Читать книгу "Черный Лотос - Лора Джо Роулэнд"

Землистая физиономия доктора побагровела от злости, но он смолчал, так как был слишком труслив, чтобы перечить вышестоящему.

— Врач из тебя никчемный. А если ты думаешь, что Анраку чтит тебя как грамотея, то здорово ошибаешься. — Кумасиро любил потешиться, задевая тщеславие Мивы. — Он давно бы тебя вышвырнул, не будь ты ему нужен.

То же самое, впрочем, относилось к любому члену секты, и Кумасиро не был исключением. Каждого из них Анраку использовал в своих целях, однако Кумасиро это устраивало, ведь если бы не первосвященник, он был бы уже мертв, погублен собственным безрассудством.

Будучи сыном высокопоставленного вассала из рода Мацудайра — ветви дома Токугава, Кумасиро вырос в имении повелителя Мацудайры из провинции Этиго. Мальчиком он подавал большие надежды в области боевых искусств, пока учителя не заговорили о его душевной неуравновешенности, которая препятствовала его совершенствованию на пути воина. Да и сам Кумасиро ощущал какой-то изъян внутри себя — вроде пустоты. Его не покидало чувство, будто настоящая жизнь сокрыта от него за магической дверцей. Это вызывало в нем злость и досаду. Он все чаще стал срываться на учебных поединках. Сверстники чурались его, так как он задирал их и бил; даже мать ужасалась, видя дурной нрав Кумасиро. Насилие отчасти заполняло гложущую его пустоту, но дверца так и оставалась запертой. Тем не менее его навыки боя впечатлили главу семейства, и тот взял его, тринадцатилетнего, в качестве телохранителя в столичное поместье Мацудайры.

В Эдо Кумасиро выдали пару новых мечей. Зная, что закон позволяет самураю безнаказанно пробовать остроту лезвия на крестьянах, он отправился в многолюдный Нихомбаси и долго рыскал в толпе, высматривая подходящую жертву, пока какой-то нищий случайно не налетел на него.

— Тысяча извинений, господин, — пробормотал бродяга, согнувшись в поклоне.

Кумасиро же вытащил свой длинный меч и полоснул нищего по руке. Тот вскрикнул от боли и неожиданности, а Кумасиро уставился на его рану, зачарованный волной новых ощущений. Выпущенная кровь чуть приоткрыла магическую дверцу: звуки сделались ярче, краски — живее, солнце запылало, как никогда. Его ноздри втянули запах человеческой плоти. Казалось, настоящая жизнь наконец-то открыла ему свой истинный вкус.

Перепуганный нищий пустился бежать, но Кумасиро метнулся следом, рубя мечом по спине и ногам несчастного. Каждый порез приоткрывал дверцу чуть шире. Кумасиро словно наполнялся пьянящей энергией жизни, тогда как зеваки бросались от него врассыпную.

Нищий упал на колени.

— Прошу, господин! — запричитал он. — Пощадите!

Кумасиро высоко занес меч над шеей несчастного и резким взмахом отсек ему голову. Горячая алая кровь обдала Кумасиро. Его жилы и мускулы, сами кости покалывало от струящейся в нем хмельной силы. Он почувствовал, как дух убитого заполнил зияющую внутри его пустоту, и дико возликовал, впервые победив свой душевный разлад. Убийство открыло ему новую жизнь — жизнь воина.

Именно благодаря тому случаю он и попал сюда, в подземный застенок со столом и привязанным к нему послушником. Кумасиро смотрел, как тот стонет и корчится, оплетенный веревками.

— Похоже, лекарство подействовало, — произнес доктор Мива.

Монах обильно потел и мочился, оставляя на столе желтые лужи. Потом его вывернуло. По комнате разнесся едкий смрад испражнений.

— Скоро он очистится полностью, — пояснил Мива. В его тоне слышалось возбуждение. Он часто задышал и затрясся, словно снедаемый похотью.

