Читать книгу "Присяжные обречены - Кэрол О’Коннелл"

Вернувшись через пять минут после того, как ушел разозленный Рикер, Мэллори сразу же села за компьютер. Она не давала Чарльзу Батлеру ни малейшей возможности поговорить с ней: ее взгляд был прикован к монитору, пальцы быстро бегали по клавиатуре. Мэллори будто не слышала, что он ей говорил, пока Чарльз наконец не выдернул из розетки шнур и ее экран не погас.

Отличная идея.

Мэллори опустила руки, но все еще не смотрела на него, когда произнесла:

– Будет лучше, если Рикер все узнает сейчас, все сразу.

– Ну конечно, по-твоему, это все объясняет, да? – Чарльз знал, что этим она оправдывает себя за то, что сегодня оставила его одного разговаривать с Рикером, одного против подозрений и сомнений друга.

– Он сказал тебе, куда идет?

– Нет, – ответил Чарльз. – Сомневаюсь, что он вообще захочет со мной общаться после этого. Рикер, наверное, думает, что я участвую в этом с самого начала.

– Ты же не сказал ему, сколько…

– Он же детектив, Мэллори. Думаю, Рикер уже догадался. Это тебе просто предупреждение, – хоть она его и не заслуживала.

– Мы завтракаем вместе сегодня. Я все улажу, ладно?

– Нет, не ладно. Вся эта ложь – еще полбеды. Он видит в тебе угрозу Джоанне Аполло.

– Он так сказал?

– Ему и говорить не надо, это было…

– Теперь, когда Рикер знает, что она одна из присяжных, он сделает все, чтобы спасти ее, – и словно это было ответом на все возможные вопросы, Мэллори спокойно вставила вилку в розетку и принялась печатать. – Так лучше.

Ну конечно. Ведь в конце концов это и было ее целью – создать угрозу для Джоанны Аполло. И Мэллори сделала это так искусно, так намеренно в каждой фотографии.

– Тебе следовало быть честной с Рикером, – произнес Чарльз, – с самого начала. Почему ты не можешь просто сесть с ним и поговорить, как… – он хотел сказать нормальный человек, сочетание неприемлемое ни для Мэллори, ни для него самого.

Чарльз Батлер рос в научной среде. В десять лет поступил в Гарвард и навсегда стал аутсайдером среди своих сверстников, чудаковатым переростком. Мэллори оказалась на улице даже раньше и тоже научилась выживать одна, не общаясь с другими детьми. Благодаря своему элитному, великолепному образованию, Чарльз знал наизусть строфы из поэмы «Потерянный Рай», но не мог произнести на память для Мэллори ни одной строчки из тех любовных стихов, что пишут в поздравительных открытках на Валентинов день, опасаясь за дружбу между ними. Со своей стороны, Мэллори прошла все круги ада на земле еще в юности, но не имела понятия, что такое человеческое сердце. Вот так существовали они бок о бок, каждый в своей собственной клетке, деловые партнеры и заключенные, иногда встречались за обедом и ужином, общались, но никогда не заглядывали в душу.

Теперь Чарльз чувствовал себя дураком.

Почему его должно удивлять, что Мэллори, не имевшая понятия о семье, не могла просто сесть с Рикером и сказать ему, что все эти муки она создала для него из любви. Чарльз решил впредь выражаться осторожнее, у него оставались кое-какие подозрения.

– Рикер еще не знает всей правды, так ведь, Мэллори?

Она посмотрела на часы. Мэллори всегда знала точное время, вплоть до секунды, – еще одна причуда ее своеобразного мозга. Возможно, она различала и другие единицы времени, недоступные восприятию заурядного человека, – кто знает? Чарльз наблюдал за тем, как Мэллори поспешно собрала ключи и подхватила пальто, словно опаздывала на встречу. Зная ее патологическую пунктуальность, Чарльз в это едва ли поверил. Он стойко провожал ее взглядом. А что он мог? Он, оказавшийся в числе заложников Мэллори?

