стихи то ли перечитывает, то ли учит наизусть глава экспедиции, но так и не решился. Не лезут с ценными указаниями, козыряя полномочиями, и ладно. Пусть читают все, что хотят.

Доктор Гримм никогда не изображал морского волка и внимательно слушал капитана во время редких ночных прогулок по палубе. Однажды Райф пригласил его в торпедный отсек. Затворы торпедных аппаратов напоминали величиной и формой огромные литавры. Над полом отсека на стальных направляющих рельсах, блестящих свежей смазкой, покоились торпеды. Вдоль одной из торпед готическим шрифтом шла белая надпись: «Привет толстяку Черчиллю от немецких моряков!»

Капитан ласково погладил торпеду.

— Наша новинка. Это — «крапивник», самонаводящийся подводный снаряд. От этой торпеды спасения нет.

Доктор Гримм уловил неподдельную гордость в словах капитана и уважительно коснулся рукой прохладного бока снаряда.

* * *

Гхорн впервые за последние годы жизни видел сон. Он лежал на твердой потрескавшейся поверхности, баюкавшей его в детстве. Холодная пустыня была бесконечно родной и близкой. Через некоторое время Гхорн вдруг понял, что человеческое тело не способно хранить живую силу Га, и она капля за каплей покидает ничтожное и ветхое жилище. Он собрался с силами и решил проснуться в своем первородном обличье, но не мог этого сделать. Черные снежинки падали, возникая в разреженной ледяной атмосфере. Раньше Гхорн не знал, что черное — это траур. Теперь весь его разум заполняли иные, человеческие понятия. Траур… Гхорн поискал в своем родном языке хоть что-то отдаленно похожее, но не нашел. Речь предков едва пробивалась через частокол чужих выражений, которые теперь были гораздо понятнее и ближе. Что это?! Кто я? Почему мне жаль этого убогого тела, лишенного могучих мышц, брони, крыльев и несокрушимых когтей? Когда оно, это тельце, погибнет, куда денусь я, потомок несокрушимых?!!

Гхорн вздрогнул всем телом и проснулся.

* * *

Доктора и его спутников при каждой возможности выводили на ночные прогулки, чтобы они, непривычные к подводному затворничеству, не впали в депрессию.

Практически все время Рубин и Наконечник проводили за сборкой-разборкой и чисткой оружия, которого в их багаже было столько, что можно было вооружить пехотное отделение. К исходу второй недели смертоносные механизмы стали продолжением их рук. Требования самых жестких нормативов были превзойдены — совершенство в степени абсолюта. После атаки эсминцев бранденбуржцы заскучали. Командир Эрик Гримм, подметив некоторую апатию подчиненных, вытащил из штурмового рюкзака коробочку с шахматами и книгу «Самоучитель по игре в шахматы для начинающих». Все фигурки были вырезаны из приятного полупрозрачного камня.

— Какой тяжелый минерал, — задумчиво произнес Рубин, вертя в руках изящную пешку.

Рубин и Наконечник погрузились в шахматную теорию. Самоучитель читали вдвоем, беззлобно переругиваясь. Наконечник читал быстрее и постоянно норовил перевернуть страницу. Через несколько дней сыграли первую партию, почти не подсматривая в самоучитель. Наконечник на девятом ходу выиграл пешку, а затем и фигуру.

Теперь все было забыто, кроме бесконечных стратегических возможностей тридцати двух фигур на шестидесяти четырех клетках. Играть без интереса быстро надоело. Выбрали простую ставку: проигравший должен был отжаться сто раз. Чаще упор лежа принимал Рубин. Он пыхтел, но не сдавался. По прошествии времени он сам предложил поднять ставки: теперь проигравший должен был отжиматься стоя на руках вниз головой у железной переборки, опираясь на нее ногами. Мастерство Рубина росло от партии к партии, и Наконечник начал, в свою очередь, совершенствоваться физически. Доктор Гримм играть в шахматы отказывался, тактично намекнув, что с ним играть не интересно. Бранденбуржцы не поверили и упросили сыграть. Командир играл против двоих, не глядя на доску, быстро выиграл и с удовольствием погрузился в чтение.

* * *

Субмарина достигла района встречи с заправщиком. Небольшой квадрат на карте обозначал место почти в полтора десятка квадратных километров, и «U-347» начала уныло блуждать по квадрату. С каждым днем запасы солярки на лодке неумолимо сокращались. Штурман в сотый раз проверял координаты.

Ночью следовали в надводном положении с малой скоростью, расставаясь с каждым литром солярки, словно с собственной кровью. «U-347» прибыла в заданное место точно в срок. Лодка крейсировала в квадрате, пока не израсходовала топливо до критического минимума. Привычный рокот дизелей смолк.

Наступило время беспомощного дрейфа. Утром привычного погружения не было. Лодка, притопленная в воду по палубу, лениво колыхалась на волнах. Пользуясь случаем, дежурная команда добралась до прохудившейся цистерны и загерметизировала отверстие. Мерзкий запах солярки выветрился, оставив легкий след, заметный только тем, кто спускался с палубы. Испорченные продукты были выброшены за борт.

* * *

В полдень вахтенный заметил черное пятнышко в нескольких милях справа по борту. В бинокль рассмотрели судно. Оно спокойно шло по направлению к субмарине, а потом остановилось, выжидая.

Капитан просигналил пароль. Ответные вспышки света сложились в отзыв. Опознание было завершено. Свои.

Судно приблизилось, оказавшись рыбацким сейнером, на мачте которого весело трепыхался португальский флаг.

Моряки погрузочной команды поднимались на палубу. Они первым делом спешили выкурить свои первые за несколько недель сигареты, с непривычки заходясь кашлем, но жадно глотая дым.