Читать книгу "Соули. Девушка из грез - Анна Гаврилова"

Не в силах вынести этот бред, перевернулась на живот и спрятала голову под подушку. Но голос мамы и там достал:

– Ладно, доченька! Не буду тебе мешать! Спи!

Сказано это было конечно же на весь дом. И, естественно, едва госпожа Далира ушла, в спальню ввалились сестры – еще в ночных сорочках, но уже бодрые. Я встретила их всклокоченной головой и широко распахнутыми глазами – только-только из-под подушки вылезла.

Вчера, после нашего с Райленом танца, девчонки глядели на меня как на дождевого червя. Самого жирного и уродливого. А на все попытки заговорить реагировали возмущенным фырканьем. Поэтому, обнаружив на лицах близняшек по-щенячьи радостные улыбки, я поудобнее перехватила подушку и приготовилась визжать – слишком резкая, слишком подозрительная перемена. Не к добру!

Мила неторопливо прикрыла дверь, обменялась с Линой заговорщицким взглядом. Потом сестрицы дружно шагнули вперед, вытянулись, как кадеты на параде, и младшенькая заявила:

– Соули, мы тебя простили.

«А…» – хотела сказать я, но прикусила язык. Просто так, на всякий случай.

– Да, – поддержала старшенькая, вздернула подбородок еще выше. – И вообще, мы решили, что… ну…

Лина толкнула сестрицу локтем и та наконец призналась:

– Мы решили, пусть он твоим будет!

– Дарим! – торжественно добила Лина.

О Богиня! О Богиня!

Видимо, на моем лице отразилось нечто запредельное, потому что девчонки вдруг посерьезнели, в желтых глазах вспыхнуло неподдельное беспокойство. Или все-таки жалость?

– Соули, да не переживай ты так! – Мила подскочила к кровати. – Мы обязательно справимся с этой потерей. Ну разве что чуть-чуть, самую малость, пострадаем. И все.

– Первая любовь всегда трагична, – философски заметила Лина. – Ну или почти всегда.

– О да! – В голосе старшенькой прорезался восторг. Сестричка схватилась за левую грудь и воскликнула: – Наши сердца разбиты!

Лина перебила строгим:

– Мила, мы должны страдать! Сделай лицо посерьезней, а?

– Не могу, – прощебетала вторая нахалка. – Я так за Соули рада!

Младшенькая закатила глаза, а я… я завыла. Тихонечко так, в подушку.

– Мы даже козней вам строить не будем, – сообщила Мила.

– И даже поможем! – важно кивнула вторая.

Я взвыла громче. Гораздо громче!

– Ладно, она, кажется, в самом деле еще не проснулась, – со вздохом заключила Лина. – Пойдем, что ли, чаю пока попьем…

– Ага, – тут же согласилась старшенькая и бодро ринулась к двери.

– Стойте!

Близняшки дружно обернулись и замерли.

– Вы мне только одно объясните… Почему?

– Ну… – многозначительно протянула Лина, а Мила пожала плечами и сказала:

– Во-первых, мы так и не придумали, как его делить. Во-вторых, он все-таки староват…

– А в-третьих? – осторожно спросила я.

– В-третьих, после вчерашнего о вашей любви весь город шепчется. – Лина заметно поморщилась. – А со сплетнями, знаешь, как трудно бороться? Проще уж все как есть оставить.

– Ага! – радостно поддержала старшенькая и первой выпорхнула за дверь.

Последний довод озадачил не хуже упавшего на голову бревна. Я даже возмутиться не могла не то что вслух – в мыслях! Просто сидела на кровати и ресницами хлопала, все надеялась – еще немного, еще чуть-чуть и… проснусь. Очнусь от самого жуткого кошмара в жизни.

Примерно через четверть часа стало окончательно понятно – нет, не сон. Явь!

Явь, в которой Райлен проявил благородство по отношению к господину Данду, сестры в очередной раз окатили помоями, а толпа городских сплетниц нашла мне если не жениха, то возлюбленного точно.

О Богиня! За что?!

Я устало откинула одеяло и поднялась с постели. Потянулась, мысленно проклиная всех и вся, и поплелась к комоду. Выдвинула верхний ящик и тут же задвинула… Просто… просто на комоде лежал бумажный журавлик, пойманный на балу.

Раньше я гадальных птичек сразу разворачивала, а вчера испугалась – после всего, что случилось на приеме, я бы не вынесла плохого предсказания. А на хорошее уже не надеялась. Стоит ли надеяться на добрые слова теперь? Понятия не имею… Но не бросать же несчастного журавлика в мусорную корзину?

Привычным движением вскрыла магическую печать, развернула послание и вчиталась в бездушные типографские буквы: «Тот, кто тронул Ваше сердце, любит Вас. Даже не сомневайтесь».

Никогда прежде не чувствовала себя настолько… странно. У меня как будто крылья выросли, только какие-то куцые и слабые. С такими разве что со шкафа прыгать, и то на мягкое. Сердце беспрестанно ныло, душа металась, не в силах разобраться, что происходит, я тоже металась и отчаянно пыталась это скрыть.

Журавлик растревожил сильней, чем все слова и поступки Райлена вместе взятые. Нет, понятно, что гадания – это несерьезно, но что, если он… что, если он в самом деле любит? О Богиня… но это же невозможно. Вернее, только это и возможно. Нас могут связывать чувства, и ничего больше. Может, госпоже Флер и отшибло разум, но я-то еще помню – герцоги абы на ком не женятся. А без свадьбы… Нет, я слишком люблю родителей, чтобы позволить себе поддаться очарованию черных глаз, невероятной улыбки и оказаться во власти таких сильных рук, от одного воспоминания о которых… О Богиня! О чем я думаю?!

– Соули, с каких пор ты кладешь в чай десять ложек сахара?

– А?!

Я подпрыгнула на стуле и во все глаза уставилась на отца. Это именно он про сахар спрашивал.

– Анрис, прекрати, – благодушно отозвалась мама. – Разве не видишь – девочке не до тебя…

Папа чуть заметно ухмыльнулся и вновь уткнулся в газету. В конце обеда, когда подавали десерт, он всегда развлекался чтением.

Мама в этот раз тоже читала… журавлика. То ли третьего, то ли четвертого. И постоянно подхихикивала, бросая на меня быстрые, недвусмысленные взгляды.

И только близняшки занимались тем, чем положено, – поглощали пирожки и шумно прихлебывали из чашек.

Я с отвращением поглядела на полную ложку сахара, но все-таки высыпала ее в чашку и размешала. После, невероятным усилием воли, нацепила на лицо беззаботное выражение и попробовала напиток. Увы, отец не соврал. Нет, это уже не чай, но пить все равно нужно, чтобы лишних вопросов не задавали. Пусть считают, что так и задумано.

Едва сделала второй глоток, в приоткрытое окно влетел еще один бумажный журавлик и, совершив круг почета, важно опустился на белую скатерть. Четко перед мамой. Госпожа Далира проворно сцапала птичку, взломала печать и погрузилась в чтение. А отец оторвался от газеты, спросил:

– Так когда свадьба?