Читать книгу "Ноль-Ноль - Алексей Евдокимов"

— Хм… а зачем? — осведомился Никеша в манере Руматы. В нем вдруг снова всплыло сомнение: а кто кого на самом деле подкалывает-то? Качает, так сказать, на косвенных?..

— А потому что только так можно жить! Выжить… Потому что нет других вариантов! Почему люди всегда старались «поступать как все»? А это единственный способ существовать всем вместе! Кто так не делает, автоматически отправляется в маргиналы — и ему же хуже. И это правильно. Потому что иначе хуже будет всем.

— А какое мне дело до этих всех?

— Понятно, что никакого. Но я говорю: если кто-то сильно ценит свое особенное — плохо становится только ему. Будешь спорить?

— Что значит — плохо? Меньше бабок?

— Да при чем тут!.. То есть бабок, конечно, меньше или совсем не остается, но это ладно, это в конце концов дело десятое. Главное: ты в какой-то момент сам перестаешь понимать что бы то ни было. Как существовать… на фига… Ты не просто оказываешься один, ты еще и полностью теряешь всякую ориентацию…

Никеша ощутил морозец по хребту. Черт его знает, что имел в виду пьяный Марат, но у Никеши почему-то не выходило не принимать произносимого на собственный счет. Он разом хватил оставшееся в кружке.

— Что ты об этом знаешь? — прочавкал, заталкивая в пасть пол-апельсина.

— Я? — повернулся к нему Марат, глядя, как блаженненький. — Я — знаю, ты поверь…

— Ну так чего ж ты не живешь как все? — Вытер горстью с подбородка сок. — Чего ж ты тут со мной квасишь, а не продаешь свои материалы?

Марат продолжал таращиться на Никешу с выражением какой-то остервенелой веселости. Губы его подрагивали, словно сдерживая ухмылку или оскал.

— А не вышло у меня, — передернулся лицом. — Я пытался. Я честно пытался. Я был простой, обыкновенный, нормальный, адекватный. Я такой, между прочим, всем нравился — и себе тоже. Я не ставил себе никаких сверхзадач. Не парился по поводу того, что меня напрямую не касается. Я вообще старался не париться. Не бепсо… беспокоиться. Ни о чем. И ни о ком. Че я — отвечаю за всех, что ли? — Он ухнул залпом. — Наливай… — велел перехваченным голосом.

— Невозможно отвечать за всех, — произнес Никеша неожиданно непослушным ртом, наливая с громким бульканьем. — Но нужно отвечать за себя.

— Во-во! — отобрал Марат кружку, плеща на пальцы. — Я тоже так думал. Тоже молодой был… Тебе сколько?

— Двадцать семь.

— Ну вот до твоих примерно лет я тоже, блин, был моралист… Да! Надо, мол, спрашивать с себя самого… строже всего… — саркастически оскалился. На визави он больше не смотрел. — Не надо, Никит, не-на-до!.. Проще будь. Расслабься и получай удовольствие. Не получается — заставляй себя. Только не лезь к другим, пытаясь сделать им хорошо. На хрен ты им не нужен, понимаешь?..

— Понимаю. Я никогда никому и не навязывался…

— Вот и молодец. А если лежит человек на улице, помирает… Юхой истекает, не знаю, — тоже не станешь ему навязываться? Кровь остановить, «Скорую» вызвать?

— Ты к чему это?

Марат осушил кружку, решительно придвинул бутылку и обслужил себя сам. Не обделил — до краев нацедил.

— А если ты знаешь, что человеку скоро будет сильно плохо? — глянул исподлобья. — Вот точно знаешь, что с ним случится. Кинут его на бабки или искалечат, или вообще убьют… Ты перду… ре-ду… предупредишь его?

— Ну, наверное…

— Ага… А ты пробовал?

— Чего — пробовал?

— Ага… А я вот пробовал… Много раз…

— Пробовал — чего?

— О-бе-ре-гать, — произнес по слогам Марат, словно с отвращением, и замолчал, уставясь перед собой. Это было что-то новенькое в их питейной практике. Кажется, «убивец» начинал-таки выбалтывать сокровенное… Но Никеша, к собственному удивлению, чувствовал сейчас не азартное любопытство, а тоску. Ему вдруг подумалось, что, может, и не хочет он ничего про него знать… Но русло пьянки было уже не повернуть, оставалось только держаться в струе, и Никеша потянулся за бутылкой.

