Читать книгу "Признание моджахеда - Александр Тамоников"

Исмаил-Хан заверил своего порученца:

— Я найду тебе и машину, и водителя не хуже Аслана. И тогда в девять вечера ты уже будешь на границе с Пакистаном?

— Должен быть, но все в руках Всевышнего!

— Он поможет нам!

— Тогда в девять вечера меня подберут на границе люди из Пешавара.

— Хорошо!

— Ты не сказал главного: зачем мне ехать в Пакистан?

— Я все объясню тебе после казни. Сейчас скажу лишь то, что задание не сложное и никакой опасности для тебя не таит. Потребуются твои связи в Исламабаде.

— Это не проблема! Мне надо подготовиться к дороге. Когда подойти сюда, чтобы сразу отправиться к Хайдару?

— Как и говорил, к трем часам.

— Хоп! До встречи, саиб!

— До встречи!

* * *

Узники террористов сегодня чувствовали себя особенно плохо. То ли от съеденной полусырой лепешки, то ли от мутной воды, то ли оттого, что наступал момент наивысшего психологического напряжения, когда сдают нервы и человек в заточении начинал ясно осознавать всю трагичность своего положения. Валентину в час дня к Исмаил-Хану не вызвали, и заложники не могли понять, что это означает. Первым сорвался руководитель группы:

— Валя! Ну неужели твой папаша, обобравший страну и сколотивший капитал, на который полмира купить можно, не в состоянии отказаться от каких-то десяти миллионов долларов? Почему ты не подействуешь на него? Ведь это только из-за тебя все мы оказались здесь. Будь на твоем месте другой журналист, душманы на нас даже не взглянули бы!

Туркина огрызнулась:

— Не смей так говорить о моем отце. Он не обирал страну, не воровал, и он готов заплатить деньги, но, видимо, что-то не получается.

— Что? Ну скажи, что, кроме нежелания, может помешать твоему отцу распорядиться собственными средствами так, как он этого хочет? Ничего! Но он не платит. Иначе нас уже вывезли бы в Кабул и передали посольству!

В разговор вступил Дольский, до сего времени лежавший молча на топчане у стены:

— Антон! Заткнись, пожалуйста! Без тебя хреново.

Сергинский вскричал:

— А с ней не хреново? Наши жизни в ее руках, а она не хочет даже пальцем пошевелить, чтобы спасти нас. Хотя Валентине ничего особенно и делать-то не надо. Заставить отца заплатить, и все! И все, Вова! Нас отпустят.

— Я сказал, заткнись! Валя сделала, что могла. Теперь остается ждать. И не ной. Будь, наконец, мужчиной!

Руководитель группы всхлипнул:

— Да пошли вы все!

В этот момент крышка люка сдвинулась в сторону, и в проеме колодца показалась физиономия охранника. Валентина машинально поднялась, но бандит, сбросив в подвал веревку, приказал:

— Выходить! Всем!

Туркина взглянула на коллег.

Сергинский икнул:

— Что бы это значило?

Дольский встал:

— Мне кажется, ничего хорошего. Но идем, раз зовут.

Сергинский крикнул:

— Я не пойду!

Дольский усмехнулся:

— Дело твое. Жди, пока тебя силой не поднимут на поверхность. А эти ребятки в нуристанках, чалмах и тюбетейках особо церемониться не будут. Изобьют дубинками, без лестницы вылетишь из колодца.

Охранник вновь подал голос:

— Чего встали? Сказал, все наверх, быстро!

Журналисты поднялись в бункер. Там, не выходя на улицу, постояли с минуту, привыкая к яркому свету. После чего начальник охраны крепости вывел их во двор. Но дальше гаража и боковой стены главного дома не повел. Приказал встать в центре закоулка. Журналисты огляделись. Кроме начальника охраны увидели еще двух караульных. Их автоматы были направлены на заложников. Из-за угла показались Исмаил-Хан и комендант Натанджар. Главарь банды, узнав о болезни Маруха, вынужден был использовать оператора съемочной группы. Комендант вынес с собой и камеру.

Бандиты подошли к пленникам.

Исмаил-Хан остановился напротив Туркиной, спросил:

— Как чувствуете себя, Валентина Борисовна?

Валя, стараясь держаться спокойно, ответила:

— Благодарю, неплохо!

— Я недавно разговаривал с вашим отцом. И знаете, он отказался немедленно заплатить за вас, единственную свою дочь, выкуп.

Валентина побледнела:

— Как отказался? Этого не может быть!

— Ты, женщина, считаешь, что я лгу?

— Нет, но… вы, видимо, не так поняли папу!

— Я прекрасно понял вашего… папу. А вот он, по-моему, нет. А посему я решил, дабы убедить господина Туркина в серьезности своих намерений и показать ему, что со мной никакие игры не проходят, казнить одного из ваших коллег!

Туркина вздрогнула. Впрочем, дрожь пробежала и по телам мужчин-заложников.

— Как казнить? Вы что? Подождите! Дайте мне немедленно поговорить с отцом. Я все улажу!

Исмаил-Хан, сощурив черные безжалостные глаза, прошипел:

— Нет, Валентина Борисовна! Я не намерен упрашивать вашего отца. И что-то менять… тоже.

Он повернулся к коменданту крепости:

— Руководителя съемочной группы к стене!

Сергинский, упав на колени, завизжал:

— Нет, нет! Не хочу! Не могу. Не убивайте! Я ж…

Назим Натанджар кивнул охранникам.

Те, забросив автоматы за спины, подхватили Сергинского под руки и потащили к большому валуну, лежавшему у боковой, каменной стены дома главаря банды. Исмаил-Хан взял у коменданта видеокамеру. Встал напротив Дольского:

— Узнаете аппаратуру?

— Узнаю! И что?

— Не надо грубить, молодой человек. Держи!

Исмаил-Хан бросил камеру в руки оператору. Владимир поймал ее. Бандит приказал:

— Проверь аппарат! Будешь снимать казнь. Но так, чтобы захватить все подробности. В красках! Чтобы у тех, кто потом будет ее смотреть, от ужаса волосы шевелились. Все понял, оператор?

Дольский неожиданно бросил камеру обратно. Теперь уже главарю банды пришлось ее ловить.

— Пошел ты, козел немытый! Паскуда душманская! Ты можешь убить меня, но работать на себя не заставишь, ты это понял, паршивый погонщик верблюдов?

Натанджар ударом кулака сбил оператора на землю и принялся избивать ногами. К другу бросилась Валентина, но Исмаил-Хан, поймав ее за руку, отбросил назад, приказав:

— Стоять, сука! — И крикнул коменданту: — Хватит, Назим!

Натанджар повиновался.

Исмаил-Хан, передав камеру коменданту, подошел к лежавшему Дольскому: