Читать книгу "Год призраков - Джеффри Форд"

Мама первой вошла в палатку. Внутри уже были другие зрители. Под голой лампочкой, вроде солнца над Драным городом, сидела Милашка Мари, и помост прогибался под ее весом. На ней были только юбка и бюстгальтер, так что зрители могли видеть все складки и скопления жира. В волосы был вплетен светло-голубой бант, а лицо напоминало толстое брюхо, только с глазами и ртом. Мама прошептала: «Отвратительно» — и подтолкнула нас вперед, чтобы мы разглядели получше. Джим подвел меня прямо к мосткам. Воздух пропитался запахами соломы, холстины, пота и сигаретного дыма. Подняв глаза, я вдруг заметил у женщины козлиную бородку и отпрянул назад.

— Снимать запрещено, — предупредила она. — Если хотите карточку, у меня тут есть — по четвертаку.

И показала одну из них, где она лежала на ковре, в купальнике — таком огромном, что в нем можно было утонуть. Фломастером на фото было накорябано что-то вроде «Тоскую по тебе. Мари». Народ начал покидать палатку.

— Смотреть — смóтрите, а карточки не покупаете, — оскорбленно сказала Мари. — Купите карточку.

На афише мистера Электро был изображен молодой, мускулистый человек, извлекающий молнии из темных туч. Внутри обнаружился старик в очках и летном шлеме времен Первой мировой, покрытом блестками. Он вставил себе в рот лампочку, и та загорелась. В следующей палатке разместился какой-то тип в старомодной военной форме с золотой бахромой на плечах и сотнями пуговиц. Адмирал Прожор глотал шпаги и огонь. Нам с Джимом понравилось, как он рыгает — изо рта у него шел дымок. В ящике с тремя стенками — чтобы публике было видно — устроилась гуттаперчевая леди, правая рука ее висела на перевязи. Мама смеялась над этим, пока мы осматривали две следующие палатки.

В последнюю палатку пускали только за дополнительную плату. Аттракцион назывался «Гиппопотам, потеющий кровью», вот только афиши перед палаткой не было. Это был секретный номер. Мама поколебалась у входа и сказала:

— Пора бы нам в большой шатер. Если потом останется время, заглянем сюда.

Джим был разочарован, но согласился. Даже я хотел увидеть потеющего кровью гиппопотама. Однако мы развернулись и пошли прочь. Мама купила нам сахарную вату — белый пух в вафельном стаканчике. При первом укусе казалось, будто жуешь волосы, но внезапно они начинали таять, превращаясь в чистый сахар. Мы уселись на деревянной скамейке и уставились на ярко освещенную арену.

Карлик в цилиндре — продавец билетов — с мегафоном в одной руке и бичом в другой вошел в овал прожекторного света. Часть ламп среди рядов погасла. Карлик поднял мегафон и сказал:

— Леди и джентльмены, а также дети всех возрастов.

Как и в первый раз, ни одного слова после этого я не разобрал. Закончив наконец бормотать, карлик повернулся к главному входу в шатер. Оттуда появился большой слон с женщиной на шее. Двигался он медленно, вразвалочку, волоча хобот по песку. Карлик щелкнул бичом и прокричал несколько слов. Я расслышал одно — «толстокожий». Слон вступил на манеж и ужасно медленно прошествовал по кругу. Когда бич щелкнул еще раз, у слона сзади открылся клапан, и оттуда, словно пушечные ядра на конвейер, вывалились громадные, дымящиеся шары слоновьего навоза.

— Самое замечательное представление, какое можно придумать, — сказала мама.

Нам показали акробатов на трапеции и укротителя львов, а потом настал черед клоунов. Они выехали на маленькой машинке, в выхлопной трубе которой что-то громко взрывалось. Дверь открылась, и на арену высыпали пятнадцать клоунов. Мэри всех пересчитала, затем встала и принялась махать им, как и другие дети. Клоуны дули в дудки и поджигали шутихи. Со взлохмаченными волосами, в разодранной одежде, они напоминали уличных бродяг, только с разрисованными лицами и в перчатках. На каждом была шляпа с пером, кисточкой или цветком на конце.

Клоуны рассыпались по залу вокруг арены, пожимали зрителям руки, поливали их водой из цветков на лацканах, смешивались с людьми. Все кричали и визжали, а оркестр играл «Снова вернулись счастливые дни».[57]Один из клоунов направился в нашу сторону. Мэри вышла в проход навстречу ему. На нем была шляпа в форме цветочного горшка и перчатки без пальцев. На носу клоуна сидели очки, лицо покрывали нарисованные слезы. Близко-близко наклонившись к Мэри, он протянул руку для пожатия. Улыбка мигом сбежала с ее губ, а лицо исказила гримаса страха. Она бросилась на свое место и прижалась к маме. Клоун махнул рукой и исчез.

В конце представления из пушки выстрелили карликом. Клуб дыма, взрыв — и он, перелетев через манеж, упал на сетку, а оттуда плюхнулся на груду старых матрацев. Когда человечек снял с головы футбольный шлем и поклонился, мне стало любопытно, чем он занимается по вечерам. Я представил, как он где-нибудь в закутке играет в карты с адмиралом Прожором и Милашкой Мари. Все обсуждают, как убить слона, но в голове карлика одна мысль — о пушке.

Джим даже попросить не успел, как мама сама направилась в палатку гиппопотама.

— Потеющий кровью гиппопотам, — изрек Джим, приложив ладонь ко лбу. Я плелся за ним вместе с Мэри, которая еле переставляла ноги.

— Ну давай пошевеливайся, — сказал я.

Мэри протянула руку, я ухватил ее и потащил за собой, чтобы догнать маму и Джима.

Человек, бравший деньги у входа в палатку, сказал, что у нас только десять минут.

— Я не могу обещать, что он будет потеть кровью через десять минут, — заявил он.

Мама заплатила по четверть доллара за каждого, и мы все вошли в палатку. Она была больше других, и хотя в центре горел свет, по краям было темно.

— Ну и вонища, — поморщилась мама.

Мы подошли к круговой загородке в середине палатки и заглянули через нее. Висевшая сверху лампа освещала скользкую шкуру гиппопотама. Животное, огромное и неподвижное, лежало среди соломы, пропитанной его собственной мочой. Если оно что и делало, так только дышало. Мы смотрели на него не отрывая глаз. Потом Джим приподнял Мэри, чтобы и она поглядела. Мэри показала на что-то у стенки барьера — я этого раньше не замечал. Там была дорожка, которая шла по краю круга, а на ней — черепаха. Несколько секунд спустя Мэри показала в другое место — там сидел кролик.

— Черепаха и кролик, — сказала мама.

— А при чем тут бегемот? — спросил я.

— Спроси у карлика, — ответила она.

— Давайте посмотрим еще, — предложил Джим.

Мама присоединилась к нему. Я тоже хотел посмотреть, но, повернувшись к Мэри, увидел, что ее нет. Я вернулся в затененную часть палатки и окликнул ее. Пройдя по всему периметру и не обнаружив Мэри, я сообщил об этом маме.

— Она, наверно, вышла на улицу, — сказала мама. — Пойди и поищи ее.

Я побежал к выходу из палатки, ориентируясь на прямоугольник тускловатого света — день уже клонился к вечеру. У входа я спросил у человека, собиравшего деньги, не видел ли он моей маленькой сестры. Он показал за палатки: