Читать книгу "Доктор Ф. и другие - Вадим Сухачевский"

— Если бы понадобилось – то и пытки, — спокойно сказала она. — Только вряд ли понадобилось бы. У них имеются гораздо более совершенные средства. Столько лет на них целые институты работали!

— "Сыворотка правды"? (О чем-то эдаком я, кажется, в книжках читал.)

— Например… Да мало ли что! Боюсь, мы и представить себе не можем!

Теперь она выглядела совсем беззащитной. Хотелось присесть с ней рядом, обнять. Но я пока не мог решиться. Вместо этого мой язык бессмысленно трепыхался, как детская погремушка:

— Но ведь я… да, наверно, и ты тоже… ведь мы, пожалуй, толком-то и не знаем ничего. Сама же говорила – мы сами не знаем, что мы знаем.

Я видел, что ей уже надоело объяснять такие простые с ее точки зрения вещи.

— И это для них, думаю, не было бы проблемой, — устало ответила она. — Что им стоит прокачать подсознание? Все выковыряют, будь уверен! Узнают то, что и нам самим не ведомо, ухватят любую самую подспудную мыслишку, не важно, осознанную или не осознанную! У них по этой части знаешь какие спецы! Афанасия видел? Думаешь, зря они держат у себя эдакое пугало? А он, я как-то слышала, между прочим, способен за две тысячи километров подсмотреть и пересказать чужой сон. Так что, сам понимаешь, Сереженька, — если бы они действительно захотели…

— Значит, по-твоему, в самом деле – просто не хотят?

— А у тебя какие-то другие объяснения?

— Да нет, наверно… — пожал я плечами. — Тогда, может, объяснишь – почему так?

— Сам еще не догадался?

Я попытался сделать насколько мог глубокомысленный вид, от чего едва ли, впрочем, стал выглядеть хоть капельку умнее; во всяком случае, сообразительности мне это ничуть не прибавило.

— Неужели не понимаешь? — воскликнула она. — Да потому что они смертельно нас боятся!

— Нас?..

Вероятно, вид у меня большей осмысленности не приобрел. Лиза вздохнула, набираясь терпения.

— Конечно, — сказала она. — То есть, конечно, не нас самих – а того, что внутри нас.

— И что же в нас такого смертельно опасного? Змеиный яд, что ли?

Шутка не получилась, во всяком случае, улыбнуться Лиза и не подумала.

— Боюсь, кое-что гораздо страшнее, — совершенно серьезно сказала она. — Надеюсь, тебя и на этот счет немного здесь просветили. Вспомни-ка, что случилось с теми, кто был так или иначе причастен к этой Тайне?

Я попытался припомнить все, что поведал мне давеча козлобородый Готлиб.

— Вроде бы… — проговорил наконец, — многие из них умерли…

— Да не многие, — вклинилась она, — а попросту все! Все, кому не должно было к этому прикасаться! По той или иной причине – но все они в очень скором времени покинули наш бренный мир! Думаешь, им… (опять был кивок туда, наверх) обо всем этом не известно?

— Но мы-то с тобой, — попытался вставить я, — пока что мы… вроде бы… все еще в этом, в бренном… — и снова Лиза меня перебила:

— Насчет нас – особый разговор, вернемся когда-нибудь и к нему… А насчет них… Как ты думаешь – похож кто-нибудь из них на человека, желающего собственной грудью заткнуть амбразуру?

Явственнее всего я представил себе широкую грудь Корнея Корнеевича, более приспособленную для ношения иконостаса орденов, и только помотал головой.

— Вот и я так думаю, — кивнула Лиза. — И в Администрации тоже вряд ли похожи.

— И зачем тогда мы им нужны?

— Вообще-то – не зачем. Но, не забывай, у них приказ, ослушаться которого они просто не могут. И потом – наверняка, обещанные ордена…

— Получается, у них безвыходное положение?

— Да нет, — задумчиво сказала она, — пожалуй, как раз о выходе для себя они главным образом и думают. Наверно, что-нибудь придумали уже.

— Например?

Она сказала довольно-таки бесстрастно:

— Например, можно нас устранить…

Стало зябко от ее правоты.

— Убить? — поежился я.

— Да – но как-нибудь по-хитрому. В последний момент, чужими руками. Сами они, де, выполнили все – и тут происходит нечто совершенно непредвиденное. Тут вариантов неисчислимое множество, на это, не сомневайся, они мастаки… Впрочем, — после неприятно для меня растянувшейся паузы добавила она, — это, пожалуй, для них тоже не самый блестящий выход. На такую накладку тоже могут посмотреть косо. Все-таки мне, знаешь, кажется, они выберут кое-что иное: чтоб и волки были сыты, и овцы целы.

— Овцы – это мы? — спросил я (признаться, с некоторой надеждой).

— Боюсь, в этой ситуации, — сказала она, — овцы – все. Ну, или – почти все.

— И до чего же они тогда могли, по-твоему, додуматься? Ты говорила еще про какой-то выход.

— Да… И если додумалась я – то почему бы не додуматься и им?.. Все просто: ни в коем случае ничего у нас не выведывая (да мы ведь и сами по сути ничего не знаем), выполнить задание и доставить нас всех, — уж не знаю, сколько нас таких, — на самый верх.

— Президенту?

— Получается, что так. И пускай он сам, если есть желание, узнаёт, что за тайна такая из тьмы веков – да на его седую голову. Всё! Высокое задание выполнено! Тут и награды не запозднятся… И…

— И ему крышка, — договорил я за нее. Чуть виновато добавил: – Просто – по твоей логике, так получается…

— А по-моему – вовсе нет, — сказала Лиза. — Эта Тайна как раз и рассчитана на власть имущих, на тех, кто может – хотя бы теоретически – на что-то повлиять. Она была бы бессмысленной, если бы всем тут же – "крышка"!

— Ну а Павел? — спросил я. — А Николай Второй? Если ты помнишь, оба они кончили…

— Нет, все снова же не так просто! — с жаром возразила она. — С ними все произошло далеко не столь мгновенно, и совсем иначе! Император Павел, если ты помнишь, царствовал после этого еще больше года, а Николай – тот и вовсе почти восемнадцать лет. Я думаю, проклятие Тайны, если оно в самом деле существует, на них не распространяется… Во всяком случае, распространяется в несколько ином смысле. Все дело, наверно, в том, как они этой Тайной распорядились. Ты, надеюсь, помнишь?

— Как?.. Да, пожалуй что – никак, — вынужден был согласиться я.

Она подхватила:

— Вот именно! Можно сказать, палец о палец не ударили! Отослали вперед на сотню лет: разбирайтесь сами!.. Может быть, они что-то смогли бы изменить в своей судьбе… Да, черт их побери, плевать на них!.. Не только в своей!… В судьбе страны!.. Мира!.. Если бы были не столь опасливы, если бы нашли волю на что-то решиться!..

Мысли мои были вязкими, как патока. Императоры и президенты как-то меньше меня сейчас волновали, чем эта крохотная прекрасная женщина, близкая, как дыхание, связанная со мной каким-то хитроумнейшим, трансцендентальным образом одной странной судьбой.