— Хорош же тот лекарь, который забавляется муками больного, — поддел Кумасиро. Однако как ни омерзительны были ему извращенные пристрастия Мивы, он и сам знал не понаслышке о бодрящем действии насилия и разврата.

Экстаз от первого убийства быстро развеялся, и, поняв, что волшебная дверца снова закрылась, Кумасиро дал зарок испытать его снова. Он и его шайка, состоящая из таких же вассалов Токугавы, рыскала по Эдо, нападая на крестьян и враждебно настроенных самураев. В двадцать лет, совершив еще три убийства, Кумасиро получил взыскание от судьи. Тем не менее его жажда не исчезла.

Однажды ночью банда Кумасиро решила наведаться в нелегальный бордель. Женщин Кумасиро презирал как существ низших и немощных, но делать было нечего, и он согласился. Одна из проституток провела его в свою комнату. Когда она стала льнуть к нему, Кумасиро ощутил приступ отвращения.

— Что это? — спросила она, сжимая его вялый член. — Дохлый уж? — Заметив неприязненное отношение к ней, она задумала уязвить его скабрезными шутками. — А что, твой меч такой же тупой?

В ответ на оскорбление Кумасиро ударил шлюху наотмашь по лицу. Та взвыла. Дверца внутри Кумасиро распахнулась: возбуждение и острота чувств снова потрясли его. Он принялся избивать женщину. Та сопротивлялась, но ему удалось подмять ее под себя и овладеть ею. С каждым толчком он сжимал горло жертвы все сильнее и сильнее, а в миг кульминации лишил ее жизни и взревел в исступлении, поглотив ее дух.

Воспоминание еще стояло у него перед глазами, когда он вернулся к своей нынешней жертве — Истинному Благочестию.

— Готов признать свое предательство или хочешь еще помучиться?

У бледного как смерть, стонущего от боли монаха как будто не осталось сил сопротивляться, но он все же выдохнул:

— Госпоже Рэйко я ничего не сказал.

— Злая сила засела в нем крепче, чем в его сестре, — сказал доктор Мива. Ясуэ хватило и легкой пытки, чтобы сознаться, что план их побега разработал брат. — Придется прибегнуть к более действенным средствам.

Мива позвал помощниц — двух молодых монахинь, которые развязали монаха и уложили в ванну, стоящую на углях. Пока монахини зажигали в жаровне огонь, Мива не сводил с них алчущего взгляда. Кумасиро втайне пожелал, чтобы всех женщин изгнали из храма. Горький опыт научил его видеть в них корень всех бед.

За пять лет, прошедших с убийства в борделе, он задушил еще трех проституток, после чего судья вынес ему обвинение как убийце-рецидивисту. Сидя в тюрьме в ожидании суда, Кумасиро уверовал, что смерть женщин возмутила бакуфу больше остальных. «Если бы не женщины, смертного приговора можно было избежать», — подумалось ему тогда. Впоследствии порядки Черного Лотоса окончательно утвердили его в мысли о вреде женщин и блуда. Кумасиро ненавидел настоятельницу Дзюнкецу-ин, которая перебывала в постели у всей сектантской верхушки, чем вызвала множество распрей и осложнила его труд по поддержанию дисциплины. Остальные бесстыдства настоятельницы раздражали Кумасиро не меньше — ему надоело вечно их покрывать. К тому же ее заигрывание с покровителями тоже мешало делу. Кумасиро подумал о полицейском Ояме, и в нем закипела ненависть.

Единственная польза, которую принес им Ояма, заключалась в уничтожении доносов на секту и его приказах, согласно которым младшие полицейские чины держались подальше от Черного Лотоса. Однако эта польза сводилась к нулю дурными наклонностями Оямы, которые принесли множество бед храму, и не только. Совсем недавно, на днях, Кумасиро подкараулил его возле домика, избранного Оямой местом своих порочных свиданий.