Читать книгу "Ночи Калигулы. Восхождение к власти - Ирина Звонок-Сантандер"

— Ты забыл назвать своё имя, патриций.

— Прости, Юлия Агриппина, — спохватился он. — Меня зовут Гней Домиций Агенобарб.

— Я наслышана о тебе, — кокетливо взмахнула Агриппина мохнатыми ресницами.

Агенобарб отметил про себя: «У юной Агриппины повадки взрослой женщины». Он невольно сравнил худое тельце, неразвитую грудь и эти завлекающие улыбки и ужимки, вызывающие жалость опытного мужчины. «Какой гетере подражает эта неразумная дочь Юлиев?» — добродушно усмехнулся патриций.

— Надеюсь, ты слышала обо мне достойные речи? — заметил Агенобарб с полным сознанием того, что о нем ходят только мерзкие слухи.

Агриппина глупо хихикнула: живя в отдалении от Рима, она на самом деле ничего не слышала о Гнее Домиции. Девушка, разумеется, знала, что прозвище «Агенобарб» — «Меднобородый» — закрепилось за родом Домициев из-за характерного темно-рыжего оттенка волос. Наслышалась она и о свирепом консуле Луции Домиции, и о гладиаторских играх — особо кровавых, — некогда устроенных им.

Но кто теперь вспоминает о былых жестокостях давно умерших Агенобарбов? Агриппина видела перед собой крупного, сильного мужчину с грубым животным обаянием. Этот мужчина жил в вожделенном Риме, в роскошном особняке, носил внушительных размеров кольца. А следовательно — мог дать юной Агриппине то, о чем она страстно мечтала: полную неги жизнь, шелка и драгоценности без счета, избавление от нудной бабкиной опеки…

«Я должна влюбить в себя Агенобарба! — упрямо думала девочка. — Хотя бы для того, чтобы Друзилла, наблюдающая из кустарника, не посмеялась надо мной. А ещё — ради меня самой! Ради беззаботной жизни в весёлом Риме!»

Оставив без ответа последний вопрос Агенобарба, Агриппина игриво повела загорелым плечом. Голубая туника сползла с правого плеча и на мгновение обнажила остренькую грудь. Помедлив немного, Агриппина грациозно поправила тунику. Беглое обнажение выглядело случайным. Но Агенобарб был уверен, что Агриппина намеренно сверкнула перед ним голой грудью.

— Меня ждёт сестра, — девочка неопределённо махнула рукой в сторону и отошла от Агенобарба, соблазнительно покачивая узкими бёдрами.

Гней Домиций смотрел на удаляющуюся Агриппину и не верил. Юная патрицианка, ещё незамужняя!.. А ведёт себя так, словно готовится стать гетерой! Щедро показывает свою наготу незнакомому мужчине; сверкает хитрыми бесстыжими глазами; выпячивает в разговоре пухлые губы, словно ищет поцелуя; пошло виляет задом, возбуждая в Агенобарбе мощного неразборчивого самца…

Сквозь оболочку воспитанной девушки из хорошей семьи прорывалась расчётливая, соблазнительная, хладнокровная, готовая к удовольствиям гетера. А Гней Домиций Агенобарб любил общаться с гетерами.

XXXIX

Легионеры быстро и умело разбили палатки на вершине холма. Два шатра из дорогой персидской парчи — для Гнея Домиция Агенобарба и трех Юлий, едущих к деду-императору. Остальные, из вонючих козлиных шкур, расположились вокруг неровным овалом.

Зажигались костры у солдатских палаток. В наступающих сумерках огни казались звёздами — светло-оранжевыми и удивительно близкими. Запахло копчёной свининой и бараниной. Рабы Агенобарба накрыли стол для него и внучек императора.

Девочки брали руками горячие куски вкусного мяса, и жир стекал по тонким ладоням. Над головами опадал тяжёлыми синими складками навес, совершенно не нужный вечером. Назойливо вилась мошкара, то и дело норовя впиться в голые руки и икры ног. Слетались на огонь стаи белесых ночных бабочек.

