Читать книгу "Дети вампира - Джинн Калогридис"

– Стефан, будь осторожен, прошло еще совсем мало времени!

Я подхватил малыша на руки и закружил. Ян очень любил, когда его поднимали и подбрасывали вверх. Правда, на этот раз он почему-то не засмеялся и не крикнул: "Летать!" Вместо этого он обвил пухлыми ручонками мою шею и внимательно поглядел на меня своими большими голубыми глазами. Они были необыкновенно красивы и притягательны, но вдруг показались мне холодными и бездушными, словно принадлежали искусно сделанной кукле. Потом Ян наклонился, чтобы меня поцеловать.

– Ян! – окликнула его Жужанна и бесцеремонно отняла у меня малыша. – Дядю не надо, мой дорогой. Запомнил? Дядю нельзя.

Взяв ребенка на руки, Жужанна пошла с ним по коридору. Ян заплакал. Он жалобно смотрел на меня и тянул ручонки. Хлопнула дверь тамбура, потом другая. Жужанна унесла малыша в следующий вагон. Естественно, я бросился следом, но с дверью повторился утренний трюк: она не желала открываться. На этот раз я не стал неистово дергать ручку, тем более что вскоре дверь открылась сама.

Вместе с Жужанной и Яном в коридор вошла добродушная пожилая женщина. Она улыбалась малышу и, чувствовалось, была не прочь с ним поиграть. Ян боязливо жался к плечу Жужанны и в то же время с любопытством поглядывал на женщину.

Они направились в просторное купе, служившее нам гостиной. Разумеется, я пошел вместе с ними и сразу же погрузился в приятное бездумное состояние, в какое я почти всегда погружался, находясь рядом с Жужанной. Я полностью забыл о необходимости совершить побег и вообще обо всем на свете, кроме желания сидеть подле нее.

Жужанна мгновенно вошла в роль приветливой хозяйки. Наша беседа шла на немецком – родном языке фрау Бухнер (так звали нашу гостью). Она ехала в Братиславу[15], на похороны кого-то из родственников, и очень скучала по оставшимся дома внукам. Немка оказалась простой и милой женщиной, круглолицей, рыхлой, с покатыми плечами и начинающей горбиться спиной. Коса седых волос, обвитая вокруг головы, была убрана под кружевной платок. Эта женщина чем-то напомнила мне маму, возможно, своей добросердечностью, а может – ясными голубыми глазами или сладковатым запахом пудры. Но фрау Бухнер была старше мамы. Черная одежда лишь подчеркивала бледность ее лица. Единственным цветным пятном в ее траурном наряде было большое золотое распятие, покоившееся на ее пышной груди.

Фрау Бухнер говорила приятным, немного дрожащим от старости голосом. Глядя на Яна, она расплывалась в улыбке и все повторяла, что никогда еще не видела столь очаровательного малыша.

– Который очень тоскует по своей бабушке, – подхватила Жужанна, светясь материнской гордостью.

Она сидела рядом с немкой, а я – напротив. Окно еще не успели зашторить, и я время от времени бросал взгляд на видневшуюся вдали темную ленту Дуная, окаймленную россыпью огоньков.

– И как же зовут это чудо? – спросила наша гостья.

– Ян, – все так же гордо ответила Жужанна, будто она сама выбирала ему имя.

– Ян, – повторила немка. – Хорошее имя. А в наших краях тебя, малыш, звали бы Иоганном.

– Ома[16], – проворковал Ян, протягивая к ней ручонку.

В ответ фрау Бухнер улыбнулась и тоже протянула руки, однако Ян сразу же отпрянул и крепче вцепился в Жужанну. Думая, что малыш стесняется, добрая немка чуть-чуть пододвинулась к нему, но стоило ей приблизиться, как у Яна началась откровенная истерика, он не позволил фрау Бухнер дотронуться даже до своего золотистого локона. Все это время малыш глядел на старуху широко раскрытыми холодными глазами – глазами кобры, подчиняющейся воле заклинателя.

– Ома, – снова произнес своим нежным голоском Ян.

Я невольно улыбнулся. Фрау Бухнер вопросительно посмотрела на меня.

– По-голландски это значит "бабушка", – объяснил я. – Вы напоминаете малышу его бабушку.

Мои слова фрау Бухнер восприняла как комплимент и вся засияла.

– Ах ты, мой маленький голландец! Да, дорогой, я – ома, и у меня тоже есть внучата.

Немка опять протянула к нему руки и, конечно же, безуспешно.

Воспользовавшись моментом, я шепнул Жужанне:

– Как такое возможно? Два дня назад он был при смерти.

Сейчас, описывая эту сцену, я понимаю: в глубине души я прекрасно знал ответ на свой вопрос. Но рядом с Жужанной все, что рассказывали мне Аркадий и мама, полностью забывалось. Я попадал в прекрасный, фантастический мир, в котором не бывает боли и зла и в котором мы с Яном были необычайно довольными и счастливыми спутниками Жужанны, стремящимися поскорее попасть в Трансильванию.

– О чем это вы? – спросила фрау Бухнер, прислушиваясь к нашему разговору.

Жужанна одарила малыша ласковой материнской улыбкой и погладила его по головке.

– Наше сокровище прихворнуло в пути. Но, к счастью, все быстро прошло. Сегодня Ян совсем здоров.

Фрау Бухнер понимающе кивнула. Все это было ей хорошо знакомо.

– Скажу вам, что с малышами всегда так. То вдруг у них сильнейший жар, и начинаешь опасаться за их жизнь. А проходит день-другой, – она прищелкнула пальцами, заинтересовав Яна необычным звуком, – они уже поправились и готовы играть.

Она наклонилась к малышу. Распятие на золотой цепочке закачалось из стороны в сторону.

– Правда, моя крошка?

Фрау Бухнер собралась было погладить Яна по голове, на что малыш ответил громким хныканьем. Между тем взгляд его так и впился в кудахчущую немку.

– Ай, какие мы стеснительные. Или ты меня боишься?

Хотя фрау Бухнер продолжала улыбаться, столь недружелюбное поведение ребенка раздосадовало ее.

– Думаю, он боится вашей цепочки, – с неожиданным металлом в голосе подсказала ей Жужанна.

Немка недоуменно поглядела на цепочку и крест.

– Моей цепочки?

Она повертела крест в руках, затем снова взглянула на Яна.

– Маленький мой, что ж тебя так напугало? Или ты боишься блестящих штучек? Да?

Жужанна следила за фрау Бухнер хищным взглядом тигрицы, заботящейся о пропитании для своего детеныша.

– Возможно, малыша пугает блеск.

– Чего тут бояться, радость моя?

Двумя пальцами фрау Бухнер приподняла цепочку. Распятие оказалось совсем рядом с округлившимися от ужаса глазенками Яна. Он закричал и уткнулся в плечо Жужанны, которой тоже стало не по себе, но она изо всех сил старалась это скрыть.

– Глупышка, это просто золотая фигурка, – продолжала уговаривать малыша старуха. – Смотри, как она красиво блестит. А знаешь, кто это? Это наш Господь Иисус, распятый на кресте.