Читать книгу "Павел - Сергей Анатольевич Шаповалов"

пытаются мачты нам снести, да ванты порвать, Борта трещат, что скорлупа ореховая. А мы их брандскугелями зажигательными оплевали. Спиридов на линейном «Евстафии» сцепился с флагманским «Реал-Мустафа». Линейный «Европа» поддержал огнём. Ганнибал, чертяга эдакий, как дал залп брандскугелями. Что он в ядра зажигательные набивал – одному ему известно, да только вспыхнул ярким пламенем «Реал-Мустафу». Турки пушки побросали – и в воду попрыгали. Корабль пылает, заряды рвутся. Головёшки во все стороны летят. «Евстафии» уйти бы надо, а тут, как назло ветер стих. И корабль Спиридова течением понесло прямо на горящих турок. Грот-мачта с «Реал-Мустафы» рухнула, да на палубу «Ефстафию». Видать искры попали в крюйт-камеру. Бабахнуло так, что корабль надвое разорвало. Я за голову схватился. Там же брат мой, Фёдор был, призовую команду возглавлял.

– Погиб? – ужаснулся я.

– Выжил, черт. Почти вся команда сгорела или утонула, а его Бог миловал. Спиридов выжил. Так я же тогда не знал. Мне кричат: – Вон, капитан Круз плывёт на куске мачты. Его вытащили. Он весь изранен, обгорел: ни ресниц, ни бровей, штаны сгорели, вся задница в пузырях, но жив, слава Богу. А тут следом за «Евстафией» «Реал Мустафа» грохнул так, что у меня шляпу снесло. Турки испугались. Флагман-то их потоплен. Давай рубить якоря и в бухту удирать под прикрытие береговых батарей. Я приказал раненых подбирать. Все Фёдора кликаю, расспрашиваю спасённых: не видал ли кто его. Гляжу, шлюпка пришвартовалась, в ней Спиридов весь чумазый, мундир его парадный – в клочья, без шляпы, без парика, лысина красная от ожогов, а с ним и брат мой, видом не лучше. У меня от сердца отлегло. «Федька, – кричу, – ты не ранен?» А он мне, черт горелый, отвечает: – «Яичницы хочу. Проголодался». Всего пятьдесят человек спаслось, а четыре сотни сгинуло. Но туркам мы показали, кто такие русские моряки.

Победу-то мы одержали, но сил у турок все же больше. Что дальше делать. Эльфистон предложил запереть турецкие корабли в гавани и ни в коем случае не выпускать. А гавань Чесменская небольшая, османским посудинам не развернуться. Но и атаковать их сложно. Пушек у них больше, да ещё береговые батареи. А у нас зарядов – на один бой. И брать больше негде. Ганнибал, Иван Абрамович – светлая голова – предложил соорудить брандеры, да пустить в самую кардебаталию турок.

Четыре гребных судна набили горючкой. Солому в масле, в дёгте мочили и по трюму разбрасывали, а сверху порохом посыпали. Вызвал я смельчаков, кто бы не побоялся на брандерах подплыть под неприятельским огнём и запалить вражеские корабли. Чуть ли не все матросы и офицеры просились. Спиридов отобрал самых надёжных. Всю операцию доверили провести адмиралу Грейгу.

Ночь выдалась лунная. Но, знаешь, как там, в южных морях? Хоть луна светит – а темень непроглядная. Спиридов на «Европе» и ещё несколько кораблей в первом часу сблизились с турецкой эскадрой и вступили в артиллерийскую дуэль. В это время наши брандеры на всех парусах ринулись к неприятелю. Казус такой вышел. Лейтенант Ильин брандер свой к линейному кораблю подвёл, а турки подумали, что это перебежчики. Кричат: «Русский сдавайся!» Бортами сцепились, наши в шлюпку – и вон во всю прыть. А брандер как полыхнул! Оказалось, турки готовились к завтрашнему сражению, да крюйт-камеры набили зарядами под завязку. Взорвался один корабль. А от разлетевшихся головёшек занялись соседние корабли. Мы в три часа уже прекратили канонаду. Толку-то. Вся гавань полыхала. Грей даже приказал отвести корабли, чтобы самим не загореться. К утру флот Гассан-паши выгорел полностью. И береговой гарнизон бежал, оставив укрепления. Вот так все было. Наглостью и отвагой победили, а не силой.

Карета остановилась. Стужа была лютая. Несмотря на поздний час окна Зимнего светились. Даже люстры горели. У парадной лестницы толпилось множество вельмож в дорогих шубах.

– Что случилось? – спросил Орлов у одного из вельмож. – Почему нас собрали в столь поздний час?

– Понятия не имею, Алексей Григорьевич, – пожал плечами тот. – Такие слухи по городу носятся.

– Какие же?

– Говорят, император Павел приказал вскрыть могилу своего отца.

– Да для чего же это? О Господи! – Он перекрестился.

– Господа, его императорское величество приглашает всех в Большой тронный зал, – раздался сверху призыв церемониймейстера.

Большой тронный зал казался огромным из-за высокого потолка и множества люстр. Белые колонны с позолоченными ордерами, белый потолок с золочёными бордюрами. Под красным балдахином стоял трон императора Российской державы. Зал заполнили военные и гражданские всех чинов и званий. Церемониймейстер объявил о выходе императора, и все тут же склонили головы. Павел быстрым шагом вышел из бокового прохода, сопровождаемый свитой, устроился на троне, кратко поприветствовал собравшихся. Все приготовились слушать. Император внимательным взглядом окинул толпу. Напряжённые черты его обезьяньего лица разгладились, когда он увидел графа Орлова.

– Я, законный наследник, – громко произнёс он. – Не могу получить корону Российской империи от матери своей, так, как она по закону считается регентшей. Отец мой,

Карл Пётр Ульрих Гольштейн-Готторпский, крещённый в Петра Фёдоровича, упокоился, не будучи коронованным. Чтобы восстановить справедливость, повелеваю короновать усопшего Петра Фёдоровича по всем законам Российской империи и перезахоронить его, как положено коронованным особам, в усыпальнице Петропавловского собора вместе с супругой его, Екатериной Алексеевной. Нынче я приказал подготовить торжественное шествие в Александро-Невскую лавру. Процессия принесёт царские регалии, дабы совершить обряд коронования. Затем прах уже императора Петра будет перенесён в Зимний дворец, а далее – в Петропавловский собор.

Павел поднялся, и все склонили головы. Он ушёл, и зал зашумел. К Орлову протиснулся Аракчеев.

– Алексей Григорьевич, – каменным голосом сказал генерал-губернатор. – Вы все же пришли.

– Объясните толком, что произошло? – взмолился Орлов.

– Вы разве не расслышали? Гроб с телом Петра Фёдоровича вынут из склепа и поставлен сейчас в Благовещенской церкви Лавры. Состоится коронование останков.

– Но это же неслыханное кощунство! – возмутился Орлов. – Помазать на царствие мёртвого! Что за причуды сатаны?

– Я бы на вашем месте не употреблял столь дерзкие выражения. Тем более, вам доверена особая миссия.

– Мне? Какая же? – отшатнулся Орлов.

– Вы понесёте корону.

– О, Господи, – Граф Чесменский схватился за грудь и поспешил выйти из зала.

– Удивительно, что вам удалось его привести, – похвалил меня Аракчеев.

– Граф полностью доверился мне, – ответил я.

– Надеюсь, дорогой он не хвастался, каким был героем при Чесме?

– Немного.

Аракчеев презрительно хмыкнул.

– А что бы было, если бы граф не приехал? – спросил я.

– Как не подчинившегося приказу императора, я был бы вынужден его арестовать и заточить в Петропавловскую крепость. Вы, Добров, спасли его честь, а может, и жизнь. Ох, не любит его Павел