Рикер вошел в кафе, где его окружил гомон голосов и звон посуды. На этот раз он не стал изучать лица посетителей, всматриваться в их глаза и складки одежды, под которыми могло быть спрятано оружие. Здесь была безопасная зона, большинство завсегдатаев ходили с пушками. Прочие посетители были законопослушными туристами в майках с надписью «Я люблю Нью-Йорк» и сувенирными значками.

Раньше Рикер каждый день завтракал в этом кафе, в районе СоХо. Но, когда вышел в свой продленный отпуск из нью-йоркского полицейского департамента, перестал заходить сюда, не желая видеть знакомых из участка, и очень скучал по этому месту. Обычай завтракать в этом кафе начался двадцать лет назад. Сначала Рикер приходил сюда со своим старым другом, потом с его приемной дочерью, его напарницей, вернее, бывшей напарницей, Кэти Мэллори. Было девять утра, народу – полно, но маленький столик у окна был, как ни странно, свободен; казалось, будто на третьем стуле привычно сидит бывший инспектор Луи Марковиц.

Рикер взялся за стул, на который обычно садился, и у него возникло чувство возвращения домой. Он кивнул худощавой седой женщине с грубым лицом. Она стояла за пять столиков от него, словно жонглер, держа в каждой руке по несколько подносов и раздавая их, как карты. Туристов удивляло, что эта женщина никогда не спрашивает, кто что заказал, но всегда верно приносит любое блюдо – первое, второе, напиток. Герт была прирожденной официанткой, не какой-нибудь актрисой или художницей на подработках. Она занималась этим всю жизнь, знала всех постоянных клиентов и их обычные заказы. Еще никогда никто не жаловался.

– Что-то ты сегодня рано, – закричала Герт через все кафе, словно вместо полугода он отсутствовал всего один день. – Собираешься удивить малышку?

Все эти долгие годы официантка называла Кэти Мэллори только так, памятуя, как когда-то Луи Марковиц привел к ней свою приемную дочь, новоиспеченного полицейского, и с гордостью произнес:

– Это моя малышка.

Повод для гордости действительно был – Кэти стала полицейским в четвертом колене в семье Марковиц. С тех пор Мэллори всегда была для Герт просто «малышкой». А сегодня Рикер действительно хотел удивить Мэллори, которая, будучи необыкновенно пунктуальной, всегда входила в кафе ровно в положенный час. Рикер же всегда опаздывал – но не сегодня.

И Мэллори ожидало еще несколько сюрпризов.

Герт едва успела поставить перед Рикером кружку с кофе, как в дверях появилась Мэллори, что могло означать лишь одно: маленькая стрелка на часах показывала ровно девять. На лице Мэллори редко можно было увидеть удивление. Направляясь к Рикеру, она откинула полу черного кожаного пальто и посмотрела на старые карманные часы Луи, которые теперь висели на поясе ее джинсов. Убедившись, что внутренние часы не подвели ее, несмотря на преждевременное появление Рикера, Мэллори скинула с плеч пальто, повесила его на спинку стула, на котором обычно сидел ее отец, и заняла свое обычное место за столом.

Для нее это кафе тоже было чем-то вроде райского уголка, ведь она так не любила перемены. Луи Марковица могло не быть, но его стул оставался здесь. И хотя Мэллори не общалась с Герт, официантка тоже давно стала неотъемлемой частью ее жизни. Внезапно Рикер ясно представил себе, как Мэллори сидела тут каждое утро во время его долгого отсутствия, уткнувшись носом в тарелку, и ела свой завтрак совсем одна. Эта мысль причинила ему неожиданную боль. Другие полицейские, люди, с которыми она работала, тоже каждый день приходили в это кафе, но они никогда бы не осмелились сесть за ее столик, а она бы никогда их не пригласила. Потому что не знала как.