— Был у меня знакомый… — сказал Марат после паузы нарочито-равнодушным голосом. — Друг… Кокс… неважно… — Обеими ладонями помял красную рожу. — С детского сада еще мы дружили, прикинь. Всю молодость вместе гуляли. Сколько выпили — измерению не поддается… Всю Европу вдвоем объездили, я ведь когда-то видный был ездун… Вообще был веселый пацан… Вроде Вани, — хмыкнул. Глотнул, причмокнул. — Ну и, короче, завелась у Кокса девка. Было б еще что-то особенное — крыса ведь крысой… неважно… Его на ней переклинило. Глухо. Он вообще бабам нравился, но выбирал всегда пассивную роль: ему надо было, чтоб его закадрили и построили. Строго по-хозяйски. И вот уж эта его строила по полной! К их взаимному удовольствию… А я знал, я совершенно точно знал, что у него из-за нее будут очень крутые проблемы. Очень! Я не понимал, что именно произойдет — вот в чем дело! Я только видел причину — эту самую Олю, чтоб она сдохла. Абсолютно ясно видел. Ну да, я понимал, что бесполезно ему что-то говорить. Но как я мог не сказать?..

— А он? — спросил Никеша после четвертьминутного молчания.

— Он?.. — Медленно и жутко растянул губы. — Ну как ты думаешь, кого он послал: меня или ее? Ага… А я ведь все не отставал. — Хрюкнул издевательски. — Все предостеречь, на хрен, пытался… В общем, был лучший друг, стал главный враг…

— И чего?

— Чего? А все у них было замечательно! Поначалу. Нашел, значит, Кокс свое счастье… Только счастью все время деньги были нужны. Ей самой, ее родным, ее друзьям сраным. Ну и кто эти бабки давал? Исес-с-сно. Сказать ей «нет» — это было немыслимо, что ты… Короче, наделал он диких долгов. Сначала у знакомых занимал, потом в банк пошел. Хату заложил… И тут он этой прошмандовке надоедает. Она находит себе другого мужика и посылает Кокса. Тот — в депру, в запой… Ходил еще к ней, говорят, вернуться просил, унижался. Что это вообще за кайф такой без конца унижаться?.. Неважно… У него тем временем квартиру отобрали. Он как с цепи сорвался, пить вообще по-черному стал, черт-те где, черт-те с кем, по пьяни на рожон лез. В общем, один раз так его отволохали, что половину брюшной полости вырезать пришлось…

Он посидел неподвижно, потом присосался к кружке. Никеша подумал и последовал его примеру.

— А вот родители его, — обратился Марат к опустошенной посуде, — до сих пор меня ненавидят. Считают, что я все знал заранее (прослышали тоже, что я Кокса в свое время отговаривал) — все знал и ничего не сделал! А?.. — Бешено поглядел на Никешу, потом взгляд его потускнел и словно перевернулся внутрь черепа. — Ну хорошо, им просто виновные нужны… Но разве, блин, они не правы? Ведь знал же, действительно знал!.. И не сделал… Ни хера не сделал… — цапнул кружку, заглянул, отставил разочарованно.

— Слушай… — осторожно сказал Никеша. — А откуда ты знал?

— Знал, — отрезал Марат. — Знал…

— Не понимаю…

— А я — понимаю?! — взорвался. — Если б я мог им хоть что-то объяснить! Конечно, они не верят! Как в такое поверишь?.. — Он вдруг осекся. — Хотя самая-то суть в том, что не это — главная причина!.. — резко подался к Никеше, глядя проникновенно, тряся сложенной щепотью. — Не то, что не верят мне — не верят, что я могу это знать. Нет. А в том, что не хотят верить. Взять того же Кокса… Ну да, он считал, что это бред, что можно вот так вот ниоткуда знать. Еще бы не бред!.. Но ведь если б он думал головой, блин, тогда, головным мозгом, а не половым членом — не так уж трудно было заметить, что Оленька его клизма та еще. Жадная, наглая, самовлюбленная… Тут ведь и без меня не так уж сложно допереть было: с такой тварью лучше не связываться… Но е-мое — ему ж именно такая и нужна была!..