Читать книгу "Прививка от бешенства - Валентина Андреева"

Рыться и не пришлось. Старая телефонная книжка, покорно раскрывшись на нужной странице, явила взору телефон Цветковой Олеси Константиновны. Рядом с телефоном была еще одна пометка – шестое августа. Очевидно, имелся в виду день рождения бабули.

Убедившись, что Олеся Константиновна на проводе, я тепло с ней поздоровалась и с небольшой заминкой представилась единомышленницей Вениамина.

– Значит, тоже дура!

Вывод Цветковой был категоричен, возражений не допускал. Я сразу растерялась и принялась экать, размышляя, как выразить даме соболезнование, чтобы хоть немного сойти за умную.

– Вспомнишь, единомышленница, зачем номер набирала – перезвонишь.

– Ну и хамка! – услышав частые короткие гудки в трубке, проронила я, виновато поглядывая на Наташку.

Тонкие ноздри подруги затрепетали. Красивое лицо еще больше похорошело от улыбки несказанного удовольствия. Медленным движением она взяла у меня телефон, с чувством нажала на кнопку повтора набора номера и, едва услышав ответ, тут же гаркнула в трубку: – Это еще одна дура!

– Олеся Константиновна, – донесся до нас испуганный голос, обращавшийся не к нам, – тут какая-то ненормальная…

– Ну что, созрела, единомышленница?

Олеся Константиновна, похоже, была довольна. Наташка – еще больше:

– Лично я – давно. Еще в шестнадцатилетнем возрасте. Понимаете, до нас дошло неприятное известие…

– Ну а я тут при чем? До меня каждый день доходят разные неприятные известия, но мне в голову не приходит делиться ими с незнакомыми людьми.

– Но оно касается вашего сына!

– Вот к нему и обращайтесь!

Олеся Константиновна решительно разъединилась.

– О, блин!

Наташкина улыбка автоматически трансформировалась в гримасу чрезмерного удивления.

– Представляешь?! Бабуля прямиком послала меня к Вениамину. На тот свет! И настроение у нее явно не траурное. Скорее всего, результат защитной реакции организма. Сыночка разнесло в разные стороны, предъявить труп в целости и сохранности не смогли, вот она и не желает мириться с известием о гибели… Но какова бабуля, а? Можно понять, почему Анна берегла от нее Женьку. Нет, я обязательно должна выразить ей соболезнование. А ты, подруга, не стой без дела, выясни пока адрес Хрюшановой. Надо провернуть все в темпе – до шестнадцати ноль-ноль. Светлая полоса моей жизни уже маячит на горизонте.

Мы стояли у дверей квартиры номер двенадцать дома номер девять по улице Квасневского, не решаясь позвонить в дверь. Внутри разгорался скандал на иностранном языке. Причем вспыхнул он неожиданно и именно в тот момент, когда ничего не подозревающая Наташка протянула руку к кнопке звонка. На мгновение мы обе застыли, потом резво отскочили к лифту – неудобно подслушивать. Даже если ни слова не понимаешь. Кроме того, не хотелось стать непосредственными участниками скандала. А вдруг стороны рванут за помощью?

Пальма первенства в перепалке принадлежала женщине. И это абсолютно правильно. Мужчина должен уметь защищать не только Родину, но и себя.

– Если здесь живет семья дружественного армянского народа, можно предположить, что выражаются на армянском, – напряженно прислушавшись, предположила Наташка.

– Логично. Культурные люди. Не хотят травмировать слух других жильцов дома крепкими выражениями. Если бы еще орали чуть потише. Как думаешь, в полчаса уложатся?

– Если они на самом деле культурные люди, то не уложатся. Наверное, отдают отчет своим словам. В таком случае у них не скандал, а дискуссия. Это тебе не Колька из нашего подъезда, который узнает, как погулял накануне, исключительно из рассказов соседей.

За металлической дверью, окрашенной в строгий черный цвет, неожиданно установилась тишина. И едва я шагнула к двери, чтобы убедиться, что дискуссия действительно окончена, как была сметена в сторону. Если бы не капитальная стена, вполне могла скрасить одиночество какого-нибудь спутника Земли. Темноволосый румяный колобок ниже среднего роста, вылетевший из квартиры со скоростью ракеты, глянул на меня снизу вверх большими карими глазами и, не извинившись, изрек: «Дома не принимаю!» Не дожидаясь, пока я отклеюсь от стены и отвечу, сунул руку во внутренний карман пиджака, вытянул бумажник и вручил мне какую-то плотную пластинку. Невольно проводив глазами колобка до лифта и отметив его полную собственного достоинства осанку, я позволила себе расслабиться и съехать по стенке вниз – на корточки. Наташка, собравшаяся было догнать колобка своим ходом, чтобы объяснить элементарные правила семейной ссоры, в соответствии с которыми третий лишний, а посему не должен страдать больше основных участников, резко изменила намерения. Развернувшись, помогла мне занять устойчивое положение и для поддержания морального духа заявила:

– Такие несгибаемые люди, как ты, Ирина Санна, так просто дверью не ломаются!

А заодно порадовалась тому, что ум у меня в порядке исключения гибкий. Не додумалась подставить ухо к двери. Я не стала говорить, что просто не успела этого сделать.

Плотный прямоугольничек оказался визитной карточкой врача-стоматолога Балаянца. Если он и в своем заведении так мастерски освоил процесс открывания и закрывания дверей, основанный на лечебном эффекте неожиданности, проблемы с больными зубами у его пациентов снимутся уже после первого посещения кабинета. Либо вообще зубов не останется, либо их наличие будет уже вроде как и ни к чему.

Встряхнувшись и, соответственно, вспомнив, по какому поводу мы сюда заявились, я кивком головы дала Наташке добро на звонок в квартиру. Мелодичный голос пропел что-то непонятное, наверное, по-армянски. Похлопав после секундного замешательства ресницами, Наташка осторожно ответила: «Свои…» Дверь осторожно приоткрылась… и я, сама того не ожидая, выдала: «Гамарджёба, генацвале!» Не помню, где это слышала. Кажется, на Пражском рынке. Наташка машинально отозвалась: «Ассалям алейкум… салям, блин!» «Здрассте!» – ответствовала необъятная дама, только этим утром бессознательно влившаяся в нашу с Наташкой компанию прямо из Анкиного шкафа. Помнится, мы ее спасли вызовом «скорой».

Наташка, пожалуй, поторопилась с выводами о гибкости моего ума. Наверное, он немного заржавел. Во всяком случае, мысли в голове возникали с трудом, да и то на отвлеченные темы. Больше всего отвлекала боль в правом плече – растревоженное последствие не столь давнего отдыха в селе Виноградном на берегу Черного моря. Я стояла, таращась на диабетичку, и откровенно грустила по солнечным бликам на воде. Наташка зациклилась на «гм-гм».

Удивленная нашей реакцией женщина потеряла бдительность и, отпустив дверь на волю, постаралась пригладить свои волнистые темные волосы. Дверь тут же гостеприимно распахнулась, мысли о солнечных бликах на воде улетучились. Появилась новая – рациональная: мне не следует быть дурнее этой металлической заслонки. Поэтому и не стала возмущаться, когда Наташка, которой вообще неизвестно что пришло в голову, воспользовалась мной очередной раз как тараном. Я была ей благодарна уже за то, что она действовала аккуратно, не бередила старую травму. Со стороны это выглядело как стремительное согласие на слишком настойчивое приглашение войти.