— Далеко ещё до Рима? — спросила Агриппина, слизывая с тонких смуглых пальцев свиной жир. И, глядя на Гнея Домиция в упор, шевелила розовым языком так, что ему мерещилось иное.

— Десять дней пути, — пояснил он, пережёвывая упругую свиную кожицу.

«Десять дней! Недостаточно, если я не поспешу!» — подумала Агриппина.

— Темнеет… Сестры, пора спать, — заметила Друзилла, вытирая руки о полотенце, поданное услужливым рабом.

Двенадцатилетняя Юлия Ливилла подобрала куклу, лежащую у табурета, и послушно ушла в шатёр. Агриппина метнула на старшую сестру взгляд, полный укора.

В шатре, лёжа среди пышных подушек и мягких покрывал, Агриппина прислушалась к сонному сопению младшей сестры и шёпотом спросила у Друзиллы:

— Скажи, сестра, больно ли лишиться невинности?

— А я почём знаю?! — возмутилась Друзилла, приподнимая над подушками растрёпанную рыжую голову.

— Знаешь! — зловеще возразила Агриппина. — Мне известно про тебя и Гая. Я видела вас вместе!

Друзилла ощутила, как похолодели кончики пальцев. Непослушный язык еле-еле ворочался во рту.

— И ты… Выдашь нас?.. — невнятно пробормотала она.

— Нет, — Агриппина пытливо взглянула на сестру. — Если ты поможешь мне сойтись с Агенобарбом!

— Как помочь тебе? — облегчённо рассмеялась Друзилла. — Когда все заснут — иди к нему в шатёр! Или хочешь, чтобы я пошла с тобой?

— Обойдусь и без тебя, — сердито сверкнула глазами Агриппина. — Лучше научи, что делать, чтобы Агенобарб не отверг меня. Иначе я с ума сойду от стыда.

Друзилла задумалась.

— Целуй его вот так, — наконец сказала она, наклонившись к руке сестры и прижавшись к ней полураскрытыми губами. Агриппина ощутила лёгкий нажим зубов и мимолётное движение языка.

— Лизать его? И обслюнявить? — с лёгкой брезгливостью спросила она.

— Когда твоя слюна смешается с его слюной, ты ощутишь ни с чем не сравнимую сладость, — простонала Друзилла, обхватив руками подушку. Уткнувшись горящим лицом в прохладный шёлк, она остро затосковала о Калигуле.

Агриппина украдкой выглянула из шатра. Темно и тихо. Чёрные тени легионеров неслышно двигаются у далёких палаток. Рубиново тлеют угли догорающих костров. Пообещав изрядную жертву Венере, девушка проскользнула в шатёр Агенобарба.

* * *

Шорох в углу шатра разбудил Гнея Домиция Агенобарба.

— Кто там? — заорал он, хватаясь за рукоять меча.

— Тише. Или проснутся рабы… — раздался тихий голос.

Агенобарб прищурился и, при неярком свете факела, различил тонкую фигурку Агриппины.

— Что тебе угодно, благородная Агриппина? — пробормотал он, приподнимаясь на постели.

Девушка не ответила. Она неспешно приблизилась к Агенобарбу с отрешённо сияющей улыбкой на губах. Патриций невольно сравнил её с теми, кто, не пробудившись ото сна, бродит по дому лунными ночами. Но взгляд Агриппины не был пуст и безжизнен. В серо-зелёных, кошачьих, чуть приподнятых к вискам глазах светился греховный призыв.

Агриппина откинула край темно-красного покрывала и задержала взгляд на сильных мускулистых ногах Агенобарба, поросших тёмными волосами.

«Именно такой мне и нужен!» — удовлетворённо подумала она. И прилегла на ложе, рядом с изумлённым мужчиной.