Читать книгу "Знак змеи - Елена Афанасьева"

Девушка-ураган, навязанная мне в компаньонки, все никак на могла замолчать. Единственный свет в ее окошке, конечно, Олень. Он единственный смог понять и оценить тонкость великих дизайнерских задумок «самой Ахвелиди», оттого и живет не в помпезном доме, где весь идиотизм его третьей жены выставлен напоказ, а в специально стилизованном для него «гараже», который исключительно для его трепетной, не расставшейся с отрочеством души придумала эта Лика.

Не стала расстраивать дамочку и пояснять, что именно было ценно для Оленя в том гараже, под который стилизовала его новое жилище дизайнерша. Пусть приписывает заслуги себе. Мне все едино. Подумала только, что Лика в Оленя влюблена. Как кошка. Еще бы - олигарх, богатый, красивый, обаятельный, достаточно молодой. Женщины и должны влюбляться в таких. Женщины вообще должны влюбляться. Вот брызжущая жизнью Лика и влюбилась. Да так, что по просьбе Оленя возится со мной, как с навязанным ей недоразумением, отчего версия поиска ее мифических мужей становится еще более потешной. Правда, еще в аэропорту Лика отдала прингелевской Беате какое-то фото и записку с именем-фамилией и просила немедленно отыскать здесь, в Эмиратах, некую Алину. На законный вопрос секретарши, кто разыскиваемая, ответила: «Вторая жена моего первого мужа». Цирк, да и только. Сама бы посмеялась, если б весело было. Но кишки мои прилипли к спине и отлипать не хотели.

* * *

Так я и сидела над золотым унитазом, пока не услышала сдавленный хрип, донесшийся с первого этажа нашего многоярусного номера. Плеснув на лицо холодной воды и на ходу утираясь, пошла в гостиную.

Спускаясь по витой, естественно, золотой лестнице, заметила Лику, которая, не отрывая взгляда от включившегося телевизора, медленно съезжала по стене. В кадре со значком CNN, надписью «Moscow» и означающей прямое включение надписью «Live» борзые ребята в масках с автоматами выводили из машины Оленя. С заломленными за спину руками. В наручниках.

13

ЧТО ДОРОЖЕ ЗОЛОТА

(ЛИКА. СЕЙЧАС)

Во весь огромный плазменный экран, висящий на стене этой золотой клетки, руки в наручниках. И лицо Олигарха моей мечты.

CNN снова и снова крутило кадры ареста Оленя. Его машину слепят фарами - «Взятие Берлина» и только! Люди в камуфляжках, с криками «ФСБ! Оружие на пол!» выволакивают всех из машины. Раздвинуть ноги! Руки на капот! Так и с бандитами не обращаются, не то что с олигархами. Оленя в наручниках вводят в здание какого-то из подразделений Генпрокуратуры. Ведущая новостей рассказывает, что главе корпорации «АлОл» предъявлено обвинение по десяти статьям - уклонение от уплаты налогов юридических лиц, уклонение от уплаты налогов физических лиц, мошенничество в особо крупных размерах... Разве что кошек в подъездах не насиловал. Что происходит?

- Программа «Розыгрыш», что ли?

Я, как утопающий, хваталась за соломинку.

- Сама ты розыгрыш! - подала голос оторвавшаяся от своего унитаза Женя. - Это тебе не анекдот про Валдиса Пельша, пришедшего в камеру к Ходорковскому. Дура.

Это она мне.

- Не понимаешь, чем это Лешке грозит?

Я не понимала. Ничего не понимала, кроме того, что для этой затюханной воробьихи человек, без которого мне не хотелось жить, был Лешкой.

Еще я понимала, что жизнь моя сломалась. И сломалась она не в тот день, когда я, сбежав от мужей, без денег, без связей оказалась в столице. И не в ту ночь, когда свекровь сказала, что мужей моих похитили. Жизнь сломалась сейчас, когда я поняла, что у меня украли Олигарха моей мечты. Совсем не моего и совсем моего человека.

- Надеялась, им одного Ходорковского хватит! - заговорила Женя. - Но у нас любят мочить попарно - Гусинского с Березовским, а Ходорковского с Оленем, чтоб скучно не было.

Столько слов одновременно от этой замороженной курицы слышать мне еще не доводилось. В первый день знакомства, когда я свалилась на нее с потолка, она пришибленная была после наркотиков, которыми ее в каком-то странном плену накачивали. Потом пришибленность сменилась шоком, который засел в ней, мешая реагировать на все, происходящее вокруг. Сейчас курица заговорила. Может, шок выключился другим шоком, пусть менее сильным.

- Лешка-Лешка! Думал, он святее Папы Римского. Думал, это только Гусинских с Ходорковскими сажают, а он пролетит на белом коне над пропастью! Думал, настало время быть «другим русским», что он сделал это время. А время, ап, и его сделало...

Я не придумала ничего умнее, как спросить:

- За что?

- Это как в анекдоте про бьющего жену казака - знал бы за что, убил! - снизошла до ответа Женя. - За что? Умный, красивый, харизматичный. Уже этого достаточно, чтобы лютой ненавистью его ненавидеть. До ходящих желваков. До дрожи в руках.

- Кому достаточно?

- Серости. Неумной, некрасивой, нехаризматичной серости, с трудом пропихнувшейся на вершину. Олигарх кем должен быть? Страшилкой для народа! А этот вождем запросто мог стать. Бабам нравится. А у нас избиратели кто? Бабы. И голосуют они не сердцем, как за Ельцина, а совсем другими частями тела.

Вот и я, похоже, голосовала за Олигарха моей мечты совсем другими частями тела.

- Политика вообще весьма сексуальная забава, - ответила скорее на собственные мысли, чем на Женины слова, я. - Только у большинства тех, кто в нее играет, все силы уходят на этот виртуальный секс с властью. Реализовываться в нормальном сексе им уже не с руки.

- Откуда знаешь? - удивилась курица.

- Так... Паре-тройке государственных и прочих деятелей дома оформляла, а я в ту пору девушка свободная была...

- А сейчас не свободная? - не поняла моя подшефная.

- Сейчас...

Не стала объяснять, что все эти «оформления» были до знакомства с Оленем. Да и что я могла объяснить Жене, у которой с Олигархом моей мечты были отношения, о каких мне не приходилось и мечтать? Что при каждом звуке своего «Тореадора» я надеюсь, что это звонит он. Что, как впервые влюбившаяся школьница, плыву от одного звука его голоса. Что не могу видеть ни в одном другом мужчине мужчину...

* * *

Оторвала взгляд от экрана, на котором Оленя в наручниках сменил очередной взрыв на Филиппинах, и глазам своим не поверила.

Женя, в которой я два месяца сряду видела лишь недоразумение в женском обличье, Женя, которая двадцать минут назад на фоне всей этой золоченой роскоши «Бульж аль Араба» выглядела затюханным воробьем, залетевшим в сад павлинов, эта самая Женя менялась на глазах.

Рядом со мной не было больше соломенной вдовы, добровольно закопавшей себя в могилу. Расправились плечи. Голова приподнялась. И взгляд. За несколько минут взгляд ее стал взглядом уверенной в себе женщины, знающей, что ей подвластно если не все, то многое. «Селгадун нег кена аслан хаплан гыдерна», - любит повторять моя старшая свекровь, - «в беде и кошка бесстрашным львом становится».