Читать книгу "Юсуповы, или Роковая дама империи - Елена Арсеньева"

Гавриила пользовал доктор Варавка, который часто посещал Царское Село, потому что среди его пациенток была Анна Вырубова, ближайшая фрейлина и подруга императрицы. Варавка очень любил Гавриила и отважился поговорить с самой императрицей Александрой Федоровной о той глубокой страсти, которую он питает к Антонине Нестеровской. Он так убедительно расписал нерушимую любовь и верность молодых людей, что чувствительная императрица пожалела бедных влюбленных, которые разлучены только предрассудками. Что и говорить, времена менялись не по дням, а по часам! Императрица пообещала убедить мужа дать разрешение Гавриилу и Нине венчаться. Может быть, для виду их сначала накажут, может быть, им придется на время покинуть Россию, но это ненадолго!

Гавриил и Нина уже начали готовиться к свадьбе, но… Но в это время был убит Распутин. Как и почти все (кроме царя и царицы!) Романовы, Гавриил был на стороне великого князя Дмитрия Павловича и Феликса Юсупова. Разумеется, императрица этого не могла простить.

Настроил Гавриил против себя и императора, потому что присутствовал на собрании 29 декабря 1916 года у великой княгини Марии Павловны, когда было написано письмо государю с просьбой простить Дмитрия и, принимая во внимание его слабое здоровье, не ссылать его на Персидский фронт. Под письмом стояло шестнадцать подписей: почти всех Романовых, находившихся в Петрограде. Первой подписалась Ольга, королева Греции, – королевское звание обязывало ее возглавить список; дальше подписи располагались в порядке престолонаследия: Мария Павловна-старшая, Кирилл Владимирович, его жена Виктория и братья Борис и Андрей, отец Дмитрия Павел Александрович и сестра Мария Павловна-младшая, мать Гавриила Елизавета Маврикиевна и его брат и невестка, Иоанн и Елена, также сам Гавриил и его братья Константин и Игорь, великие князья Николай Михайлович и Сергей Михайлович.

Через два дня от государя пришел короткий ответ:

«Никто не имеет право на убийство, я знаю, что у многих из вас нечиста совесть, поскольку в деле замешан не только Дмитрий Павлович. Удивлен, что вы обращаетесь ко мне. Николай».

И письмо родни, и ответ Николая стали немедленно известны всему Петрограду. Это еще больше восстановило всех против умирающего режима…

Днем 26 февраля 1917 года Гавриил был, как всегда, в академии. Перед самым концом занятий ему позвонила Нина и попросила немедленно вернуться домой, только обязательно снять императорский вензель на автомобиле, потому что в городе происходит что-то неладное. Снять вензель попросил и шофер, сказав, что начались уличные беспорядки. Гавриил не согласился – и благополучно добрался до дому, ничем не оскорбив свою гордость.

Однако вскоре о гордости императорской фамилии пришлось забыть, потому что сама эта фамилия перестала существовать. Свершилась Февральская революция, и посреди разрушения всего прошлого мира единственным радостным событием была для Гавриила возможность немедленно жениться на Нине. Правда, это все же должен был быть тайный брак… Скажем, относительно тайный, потому что о нем знали все братья Гавриила и даже матушка нашла в себе силы благословить и обнять его. Хотя с Ниной она не встречалась, конечно. Ну что ж, их примирение было теперь только вопросом времени.

Беда только в том, что этого времени – времени счастливой жизни – Гавриилу и Нине оказалось отпущено мало, очень мало!

Произошла Октябрьская революция. Жизнь мгновенно сделалась так невероятно тяжела, что Гавриил вынужден был ездить в Финляндию за продуктами, да и те почти все бывали отняты таможенниками.

Всеми владело гнетущее, кошмарное состояние. От каждого дня ждали новых бед – и они не замедлили прийти. Романовых начали арестовывать одного за другим, поговаривали об их высылке. Император и императрица с детьми уже были в Тобольске… Однажды Гавриил ушел на регистрацию в ЧК на Гороховую улицу – и не вернулся. Нина бросилась хлопотать.

В ЧК сыскался знакомый, который представил ее Глебу Бокию. Он был заместителем Урицкого, возглавлявшего ЧК, и это, по мнению Нины, было единственное человеческое лицо, которое она видела. Зато Урицкий показался ей ужасен: небольшого роста, с противным лицом и гнусавым сдавленным голосом. Нина говорила о том, что у мужа инфлюэнца, его туберкулез может дать осложнение…

– Сколько лет вашему мужу? – спросил Урицкий.

– Тридцать.

– В таком случае его туберкулез не опасен! – ответил Урицкий с издевкой.

Впрочем, он пообещал показать Гавриила врачу и пока не настаивать на его высылке. Зато его братья Константин, Игорь и Иоанн уехали в Алапаевск – к месту своей гибели. В Петрограде из всех Романовых остались только великий князь Павел Александрович, тоже больной, и Гавриил.

В ожидании врачебного освидетельствования Гавриилу разрешили вернуться домой. Теперь каждый день превратился в ожидание этого врача. И вот он появился – доктор следственной комиссии…

Услышав его разговор в прихожей с горничной, Нина едва успела втолкнуть Гавриила в спальню и помочь ему раздеться. Очень удачно, что этот доктор – ужасно грязный, в смазных сапогах, явившийся без всяких инструментов, – застал его в постели. Это произвело впечатление. Доктор нашел, что у Гавриила, вдобавок ко всему, плохо работает сердце. Нина была в восторге!

Однако радоваться ей осталось недолго. Вскоре опять прокатилась волна арестов. Из Царского Села бы увезен великий князь Павел Александрович. А потом пришли за Гавриилом. Сначала какая-то солдатня провела обыск. Потом они ушли, и только Нина перевела дух, как явилась другая группа. Возглавлял ее человек в форме офицера. Нина едва сдержала возмущение, увидев, как он развалился в кресле с папироской во рту, под образами с горящей лампадою! Однако и этот ограничился обыском, но взял с Гавриила подписку, что он обязуется по выздоровлении явиться на Гороховую улицу.

Едва дождавшись утра, Нина ринулась к Бокию.

– Ничего не могу сделать, – сухо сказал тот. – Я и себя не могу защитить от подобных обысков!

Спустя несколько суток за Гавриилом снова пришли. Нина умоляла комиссара, звонила на Гороховую, клялась, что у Гавриила температура…

– Какая?

– Тридцать семь и пять.

Это была обычная температура легочных больных – самая для них опасная. Но Нине ответили:

– Мы бы не тронули вашего мужа только в том случае, если бы у него было не менее сорока!

Ну что ж, его увезли-таки. Вся прислуга провожала его, оплакивая, словно покойника.

Нине стало жутко. Она тоже бросилась на Гороховую и ворвалась в кабинет Урицкого, умоляя позволить Гавриилу лечь в частную больницу. Оттуда он никуда не денется!

При этом она показывала многочисленные докторские свидетельства.

– Мне не нужны свидетельства, – остановил ее Урицкий. – Я по лицу вашего мужа вижу, что он болен.

– Какой ужас! – воскликнула Нина. – Вы видите, что он болен, и, несмотря на это, сажаете его в тюрьму? За что? Ответьте мне!