Читать книгу "Алтарь Тристана - Анна Малышева"

Бумагу, выданную ей в ризнице, художница все еще сжимала в руке. Выйдя за ворота, Александра остановилась и, развернув ее, прочла несколько строк, записанных неразборчивым размашистым почерком, похожим на те, каким пишут участковые врачи.

«Мария Брониславовна Ткачук, в замужестве Гдынская. Родилась 23 мая 1961 года, крещена 14 июля 1961 года, о. Витольдом Броницким. Скончалась 10 апреля 1985 года…»

Взгляд Александры скользнул строчкой ниже.

«…Иван Викторович Гдынский. Мать – Мария Брониславовна Ткачук, отец – Виктор Гдынский…»

«Забавно, – рассеянно думала женщина, с трудом вчитываясь в неразборчивые строчки, буквы в которых больше напоминали ноты. – Мать указана полностью, а от отца понадобились только имя и фамилия!»

«…Родился 21 января 1983 года, крещен 15 февраля 1983 года, о. Станиславом Мажейко. Умер 18 февраля 1983 года…»

Листок дрогнул у нее в руке. Не веря своим глазам, она вчитывалась в последние строки, перепрыгивая со слова на слово, пытаясь найти ошибку, которая обязательно должна была там обнаружиться. «Иван Викторович Гдынский… Мать – Мария Ткачук, отец – Виктор… Родился 21 января 1983 года, крещен, умер…»

– Умер! Господи, помилуй! – вслух произнесла она так громко, что проходившая мимо пожилая женщина оглянулась и на миг остановилась. – Что все это означает?! Иван мертв?! Их сын умер, не дожив и до месяца?! Его давным-давно нет?! Тогда кто…

Запнувшись, Александра замолчала. Пожилая женщина, убедившись, что продолжения не последует, пошла дальше. Художница пересекла Милютинский переулок, прошла цепью дворов, соединявших его с Мясницкой, бросила взгляд направо, налево… Ирины не было. Художница, все еще держа в руке выписку из приходской книги, сложила ее и спрятала в сумку. Достав из кармана телефон, она набрала номер Игоря.

Такси остановилось у подъезда, когда Александра уже теряла терпение. Игорь, выбравшись наружу, с предосторожностями вынул тяжелый предмет, тщательно обернутый в пузырчатую упаковочную пленку. Александра подскочила и поддержала нишу снизу, когда та едва не выскользнула у скульптора из рук на тротуар.

– Еще бы и эта разбилась! – воскликнула она, когда такси отъехало. – Аккуратнее!

– Тяжелая, зараза… – выдохнул Игорь, перехватывая сверток повыше и прижимая его к груди. – Открывай дверь.

– Погоди… – Женщина перевела дух. – Поставь ее пока на землю… Я не знаю кода. Придется подождать, когда кто-нибудь нас впустит.

– Начинается! – Игорь сердито покосился на нее поверх ниши. – Тебя что, не ждут? Говорила, условилась с заказчиком!

– И даже получила твой гонорар, – успокоила его Александра. – Подождем немного. Ты мне ее только в квартиру внеси и можешь сразу уходить.

Деньги немедленно утешили скульптора, однако он сообщил Александре, что не может свободно располагать своим временем и остается ждать только из личной симпатии к ней.

– Довез я своего клиента до вокзала и в вагон посадил, – сообщил он, закуривая и с наслаждением пуская по ветру синеватый дым. – Кажется, эскизы его убедили. Заказ он мне обещал. Это очень приятно, потому что мелочовка мне надоела. Пора вспомнить, к чему стремился в юности, – цели, идеалы и прочее…

– Иногда лучше не вспоминать, – ответила Александра, напряженно оглядывавшая переулок. – Слишком велик разрыв с тем, что достигнуто в настоящем…

…Их выручила девушка, выходившая из подъезда с таксой на поводке. В первый миг Александра вздрогнула: ее ввели в заблуждение длинные темные волосы девушки, на мгновение ей померещилось, что это Ирина.

«И ведь знаю, что сейчас придется с нею встретиться, но боюсь… – думала она, поднимаясь по лестнице и слыша тяжелое дыхание Игоря, осторожно ступавшего со своей ношей по пятам. – Боюсь, что не смогу спокойно с ней говорить. Какое счастье, что я не прочла выписку при ней! Я бы не сдержалась, спросила, как все это понимать, как она может быть женой человека, который тридцать лет как мертв?! И тогда меня не пустили бы на порог этой квартиры…»

– Здесь, – дрогнувшим голосом произнесла она, указывая на знакомую дверь. – Поставь тут, у стены. И можешь уходить, ты ведь спешил.

Выполнив ее указания, Игорь выпрямился и, взглянув на спутницу, нахмурился:

– Что это с тобой?

– Так… – женщина попыталась улыбнуться. – Немного не по себе.

– Может, мне остаться? – великодушно предложил Игорь. – Заказчица проблемная?

– Чуть больше, чем я думала… Иди! – Александра сделала отстраняющий жест. – Справлюсь, тут ничего сложного.

Слушая удаляющиеся шаги, хлопанье тяжелой двери внизу и наступившую затем в подъезде тишину, она остро чувствовала свое одиночество. И все же Александра не жалела о том, что отвергла только что предложенную помощь. Здесь, за дверью, в полном безмолвии, в квартире, которая казалась необитаемой, ее ждала тайна, оказавшаяся еще более темной, чем художница предполагала вначале. Закрыв глаза, она собиралась с мыслями, переводя дух перед решительным шагом.

«Он мертв, его, можно сказать, не было. Значит, Ирина – самозванка. Она явилась из ниоткуда, выдав себя за жену Ивана. Но как старик мог поверить в нечто подобное? Он безумен? Потерялся в своих снах? У меня не было такого впечатления, когда я с ним общалась, но все может быть… Как тогда должно выглядеть завещание, которое он составил на давно покойного сына? Какой нотариус мог его принять? И на что рассчитывает Ирина?»

«А Нина? Какую роль может играть эта женщина, которой, конечно, отлично известны все семейные обстоятельства?! О том, что у сестры когда-то умер ребенок, она не могла не знать! И тем не менее со мной она говорила об Иване как о живом! Они обе, не сговариваясь, говорили о нем как о живом, но он мертв! Эти две женщины – враги, но тут они сошлись! Но вот она, реальность, – у меня в сумке, записана на листе бумаги, с этими фактами не поспоришь, Иван мертв, его нет! Что это значит? Они обе лгут, и каждая с легкостью разоблачила бы ложь другой. Значит, они сговорились? Зачем?!»

Ей вспомнился последний разговор с Гдынским. «Он говорил как человек, у которого есть определенные воспоминания о сыне. Есть некое общее прошлое, счеты, обиды. Невероятное самоубеждение! И главное, то, что он сказал напоследок…»

Она отчетливо помнила бледное лицо сидевшего в кресле человека, его внезапно загоревшийся надеждой взгляд и лихорадочный шепот, срывающийся с губ: «Они ждут, когда я умру, и одной из них достанется все! Но я не желаю благодетельствовать ни той, ни другой, если Иван жив!»

…Грохот захлопнувшейся внизу подъездной двери вывел ее из задумчивости. Вздрогнув, Александра потянулась к звонку и нажала его. Девушка с таксой, возвращавшаяся с прогулки, поравнялась с ней и, поднимаясь выше по лестнице, мельком, с удивлением оглядела Александру. Художница нажала звонок еще раз – никакого ответа. Она слышала, как в квартире, за дверью, слабо отдается трель, но никто не вышел открыть.